Во тьме безмолвной под холмом - Дэниел Чёрч
Тони погиб, как загнанная в угол крыса. Нет, не так: сражаясь, как загнанная в угол крыса. Тони был не робкого десятка и боец отчаянный. Ее прекрасный мальчик; она гордилась им, из-за его своеволия лишь еще сильней любила, хоть и понимала, что его необходимо сломать и что сделать это придется ей.
Теперь уже не придется.
Как ему, наверное, было страшно умирать одному в холодной темноте.
На глаза Лиз навернулись слезы, нарождающийся крик распирал глотку, но она яростно утерлась рукавом, а крик подавила. Будет еще время и погоревать, и нареветься. Еще так много предстоит сделать… Еще придется говорить с полицией, чтобы увидеть Тони и забрать домой для похорон. Придется опознать его – это ее обязанность, и ничья больше, – но это подождет.
Свет замигал. Из-за Них или из-за бури? Лиз сказала себе, что виною буря, и решила цепляться за эту версию, пока не убедится в обратном. Она зажгла новую сигарету, положила дробовик на колени, надела очки для чтения и принялась листать Библию.
Надо лишь до утра продержаться; к тому времени она прочтет Библию от корки до корки и поймет, как им остаться в живых, независимо от того, что откроется при свете зари. Потому что они выживут. Харперы умеют о себе позаботиться. Одни против всего мира. Против тьмы ночной.
8
Йода Фамуйива наблюдал за спящей женой, гадая, не умрет ли она наконец этой ночью.
Последние шесть лет он видел, как болезнь отнимала у нее все. Она прожила дольше, чем предрекали врачи, но теперь осталось уже недолго. Ее каштановые волосы почти побелели, овальное лицо осунулось, а некогда гладкая кожа, ныне изборожденная морщинами, сменила цвет с кремово-белого на восково-серый. Она и похудела ужасно; рука, которую держал Йода, походила на клешню из костей и костяшек. Он нежно сжал эту руку, и у Барбары перехватило дыхание. Боль почти не прекращалась, несмотря на лекарства; она пыталась это скрыть, но он все понимал.
Барбара выросла в этих краях, и они не отпускали ее; ее сердцу милы были здешние пейзажи, и она всю жизнь лелеяла надежду вернуться. После того как ей поставили диагноз – не «если» рак победит, а «когда», – Йоде захотелось порадовать ее напоследок. Возможно, ему это удалось, но чего он лишил Шарлотту своим решением?
Отпустив руку Барбары, Йода погладил ее по лбу, кусая губы; в глазах щипало, щемило в горле. Он может заплакать, но не имеет права: он за нее в ответе.
Как и за дочку. Но ему следует забыть о Шарлотте, хотя бы на время. Сердце не вынесет столько переживаний за раз. Господь не посылает человеку больше испытаний, чем тот способен вынести, но в душу Йоды все чаще закрадывалось подозрение, что Создатель переоценил его. Как и всякую ночь, он вознес про себя молитву, чтобы жена сегодня спала спокойно.
Он закрыл паб пораньше, не в силах вытерпеть еще одну ночную смену. К тому же после того, как Элли пришла сообщить ему о Тони Харпере, в «Колокол» все равно никто не заглядывал. Бедный малый. Баламут, конечно, но не злой. Замерз в снегу. Заблудился спьяну, а пил-то он Йодино пиво.
Рука Йоды сжалась в кулак, но он разжал пальцы и продолжил поглаживать лицо Барбары. Мало ему своей вины, отвечай еще за каждого выпивоху. Держаться на плаву тяжело, особенно в зимние месяцы, и им некуда будет податься, если они потеряют паб. У него семья, которую нужно обеспечивать.
Но он никак не мог отделаться от мысли, что каким-то образом подвел свое единственное дитя. Шарлотта сыта, одета-обута, имеет крышу над головой. Это все, конечно, важно. Но ставить так вопрос – жестоко: не хлебом единым жив человек, и дети тоже нуждаются в родительской заботе и ласке. А чем больше у Барбары отнимала болезнь, тем меньше Йода мог дать своей дочери.
Барбара лежала неподвижно, почти успокоившись. Когда ее лицо расслабилось во сне, некоторые морщинки разгладились. Йода провел большим пальцем по ее тонкой, как проволока, брови.
Он обеспечивал Шарлотту, как и подобает отцу. В остальном, уж коли на то пошло, ему не хватало характера. Отец Йоды никогда бы не позволил одной из своих дочерей гулять (как будто они там только гуляют!) с шалопаем вроде Дэвида Чэппла. Йода повидал таких парней сотни – пожалуй, в дни бесшабашной юности сам мог бы таким стать. Спасибо, отцы земной и Небесный уберегли. А ему как быть?
Отец Йоды велел бы Шарлотте на пушечный выстрел не приближаться к этому парню и не погнушался бы отлупить, посмей она ослушаться. Но так дела не делаются – не здесь и не сейчас. Кроме того, если бы Йода запретил Шарлотте встречаться с Дэвидом, она бы решительно взбунтовалась. А подними он на нее руку, Барбара взбесится. Она могла бы этого не пережить, за что Шарлотта потом винила бы себя не меньше, чем он. Более того, это не удержало бы ее от Чэппла – напротив, она улизнула бы с ним при первой возможности. Все равно что пытаться удержать в кулаке желе: чем сильнее давишь, тем больше проскальзывает сквозь пальцы. Йоде оставалось только деликатно приглядывать за дочкой и надеяться, что этого будет достаточно.
Барбара уже похрапывала. Йода гнал от себя подобные мысли и чувства, но от правды не уйдешь: если Господь милостив, Он приберет Барбару сегодня во сне, избавив от страданий.
Такие мысли посещали его теперь почти каждую ночь, и каждую ночь он ненавидел себя за это: он просил Бога убить свою жену, потому что не мог вынести бремени заботы о ней. В болезни и здравии, говорилось в их брачных клятвах. Барбара, несомненно, заботилась бы о нем, поменяйся они местами.
Но он боялся, что она сама попросит его. Он был уверен, что такая мысль приходила Барбаре в голову, но сомневался, что она сохранила ясность ума и выдержку, чтобы с ней бороться. Самоубийство – ужасный грех. Но она страдала без надежды на исцеление и просто хотела с этим покончить.
Он часто молился о наставлении, но не получал ответа. Конечно, можно спросить у пастора Уильямса, но Йода не доверял ему. Священник должен быть не только добр, но и компетентен, а этого у отца Уильямса и в зачатке не представишь.
Барбара что-то пробормотала, потом затихла. Йода поймал себя на том, что не может смотреть на нее, не вспоминая ее прежней, и контраст невыносим. Он встал и вышел на лестничную площадку.
Шарлотта
