Лорел Гамильтон - Цирк проклятых

Его лицо состояло из сплошных углов. Лепные скулы и твердая челюсть. Ямочки смягчали черты его лица и делали его слишком совершенным на мой вкус. Мне всегда неуютно в обществе слишком красивых мужчин. Может, низкая самооценка. Или, быть может, прекрасное лицо Жан-Клода заставляет меня ценить очень человеческое качество – несовершенство?

– Что с ним? – спросила я.

– С кем?

– Со Стивеном.

Он посмотрел на спящего. Стивен во сне издал какой-то тихий звук, беспомощный и перепуганный. Определенно кошмар.

– Его не надо разбудить?

– Вы имеете в виду – от сна? – спросил он.

Я кивнула.

Он улыбнулся:

– Мысль хорошая, но он еще несколько часов не проснется. Можете устроить здесь пожар, он все равно не пошевелиться.

– Почему?

– Вы, в самом деле, хотите знать?

– Конечно. Все равно мне сейчас делать нечего.

Он оглядел пустынный коридор.

– Что ж, неплохая причина.

Он откинулся назад, отыскивая голой спиной кусок стены поудобнее. Поморщился: наверное, удобной стены не бывает.

– Стивен перекинулся обратно из волка и человека меньше чем через два часа.

Это было произнесено так, будто все объясняло. Может быть, но не мне.

– И что? – спросила я.

– Обычно оборотень остается в обличии зверя от восьми до десяти часов, потом коллапсирует и перекидывается обратно. Перекинуться раньше – это требует уйму сил.

Я поглядела на спящего оборотня:

– Значит, коллапс – нормальное явление?

Ричард кивнул:

– На весь остаток ночи.

– Не слишком хороший метод выживания, – заметила я.

– После коллапса большинство вервольфов слабее осенней мухи. Тогда их и отлавливали охотники.

– Откуда вы столько знаете о ликантропах?

– Это моя работа. Я преподаю естественные науки в средних классах местной школы.

Я на него уставилась:

– Вы – школьный учитель?

– Да. – Он улыбнулся. – Вас это удивляет?

Я покачала головой:

– Как это школьный учитель оказался в компании вампиров и вервольфов?

– Что я могу сказать? Повезло.

Я не могла не улыбнуться:

– Это не объясняет, откуда вы знаете про оборотней.

– Я прослушал курс в колледже.

Я снова покачала головой:

– Я тоже, но я не знала, что оборотни впадают в коллапс.

– У вас диплом по противоестественной биологии? – спросил он.

– Ага.

– У меня тоже.

– Так почему же вы знаете про ликантропов больше меня?

Стивен пошевелился во сне, отбросив здоровую руку в сторону. Одеяло соскользнуло, открыв живот и часть бедра.

Ричард поправил одеяло на нем, как на ребенке.

– Мы со Стивеном давно дружим. Ручаюсь, вы знаете о зомби такое, чего я в колледже узнать не мог.

– Наверное, – сказала я. – А Стивен тоже учитель?

– Нет. – Он улыбнулся, но улыбка это не была приятной. – Школьные советы косо смотрят на учителей – ликантропов.

– По закону они не имеют права этого запрещать.

– Это да, – ответил он. – Последнему учителю, который посмел учить их драгоценных крошек, они бросили в окно зажигательную бомбу. Ликантроп не заразен, пока он в человеческом обличье.

– Это я знаю.

Он покачал головой.

– Извините, для меня это больной вопрос.

Мой любимый проект – права для зомби; почему не может быть своего любимого проекта у Ричарда? Равные права для мохнатых при найме на работу. Я это понимаю.

– Вы очень тактичны, ma petite. Вот никогда бы не подумал.

В коридоре стоял Жан-Клод. Я не слышала, как он подошел. Да, но я отвлеклась на разговор с Ричардом. Конечно, конечно.

– Не могли бы в следующий раз топать погромче? Надоела мне ваша манера подкрадываться.

– Я не подкрадывался, ma petite. Вы отвлеклись разговором с нашим красивым мистером Зееманом.

Голос его был приятен и мягок, как мед, и все же в нем была угроза. Она ощущалась, как холодный ветерок по спине.

– В чем дело, Жан-Клод? – спросила я.

– Дело? Какое может быть дело?

В его голосе слышались злость и какая-то горькая насмешка.

– Перестаньте, Жан-Клод.

– Что вы имеете в виду, ma petite?

– Вы сердитесь. Почему?

– Ай-ай-ай! Моя слуга на может уловить моего настроения. Стыдно. – Он присел рядом со мной. Кровь на белой сорочке засохла коричневатой коркой, залив почти всю грудь. Кружева на рукавах были похожи на засохшие коричневые цветы. – Вы желаете Ричарда, потому что он красив или потому что он человек?

Голос его упал почти до шепота, такого интимного, будто он говорил что-то совсем другое. Он умел шептать, как никто другой.

– Я не желаю Ричарда.

– Бросьте, ma petite. Не надо лгать.

Он потянулся ко мне, коснулся длинными пальцами моей щеки. На руке засохла кровь.

– У вас кровь под ногтями, – сказала я.

Он дернулся, рука сжалась в кулаке. Очко в мою пользу.

– Вы каждый раз меня отталкиваете. Почему я только с этим мирюсь?

– Не знаю, – честно ответила я. – Я все надеюсь, что я вам надоем.

– Я надеюсь, что вы будете со мной вечно, ma petite. Я бы не стал делать такое предложение, если бы думал, что вы мне наскучите.

– Я думаю, что это вы мне наскучите.

Его глаза чуть расширились. Кажется, он был действительно удивлен.

– Вы пытаетесь меня задеть?

Я подала плечами.

– Да, но, тем не менее, это правда. Меня к вам тянет, но я вас не люблю. У нас нет стимулирующих разговоров. Я не думаю целый день: надо рассказать этот анекдот Жан-Клоду, надо обсудить с ним, что сегодня было на работе. Как только вы мне даете возможность, я вас забываю. Единственное, что у нас общего, – это насилие и мертвецы. Я не думаю, что на такой основе можно строить отношения.

– Вы сегодня философичны.

Его полночно-синие глаза были в паре дюймов от моих. Ресницы как черное кружево.

– Просто я пытаюсь быть честной.

– Я не ожидал бы от вас меньшего, – сказал он. – Я знаю, как вам противна ложь. – Он бросил взгляд на Ричарда. – И как противны монстры.

– Почему вы злитесь на Ричарда? – спросила я.

– Я злюсь?

– Вы отлично знаете, что да.

– Может быть, я понял, Анита, что единственного, чего вы хотите, я вам не в силу дать.

– И чего же я хочу?

– Чтобы я был человеком, – тихо ответил он.

Я покачала головой:

– Если вы думаете, что ваш единственный недостаток – это что вы вампир, вы ошибаетесь.

– В самом деле?

– Да. Вы – эгоистичный и наглый хулиган.

– Хулиган?

Он был удивлен неподдельно.

– Вы хотите меня – и потому не можете поверить, что я вас не хочу. Ваши потребности, ваши желания важнее любых чужих.

– Вы мой слуга – человек, ma petite. Это очень осложняет наши жизни.

– Я не ваш слуга.

– Я отметил вас, Анита Блейк. Вы мой слуга.

– Нет, – ответила я.

Это было очень решительное “нет”, но живот у меня свело судорогой при мысли, что он прав я никогда от него не освобожусь.

Он глядел на меня, и глаза его были такими, как обычно, – темными, синими, прекрасными.

– Не будь вы моим слугой, я не мог бы так легко победить змеиного бога.

– Вы изнасиловали мое сознание, Жан-Клод. И мне все равно, что было тому причиной.

Но его лицу пробежала гримаса отвращения.

– Если вы применяете слово “изнасилование”, то вы знаете, что в этом виде преступления я неповинен. Николаос навязала вам себя. Она ворвалась в ваше сознание, ma petite. И если бы вы не несли в себе две мои метки, она бы вас уничтожила.

Злость закипела во мне, поднимаясь из глубины, разливаясь по спине и рукам. Меня дико подмывало дать ему по морде.

– А из-за этих меток вы можете войти в мой разум и подчинить меня себе. Вы мне говорили, что они осложняют, а не упрощают ментальные игры. Вы и об этом тоже лгали?

– Это была великая необходимость, Анита. Если не остановить эту тварь, погибло бы много народу. И я черпал мощь всюду, где мог ее обрести.

– Из меня.

– Да, ведь вы – мой слуга-человек. Просто находясь рядом с вами, вы усиливаете мою мощь. Вы это знаете.

Это я знала, но не знала, что он может качать через меня силу, как через усилитель.

– Я знаю, что я теперь для вас вроде фамилиара для ведьмы.

– Если вы позволите мне поставить две последние метки, это станет намного больше. Это будет брак плотью, кровью и духом.

– Я замечаю, вы не упомянули душу.

Он шумно выдохнул с оттенком рычания.

– Вы невыносимы!

Он явно рассердился. Отлично.

– Никогда больше не вламывайтесь в мое сознание.

– А то что? – Эти слова были вызовом, злобным и смущенным.

Я стояла на коленях рядом с ним, почти дыша ему в лицо. Чтобы не заорать, мне пришлось сделать несколько глубоких вздохов. И сказала я спокойно, тихо и зло:

– Если вы еще раз тронете меня подобным образом, я вас убью.

– Вы попытаетесь.

Его лицо было почти прижато у моему. Будто если он вдохнет, меня к нему притянет и наши губы соприкоснуться. Я помнила, какие у него мягкие губы. Какое это чувство – быть прижатой к его груди. Шероховатость его крестообразного ожога у меня под пальцами. Я отшатнулась, почти теряя сознание.