Александр Варенников - Таблетки
Бегун не оглядывался назад. Делал он это не потому, что боялся чего-то. Просто ему не было интересно смотреть назад. Его цели не подразумевали этого.
— Что у тебя за цели в жизни? Ответь мне… — слышал я знакомый голос. Он раздавался из динамиков телевизора, который стоял прямо передо мной, на пешеходной дорожке. Обыкновенный телевизор, коих много во множестве квартир огромного множества домов города.
— Что у тебя за цели? — повторял мне голос. Я не видел лица говорившего. Только полосы на экране.
— Кто ты такой? И что ты тут делаешь? — продолжал задавать вопросы голос. Я не знал ответа ни на один из них.
Домой я добрался только ближе к утру. Было около пяти часов, и думалось, что блики солнечного света уже подкрадываются к горизонту с той, невидимой стороны. Хотелось надеяться, что новый день будет солнечным.
Хмель все еще владел мною, но хватка его слабела. Он устал от меня и от моих мыслей, которые только и носились по кругу, не находя себе места. Ощущалась боль в области шеи. Падения не проходят бесследно.
Зайдя на кухню, я, к своему счастью, не застал там Макса. Говорить с кем бы то ни было мне не хотелось. Только выпить апельсинового сока, стянуть с себя вещи и повалиться спать на диван в гостиной. Только и всего.
Встав перед холодильником, я протянул руку вперед и замер. Что-то изменилось. Поначалу я даже и не понял, что именно. Глаза забегали из угла в угол. Взгляд упал на фотографию, прижатую к дверце холодильника небольшим магнитиком с изображением спящего котенка. Я взял фотографию в руки и стал разглядывать ее.
Белая фата невесты, черный классический костюм жениха. Улыбки на лицах. Ее рука в его руке. На фотографии, сделанной с помощью Полароида, были изображены жених и невеста. Я знал их. Это были я и Лиля.
Что-то щелкнуло во мне в ту секунду. Как будто открылся дверной замок. Дверь комнаты, в которую я зарекся больше не входить никогда. Что было за ней? Почему я забыл о существовании этой комнаты в квартире, в которой жил уже много лет?
Я смотрел в глубину комнаты через проем, образованный чуть приоткрытой дверью. Тяжелый запах застоявшегося воздуха пробивал мне нос, избавляя от хмеля. Ту комнату уже давно никто не проветривал.
Я смотрел в глубину комнаты и видел краешек детской кроватки. Красивые узоры, приятного вида постельное белье. На полу игрушки — плюшевый медведь и кукла с голубыми волосами. Те вещи были мне знакомы…
Мне хотелось выпить апельсинового сока, стянуть с себя вещи и повалиться спать на диван в гостиной. Захлопнув дверь, я вернулся на кухню, кинул на стол фотографию, открыл холодильник и достал пачку сока. Прохладой влился он в мое тело. После я снял с себя рубашку и кинул ее на пол в прихожей. Штаны стянул уже около дивана. Тело гудело, ныло, стонало. Потеряв равновесие, я упал на диван лицом вниз и мгновенно уснул.
Так закончился еще один день.
* * *Свет солнца разбудил меня. Он заливал собой гостиную, открывая взору пылинки, витающие в воздухе. Прекрасная тишина окутывала пространство вокруг меня, как будто эта гостиная находилась вовсе не в сердце большого города, а в самом далеком и неизведанном уголке мира.
Оторвав лицо от подушки, я с большим трудом поднялся, потер глаза и схватился за голову. Похмелье разрывало меня на части. Трубы моего тела гудели от сильного давления, кипяток тонкими струйками сочился из трещин. Мне стало жарко, оттого я открыл окно и впустил в гостиную звуки города. Так я оказался в совершенно другом, столь знакомом мне мире. То был мой родной хаос.
Я стоял перед унитазом, склонив голову. Закрывая глаза, я переставал ощущать присутствие земли под ногами. Меня уносило вверх. Или, быть может, вниз. Сполоснув в ванной комнате лицо, я немного пришел в себя. Мне нужно было прополоскать горло чем-нибудь, и я пошел на кухню.
Лиля стояла около плиты. Она готовила тосты. Запах масла и жареного хлеба распространялся по воздуху, но я не мог вдохнуть его, стоя около входа. Я как будто забыл, как дышать. Я забыл, как моргать. Я смотрел на Лилю безотрывно.
— Привет, — сказала она мне тихим голосом. Взгляд ее пробежался по моему лицу и снова устремился на сковородку.
А я и забыл, как красивы ее глаза в этом мире яви. Сны искажали все, включая самые мелкие, но столь важные детали. Глаза. Когда-то я умел читать то, что было написано в них, но со временем разучился это делать. Слишком много смотрел по сторонам, наверное.
В свете дня ее локоны отдавали золотом, казались еще ярче. Тонкая кожа была бархатной на ощупь, но я мог только догадываться об этом. Я забыл все, что считал когда-то самым важным.
— Привет — эхом откликнулся я.
— Будешь тосты? Я сварю кофе, — говорила мне Лиля так, будто не было той пропасти, что разделяла нас раньше.
— Да, конечно…
Я залез в холодильник и достал пачку апельсинового сока. Я выпил все без остатка, тряхнул головой. Лиля все так же стояла около плиты и готовила тосты. Ничего не менялось. Я мог протянуть руку и коснуться ее лица своими пальцами. Что это было? Наваждение? Или же просто реальный мир стал возвращаться ко мне?
— Ты сегодня не работаешь? — спросила меня Лиля.
Я взглянул на экран смартфона и понял, что очень сильно опаздываю на работу. На часах было без пяти одиннадцать. Десяток пропущенных вызовов от Геральдины. О, нет, — подумал я. Не хватало еще, чтобы она подумала, что я пользуюсь своим положением.
Вчерашний день казался мне сном. Капустин, Дина, Геральдина, этот чертов бегун, фотография… Все расплывалось.
— Ты меня слышишь? — окликнула меня Лиля. — Ты сегодня на работу не собираешься? С тобой все в порядке?
Я глупо улыбнулся своей жене.
— Да, конечно. Собираюсь, да. Просто перебрал вчера немного.
— Судя по запаху, очень даже не немного, — она сдержанно улыбнулась мне. — Садись за стол, я накрою.
Послушавшись, я сел за стол и сложил руки в замок. Я смотрел на Лилю, потом на руки. Взгляд снова падал на ее золотистые локоны. Пылинки витали в воздухе. Шумел город за окном.
— Где ты… пропадала все это время? — спросил я ее, когда она, накрыв стол, села напротив меня.
— В каком смысле?
Лиля казалась слегка озадаченной. Сдержанная улыбочка по-прежнему держалась на ее губах.
— Когда мы виделись с тобой в последний раз?
— Знаешь, мне кажется, тебе нужно выпить немного кофе, — она указала рукой на кружку, что стояла прямо передо мной. — Может быть, отпросишься сегодня с работы? Вид у тебя нездоровый…
Я промолчал. Кофе оказалось горячим. Оно обожгло мои губы.
— Слушай… это должен говорить мне ты, но я, пожалуй, возьму на себя эту роль, — Лиля говорила медленно, вкрадчиво. — Не нужно. Слышишь, не нужно. Мы оба хотели забыть об этом. Давай делать так, как делали раньше. Я слишком много слез выплакала, чтобы возвращаться туда снова.
— Ты… настоящая.
— Да, и ты настоящий. А то прошлое… оно уже далеко.
Фотография на холодильнике. Белая фата невесты, черный классический костюм жениха. Я долго смотрел на ту фотографию, силясь вспомнить, кем и когда она была сделана.
Я машинально взял руку Лили в свою и посмотрел ей прямо в глаза. Я хотел задать ей столько вопросов, что, пожалуй, нам не хватило бы и дня, чтобы разобраться во всем. Но я испугался.
— Мне нужно бежать, — сказал я уже на ходу. Ее рука упала на стол.
Покинув кухню, я рванул к выходу. Накинув пальто, я открыл дверь и выбежал в подъезд. Лифт, как мне казалось, ехал слишком медленно. Голова кружилась так сильно, что, как только я выбежал на парковку, меня вырвало. Стало невыносимо больно. Я оперся рукой о холодную стену, чтобы не упасть. Закинул в рот таблетку. Проглотил ее.
Я мог подумать, что это так сказывается на мне похмелье. Результат смешения алкоголя и химии. Так, вероятно, подумала и Лиля. Я мог снова лгать себе о том, что происходит на самом деле, но тайна, скрытая глубоко в моей голове, заваленная обломками воспоминаний, светилась ярким светом. Я, пораженный этим сказочным свечением, хотел разгребать завалы, стирая руки в кровь.
Движение в центре города было затруднено. Простаивая в пробках часами, люди перестали замечать, как мимо пробегают дни и недели. Полтора часа в одну сторону, полтора — в другую. Три или четыре часа в день, около пятнадцати-двадцати в неделю. Битые сутки, потраченные на… даже не знаю, как и выразиться. На движение? На простой? На нервное блуждание взгляда по лицам людей, которым тоже суждено было вместе с тобой попасть в пробку?
Забавно, но лица людей, сидящих в соседних машинах, сливаются в одно общее лицо, лишенное ярко выделяющихся черт. Просто лицо, хмурое и радостное одновременно. Прекрасное и отвратительное. Асимметрию, доведенную до идеального вида, с определенной долей уверенности можно окрестить симметрией. Так уж получается, что все, от чего мы бежим, что пытаемся вывернуть наизнанку, в итоге перерождается и возвращается к нам в новом обличии.
