Уоррен Мерфи - Доллары мистера Гордонса

Бармен — пожилой, лысеющий негр, к которому в эти часы редко кто, кроме хозяина, обращался, — стоял за стойкой с газетой «Чикаго трибюн» в руках, глубоко погрузившись в дебри кроссворда. Он вздрогнул и оторвался от своего занятия.

— Нет, лучше два бокала, — передумал Алштайн.

— Я пас, — сказал негр.

Правая рука Алштайна юркнула под пиджак и вынырнула на свет божий с изрыгнувшим пламя и грохот револьвером «Магнум-357». Сверкающее хромом чудовище напоминало небольшую пушку. Звук выстрела был сродни грохоту обрушившейся крыши. Тяжелая пуля разнесла полку с бокалами и большое зеркало над головой бармена. Осколки разлетелись по паркету, сверкая, словно капельки росы под утренним солнцем.

Бармен спрятался под стойку, выставив удерживаемый кончиками пальцев бокал для шампанского на длинной ножке.

Грянул выстрел. Со стены сорвался фанерный задник бывшего зеркала. В дрожащих пальцах бармена осталась только ножка бокала.

— Видите, мне не нужна помощь, — сказал Мо Алштайн и, обернувшись к стойке, крикнул:

— Можешь вылезать, Вилли!

— Я — не Вилли, — донесся голос из-под стойки, — Вилли уволился.

— Когда? — обиженно спросил Алштайн.

— В тот день, когда вы заказали новое зеркало. То самое, что лежит сейчас на полу.

— Чего это он?

— Некоторым не нравится, когда в них стреляют, мистер Алштайн.

— Я ни разу не попал в того, в кого не собирался попасть. Ни разу, черт возьми! Вы, антисемиты, все одинаковы, — проворчал Мо Алштайн и доверительно сообщил мистеру Гордонсу, что речь идет о воинствующем антисемитизме, который подорвал его ресторанный бизнес.

— Люди могут чувствовать себя в опасности, даже если им и не причинили боли, — сказал мистер Гордонс.

— Чепуха, — заявил Мо Алштайн, — антисемит есть антисемит. А вы не еврей? Нет, вы не похожи на еврея.

— Нет, не похож, — подтвердил мистер Гордонс.

— Вы БАСП?

— Что это?

— Белый англосакс, протестант.

— Нет.

— Поляк?

— Нет.

— Немец?

— Нет.

— Грек?

— Нет.

— Тогда кто же?

— Человеческое существо.

— Это и так понятно. Но какое конкретно?

— Творческое, — гордо ответил мистер Гордонс.

— Среди моих друзей тоже есть творческие работники, — сказал Мо Алштайн и задумался: а не связан ли антисемитизм с творчеством? И как может быть, чтобы с виду образованный человек, изъясняющийся по-английски без всякого акцента, не знал такого простого и общеизвестного сокращения, как БАСП.

Но теперь мистер Гордонс уже знал значение этого термина. Более того, он его никогда не забудет, заложив в раздел памяти, касающийся языковых особенностей английского языка, которыми американцы обозначали границы этнических групп и иногда использовали в социальных взаимоотношениях для обособления и демонстрации своей исключительности. В общем, это была активная переменная без реальной константы, заключил мистер Гордонс.

Следующим, с кем он встретился в тот день, был сержант морской пехоты Соединенных Штатов, работавший в пункте набора добровольцев, расположенном в центральной части Чикаго. Сержант был одет в синюю форму морского пехотинца, с красным, потным и одутловатым от неумеренного потребления спиртного лицом.

— Вы умеете пользоваться огнеметом? — спросил мистер Гордонс.

— Вы тоже научитесь, если станете морским пехотинцем. Сколько вам лет?

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы родились?

— Теперь я понимаю. Я, наверное, выгляжу старше одного года?

— Вы выглядите на двадцать девять. Точно — вам двадцать девять лет. Это — отличный возраст, — сказал сержант, еще не заполнивший квоту рекрутов, которую он мог заполнить только из числа добровольцев не старше сорока.

— Да, двадцать девять, — согласился мистер Гордонс, и сержант, которому он показался туповатым, настоял на том, чтобы новобранец прошел стандартный тест на уровень умственных способностей.

То, что произошло дальше, так потрясло сержанта, что он долго сидел с отвисшей челюстью и широко открытыми глазами. Это, возможно, и сыграло роль в том, что он так легко согласился на последовавшее за сим предложение.

На глазах у сержанта этот парень молниеносно заполнил все анкеты, безостановочно, кажется, даже не читая вопросов, а сам при этом продолжал расспрашивать сержанта о его умении обращаться с огнеметом. И что самое удивительное, все ответы оказались правильными, за исключением одного, в котором требовалось опознать некоторые простейшие предметы. Сумма полученных очков была самой высокой из всех, которые когда-либо видел сержант. Еще никто и никогда не заполнял эти анкеты так быстро и вместе с тем столь аккуратно.

— Вы не ответили на один вопрос, — подытожил результат теста сержант.

— Да. Я не знаком с этими инструментами, так как никогда не видел их раньше.

— Ну, вот это, например, — обычный шприц для смазки.

— А, для смазки? Да. В мире много механизмов и машин, таких, например, как автомобили, в которых есть трущиеся поверхности, а, значит, для уменьшения трения имеется необходимость в использовании машинного масла или смазки. Смазка — это антифрикционное вещество, правильно?

— Ну да, — сказал сержант. — Вы, я вижу, знаете все, кроме того, что такое масляный шприц для смазки.

— Да. И теперь я чувствую себя в большей безопасности, потому что смог догадаться, для чего могут использоваться масляные шприцы. Неделю назад я не мог. А теперь могу. Скажите, вам никогда не хотелось разбогатеть и распрощаться с Питульскими морскими пехотинцами?

— Питульский — это моя фамилия, — сказал сержант Питульский. — Тут не название моей части, а моя фамилия.

И сержант постучал пальцем по черной пластиковой пластинке с белыми буквами, приколотой над правым карманом его рубашки.

— Ах, да... фамилия. Ну, что ж, ничто не совершенно. Так не хотите ли разбогатеть? — снова спросил мистер Гордонс, и, не успев толком поразмыслить, сержант Питульский согласился встретиться с ним завтра вечером в ресторане «Источники Эльдорадо», которым владеет Мо Алштайн. Да, он, конечно, захватит с собой огнемет. Полная гарантия! Ему ужасно хотелось, чтобы огнемет был и сейчас при нем, чтобы защитить «это самое» — то, что мистер Гордонс только что выложил перед ним в виде двух штабелей. Сержант Питульский быстро смахнул пачки денег в верхний ящик письменного стола и запер на ключ. Он был настолько ошарашен, что ему пришел в голову лишь один довольно нелепый вопрос: почему мистер Гордонс, войдя, извинился, что не может ничего предложить ему выпить?

— Но ведь так положено делать при встрече, не так ли?

— Нет, не обязательно, — ответил Питульский.

— А когда это лучше делать?

— Когда кто-то приходит к вам домой или в контору, если в вашем офисе принято подавать алкоголь.

— Понятно. А что говорят в таких случаях?

— "Привет" вполне достаточно.

Через час и семь минут мистер Гордонс входил в магазин спорттоваров в одном из кварталов Чикаго. На стенах были развешаны черные резиновые костюмы для подводного плавания и ярко-оранжевые баллоны со сжатым воздухом. За стойкой стояли ружья для подводной охоты. В стеклянном ящике лежали маски.

— Чем могу быть вам полезен? — спросил продавец.

— "Привет" вполне достаточно, — поздоровался мистер Гордонс...

Двадцатью минутами позже продавец решительно воспользовался возможностью разбогатеть. Такой шанс представляется раз в жизни. Собственно говоря, он был уже богат, когда, несколько позже, заявил владельцу магазина, что тот «подонок и кретин, не умеющий отличить продаваемый товар от продукции прямой кишки». Перед тем как появиться на следующий вечер в ресторане «Источники Эльдорадо» на южной стороне Чикаго, он разместил капитал в десяти разных банках под десятью фамилиями, так как не без основания опасался, что при виде ста тысяч долларов наличными у любого клерка могут возникнуть нежелательные вопросы.

Экс-продавца звали Роберт Джеллико. Он еле дотащился до «Эльдорадо», изнемогая под тяжестью резиновых костюмов, стальных баллонов и трех гарпунных ружей: так и не сумев остановить свой выбор на одном, он прихватил все три. Сомнения его были вполне объяснимы: до сих пор он стрелял только в рыбу.

Мистер Гордонс и двое других сидели за столиком. Тишину пустого бара нарушало лишь слабое гудение кондиционера.

Вид зала удивил Джеллико. "Странно, — подумал он, — кто-то не пожалел ухлопать уйму денег на интерьер, а стенка позади бара из простой фанеры.

Кстати, на этом месте отлично смотрелось бы большое зеркало".

— У меня вопрос, — сказал сержант Питульский, на этот раз облаченный в зеленый костюм, белую рубашку и синий галстук. — Каким образом мы пронесем это через таможню? — Он похлопал по окрашенному в цвет хаки сдвоенному баку огнемета.

— И это, — сказал Мо Алштайн, похлопав по висящей под мышкой кобуре револьвера.