Холли - Стивен Кинг
Она говорила себе, что ей еще слишком рано уходить на пенсию, и это, вероятно, правда. Она говорила себе, что не знает, чем будет заниматься, и это тоже, вероятно, правда. Но она всё время думает о словах Иззи Джейнс, сказанных в тот день в церкви, после того как та сообщила Пенни Даль, что ее дочь не только убили, но и съели. По крайней мере, лучшие ее части; остальное оказалось в виде красной массы и обломков костей в пластиковом мешке на конце шланга дробилки.
"Как только начинает казаться, что ты видела худшее, что есть в человеке, жизнь убеждает тебя в обратном", — сказала Иззи. И тут же добавила: "Злу нет конца".
Холли полагает, что она и так уже знала это, причем лучше, чем Иззи. Чужак, маскировавшийся под Терри Мейтленда, был злом. Как и тот, что выдавал себя за Чета Ондовски. То же самое справедливо и для Брейди Хартсфилда, который нашел способ продолжать заниматься своими грязными делами (как сказал Билл) даже после того, как был обезврежен. Обезврежен именно Холли.
Но Родди и Эмили Харрис были еще хуже.
Почему? Потому что в них не было ничего сверхъестественного. Потому что нельзя было сказать, что их зло пришло извне, и утешить себя мыслью, что если существуют зловредные внешние силы, то, наверняка, есть и добрые. Зло Харрисов было одновременно и обыденным, и необычным, как, например, сумасшедшая мать, засовывающая своего младенца в микроволновую печь, потому что он не перестает плакать, или ребенок двенадцати лет, устраивающий стрельбу и убивающий полдюжины своих одноклассников.
Холли не уверена, что хочет вернуться в мир, в котором живут такие люди, как Родни. Или Эмили, которая была еще страшнее: расчетливее и в то же время намного, намного безумнее.
Кое-что прояснилось, отчасти благодаря дневникам Эмили. Теперь они знают, почему Стайнман последовал практически сразу за Эллен Краслоу. Эллен была веганкой и отказывалась есть печень (в дневниках она называлась СГ, что означает "священный Грааль"). Она продолжала отказываться даже тогда, когда умирала от жажды. В конце концов, никто из остальных не выдержал. Холли не уверена, что смогла бы, но Эллен смогла, и Холли восхищается ею. В итоге Родни пристрелил ее, как непокорного бычка. После смерти Эллен Эмили заполнила страницы дневника бранной яростью; шалава, дрянь, лесбуха были самыми мягкими эпитетами.
Они даже знают фальшивое имя, которое использовала Эмили в трейлерном парке: Дикинсон[165].
Холли постоянно приходилось напоминать себе, что женщина, написавшая все эти гнусности, была уважаемым преподавателем, лауреатом премий, покровительницей библиотеки Рейнольдса и влиятельным членом кафедры английского языка даже после выхода на пенсию. В 2004 году она получила звание женщины года в городе. Был банкет, на котором Эмили говорила о расширении прав и возможностей женщин.
Иззи рассказала ей еще кое-что: пистолет, из которого Родди застрелил Эллен Краслоу, был Ruger Security-9 с удлиненной обоймой на пятнадцать патронов. Если бы Эмили взяла его вместо револьвера Билла, у нее было бы еще десять шансов прикончить Холли... которая могла только уворачиваться в клетке.
— Но он был наверху, — сказала Иззи, — и у нее была сломана рука, а также больная спина. Тебе крупно повезло.
Да, ей очень повезло. Повезло не только выжить, но и стать миллионершей. Она может теперь прикрыть лавочку и перейти к другому этапу своей жизни. Там, где люди вроде Харрисов будут лишь новостями по телевизору, который можно выключить или переключить на романтическую комедию.
Она слышит, как звонит ее телефон — личный, не офисный. После новой — или возобновленной — славы Холли офисный телефон разрывался от звонков, но теперь они, к счастью, стихли. Она встает и идет в свой кабинет, неся чашку с кофе. На экране ее телефона показывается фотография Барбары Робинсон.
— Привет, Барбара. Как дела?
Тишина, но Холли слышит дыхание Барбары и чувствует укол тревоги.
— Барб? Ты в порядке?
— Да... да. Просто ошеломлена. Мамы и папы здесь нет, а Джером...
— Снова в Нью-Йорке, я знаю.
— Поэтому я позвонила тебе. Мне нужно было кому-то позвонить.
— Что случилось?
— Я выиграла.
— Выиграла что?
— Пенли. Премию Пенли. "Рэндом Хаус" собирается издать книгу "Сшивая небо на закате". — Теперь, когда Барбара поделилась своими новостями, она начинает плакать. — Я собираюсь посвятить ее Оливии. Боже, как бы я хотела, чтобы она была жива и узнала об этом.
— Барбара, это так замечательно. Там ведь есть и денежное вознаграждение?
— Двадцать пять тысяч долларов. Но это будет аванс в счет авторских гонораров, так говорилось в электронном письме, которое я получила, а поэтические книги обычно не продаются большими тиражами.
— Только не говори этого Аманде Горман[166], — говорит Холли.
Барбара смеется со слезами на глазах.
— Это не то же самое. Ее стихи, как тот, что она читала на инаугурации[167], оптимистичны. А мои... ну...
— Другие, — говорит Холли.
Барбара дала ей почитать часть своих произведений, и Холли знает, что они являются своего рода механизмом преодоления и выживания. Барбара пытается примирить свое доброе и щедрое сердце с тем ужасом, который она пережила в лифте в прошлом году. Ужасом от Чета Ондовски. Не говоря уже об ужасе от того, когда она обнаружила свою подругу в клетке с перемазанным кровью лицом и двумя трупами поблизости.
Холли видела больше, пережила больше — в конце концов, она была в той клетке, — и для нее поэзия не является предохранительным клапаном; лучшее, что она написала в свое время, было (скажем прямо) довольно слабым. Но ей снова начали нравиться фильмы ужасов, и эти безобидные страшилки могут стать началом примирения. Она знает, что некоторые люди сочтут это извращением, но на самом деле это так.
— Ты должна позвонить Джерому, — говорит Холли. — Сначала Джерому, потом родителям.
— Да, сразу же. Но я рада, что сначала поговорила с тобой.
— Я тоже рада. — Даже больше, чем рада.
— Ты узнала что-нибудь еще? О... деле?
— Нет. Если ты говоришь об их... не знаю... их причинах, то
