Максим Шахов - Дьявольский остров
– Да, культуру надо продвигать в массы, – оживился Бронислав. – Был у меня матрос, все делал из рук вон плохо. Ни палубу выдраить, ни, извините, гальюн прочистить… А почему? А потому что он несознательный был, то есть совершенно некультурный. Ничего не читал. Ни товарища Маркса, ни товарища Энгельса, ни товарища Ленина. Но получил от нашего политрука задание – вызубрить Апрельские тезисы Владимира Ильича на память, а это надо было сделать в свободное от несения службы время, так, знаете, он сразу же стал более качественно все делать, – язык у Бронислава уже начал заплетаться, ведь красный капитан давно ничего крепче черного чая не пил.
Барон почти ничего не понял из его речи, поэтому не стал переводить ее баронессе, которая блестящими от глёгга глазами смотрела на задорного Бронислава.
– На северном острове Аландов есть поселок, там живут несколько русских, – решил переменить тему Нурденшёльд, – семьи моряков Российского императорского флота. Герои Цусимы и их потомки. Они сражались за Россию против Японии, и они, как и я, не поняли, а чего, собственно, добиваются большевики. Ведь если сравнивать государство с кораблем, то на нем всегда должен быть капитан, офицеры и матросы. Иначе будет, как у вас говорят, бардак.
– Вот именно у нас в государстве бардака нет! У нас полный социалистический порядок.
– Но ваш порядок держится на страхе.
– Боятся те, кто поддерживает врагов пролетариата! – грозным голосом произнес уже изрядно захмелевший красный капитан.
В беседу вмешалась баронесса. Она встала и, отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы к ней прислушались, сказала:
– Лёт дэт вара фриэд!
– Моя жена предлагает поднять бокал за мир, – сказал Нурденшёльд, – пусть скорее наступит мир!
– За мир! – воскликнул Капитонов.
– За мир и дружбу между угнетенными народами! Выпьем стоя! – проговорил Бронислав.
Он встал, как раз напротив баронессы, глянул на нее и пошатнулся, но все-таки сумел удержать равновесие. Красный капитан по старой моряцкой привычке широко расставил ноги, словно борясь с качкой на корабле, гордо выпятил грудь.
После этого все поднялись, протянув друг другу бокалы, чокнулись и допили глёгг. Особенно тянулась к краснофлотцу баронесса – ей было интересно за ним наблюдать, такой тип людей ее забавлял.
Мужчины пошли перекурить. Барон Нурденшёльд угостил красноармейцев настоящим американским табаком. В специальной машинке он скрутил сигаретки. Красноармейцы с удовольствием вдыхали дым. После того, как сигареты были выкурены, хозяин усадьбы сказал:
– Пора одеваться. Мы с женой вас отвезем.
– Баронесса тоже поедет? – спросил Бронислав.
– Да, она любит кататься на закате. Очень красиво.
– У нас на Волге закат и восход такой… такой… – не смог дальше сказать Никанор.
Баронесса вышла в белом горностаевом полушубке. За ней следовал важный Микаэль. Он протянул каждому красноармейцу по свертку.
– Здесь селедка и хлеб. Сигареты. А вам, – барон Нурденшёльд обратился к Никанору, – моя жена положила сладкого лосося. Вам же понравилась рыба в варенье?
– О да, – смущенно проговорил Капитонов.
– Благодарствуем, – сказал Бронислав, – давай, держи, Микаэль, – краснофлотец протянул свою лапу напыщенному лакею.
Тот, перехватив усмешку своего господина, аккуратно пожал руку моряку.
– За крышу не беспокойся, – сказал Капитонов в запале, – ее делал я, а я – лучший кровельщик в Красноволжском колхозе.
– Посмотрим, – скептически сказал Микаэль. – До свидания.
Теперь тройкой соловых лошадей управляла сама баронесса. Она пустила лошадей рысью… И вдруг Бронислав зычным и довольно красивым голосом затянул:
– Поедем, красотка, кататься…
Баронесса и барон обернулись.
– О! – удивились они.
И Брониславу пришлось начать старинную русскую песню с самого начала:
– Окрасился месяц багрянцем, где волны бушуют у скал, поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал…
* * *В лагере Капитонову и Вернидубу пришлось расстаться с большей частью сигарет, подаренных им бароном Нурденшёльдом. Они заплатили охране, чтобы те не сильно их шмонали. Солдаты прощупали пленников – не принесли ли они колюще-режущих предметов – и пропустили в барак. Ну а там еще отдали «дань» Пудовкину.
– Настоящий американский табак, – шепнул ему на ухо Бронислав.
Староста остался доволен. Ночью красный капитан ткнул Никанора в бок и прошептал:
– Что ты там у барона украл?
– Удобрение.
– Удобрение? А на хрена тебе удобрение сдалось? Будешь цветы в бараке выращивать? – пошутил Бронислав. – Ладно, а если серьезно?
– Серьезно говорю, удобрение. Аммиачная селитра.
– Ну и для чего она?
– Я знаю, как из нее сделать взрывчатку.
– Молоток, – похвалил его Бронислав.
– Вы что, не замудохались? – встрял в разговор Кривошапкин. – Я-то думал, что вы за день там вымотались, а вы не спите.
– Спи, салага. Не хотел идти работать. А мы зато глёггу глёггнули, – похвастался краснофлотец.
– Чего?
– Горячая шведская водка такая, с приправами. Вкуснота.
– Да ладно заливать. Водкой вас там поили…
– Хочешь, дыхну?
– Ну, дыхни.
От Бронислава на самом деле несло перегаром, разбавленным какими-то ароматами.
– Понял, салага?
– Да, повезло…
– А мне повезло вдвойне, – похвастался Бронислав.
– Это как? – удивился Данила.
– В меня баронесса втюрилась… Как увидела, так и влюбилась, – похвастался Вернидуб.
– Да не трынди ты.
– И представь, рядом стоит ее муж, барон, а она мне глазки строит.
– Красивая? – мечтательно спросил Кривошапкин.
– Очень. Рыжая-бесстыжая. Не девка, а огонь. Обнимешь такую – обожжет.
– Да хватит мне мозги крутить…
– Эй, Никанор, правда в меня баронесса втюхалась?
– Правда, – подтвердил Капитонов, он принял правила игры краснофлотца. – На свидание обещала пригласить и письма каждый день писать…
Все трое заржали, зажимая себе рты, чтобы не разбудить спящих красноармейцев.
– В следующий раз я пойду с вами, – пообещал Кривошапкин. – А то Валерьянка меня загонял…
– А форму вы достали? – уже совершенно серьезным голосом спросил Бронислав.
– Фельдшер списал несколько комплектов. Мы их спрятали в надежном месте, – сообщил Данила. – Еще заказали Макарию, чтобы он пошил вещмешки.
– О, за это тебе от меня сигаретка… Настоящая, американская.
Бронислав глянул на нары Шпильковского – Альберт Валерьянович спал глубоким сном.
– Что бы мы без Валерьянки делали… Давай спать. Отбой.
8
В понедельник в барак снова пришли охранники с бумажками. На сей раз они брали много военнопленных – работы хватило всем желающими, поэтому конфликтов не возникало. Хотя Кондратий и его дружки с самого утра обступили старосту, и тот вряд ли решился бы лишить их первой очереди.
Им досталась работа в коровнике, а на бумажке, которую Пудовкин протянул Брониславу, красовался якорь и цифра «три».
– Ищи себе третьего, и вперед, – сказал староста красному капитану, – только быстро!
– Найдем… Эй, Данила, давай с нами! – крикнул Бронислав через весь барак.
– Куда это? – спросил Кривошапкин.
– Туда же, куда и вчера, – бодро объяснил краснофлотец.
– Это к баронессе, да?
– А как же, – убедительно крякнул Капитонов.
– Собирайся резче, – Бронислав уже повернулся к Пудовкину, – есть третий.
Минут через сорок всей троице вручили тяжелые ломы и провели на борт белого сейнера с черной полосой по ватерлинии. За время стужи и вынужденного простоя его борта полностью обледенели.
Швед-рыбак показал, как надо отбивать лед, а потом знаками растолковал, что когда борта будут чистые, тогда и животы у красноармейцев будут полные. Он смешно погладил себя по брюху и отправился в домик на берегу, из трубы которого валил густой дым.
– Это что такое? – поднял брови Данила. – А где же барон и баронесса… И ваш хваленый глёгг?
– Вот расчистишь лед, и будет тебе глёгг. Не раньше, – буркнул Капитонов.
– Ну, бляха, шутковать решили, – надулся Кривошапкин.
– Чего шутковать? Подготовишь эту яхту к выходу в море, баронесса и пригласит тебя вокруг острова покататься, – едва сдерживая смех, сказал Бронислав.
– Ну да, яхта… Вот только интересно, чего это она так рыбой провоняла? – еще не до конца понимая, что его провели, проговорил Данила.
– А это просто барон любит на ней порыбачить, – начал было Никанор и больше не смог сдерживать смех.
Засмеялся и Бронислав. Вернидуб и Капитонов захохотали, держась за животы, нагибаясь над перилами и леерами.
Они смеялись так громко, что из лачуги высунулся и посмотрел на красноармейцев рыбак. Он тоже растянул рот в улыбке и зашел в дом.
Солнце сияло в ясном небе над подковообразной бухтой. Ее края затянул лед со снегом, но от самих причалов в морскую даль тянулась синяя дорога с белым, словно сахарным, крошевом льдин. Это был след недавней работы небольшого и юркого ледокола. Вдали синело море, а на горизонте виднелась ближайшая группа островков и скал.
