Миюки Миябэ - Перекрестный огонь
— Во всяком случае, я рада, — еле слышно сказала Нобуэ. — Я не знаю, правильно это или нет, но я рада. Ведь мы остались живы. — Она едва заметно пожала плечами и продолжила: — Я сбежала и добралась домой. Потом позвонил Асаба. На следующий день или через день, не помню. Папа велел ему оставить меня в покое. Он сказал, что, если они не отстанут от меня, он обратится в полицию.
Дзюнко подумала, что такая сделка могла оказаться крайне опасной. На стороне Асабы были все преимущества. Он мог соблюдать соглашение, а мог и нарушить его. Если бы нарушил, случилось бы то, чего опасалась Нобуэ, — вся их семья погибла бы. Молчание ни от чего их не спасало.
— Асаба просто надрывался со смеху, — продолжала рассказывать Нобуэ. — Он-то знал, на чьей стороне перевес. А я тоже была замешана кое в чем и не хотела, чтобы об этом стало известно полиции. Я же состояла в шайке Асабы.
— Твой отец и об этом знал?
— Да. Он еще и поэтому не хотел обращаться в полицию. Он говорил: «Это повредит твоему будущему». — Нобуэ засмеялась. — Как будто у меня есть будущее!
— Конечно есть. Ты ведь работаешь вместе с родителями.
Нобуэ просто отмахнулась от такого будущего:
— Я вовсе не жажду заниматься этим всю жизнь.
— Ну, может, потом…
— Как ни крути, а в таком будущем одна тоска зеленая. — Нобуэ взлохматила пальцами волосы. — Работа, еда, сон и опять работа. Разве это жизнь? И мы вечно будем биться как рыбы об лед. А в мире столько всего притягательного, и многие получают от жизни все, чего хотят.
— Не уверена…
— Я просто чувствую, что мне выпала пустышка. Ты можешь понять, каково это?
Внезапно Дзюнко поняла, почему эта девочка связалась с Асабой, разделяла их взгляды, занятия и увлечения. Точнее, она отчасти поняла, почему Нобуэ потянулась к этой шпане.
Скука и гнев.
Вот именно. Те четверо, с которыми Дзюнко разделалась на берегу Аракавы, рассуждали точно так же: «Жизнь — сплошная скукота. Хочется как-то развлечься. Это свободная страна, и мы можем делать все, что захотим. Почему у одних гадов есть все, а у нас ни шиша?»
Нобуэ думала так же, и сейчас думает. В общем-то, она ничуть не изменилась.
Она усвоила только, что Асаба — страшный человек. Этого оказалось достаточно, чтобы больше с ним не связываться, но и только. Может, она и не подозревала, что стоило ей встретить кого-нибудь вроде Асабы, как ее затянул бы тот же водоворот, опасный и для ее родителей, и для всего общества.
Можно ли считать ее просто жертвой? Дзюнко глубоко задумалась. Стоит ли мстить за нее? Она впервые попала в такое положение. Когда-то она была знакома с человеком, недостаточно мужественным, чтобы осуществить возмездие. В памяти всплыл его облик. Дзюнко тряхнула головой и постаралась притвориться, что ничего такого она не помнит и вообще его не знала и знать не хочет.
— В нашей округе все соседи так или иначе знают друг друга, — продолжала Нобуэ. — Все знают, что я водилась с Асабой и его дружками. Так что, если бы ты не свалилась в обморок перед нашим магазином, а ходила бы, расспрашивая всех про «Плазу», тебя бы в конце концов все равно направили ко мне: «Да, эти торговцы тофу, эти Ито — их девчонка Нобуэ состояла в банде». Но наша торговля прочно связана с местными покупателями, и нам никак не свалить отсюда. Хотя я надеюсь, конечно, выбраться рано или поздно.
«Если бы эта девица по-прежнему водилась с Асабой (несмотря на ее ужасные шрамы и на то, что она его страшно боится), я бы спалила ее заодно с ним не задумываясь. Всякий, кто по доброй воле становится на сторону зла, сам таит в себе зло». Дзюнко была в этом убеждена. Если эта девица связана с Асабой, она ничем не отличается от него.
С другой стороны, жалко, конечно. Нобуэ отнеслась к ней по-доброму. И она беспокоилась за Дзюнко. И Дзюнко нехотя снова обратилась к ней:
— Нобуэ, ты не хочешь вернуться к Асабе и его дружкам?
— Ни за что! Лучше сдохнуть! — Нобуэ чуть не свалилась со скамейки.
— Тебя это так пугает? А ты не думала о том, чтобы отомстить ему за шрамы на спине?
Нобуэ повернулась и задумчиво уставилась на Дзюнко:
— Разве обычный человек может бороться с дьяволом? Если дьявол нападет на тебя, надо просто бежать, бежать со всех ног!
— Да, конечно, — улыбнулась ей Дзюнко. — Ладно, спасибо тебе за все. — Она поднялась со скамейки.
— Домой возвращаешься?
— Естественно. Что мне еще остается? Я ведь тоже всего лишь обычный человек.
«Н-да, наглая ложь. Я вовсе не обычный человек. Я заряженный пистолет. Всегда в поисках цели. Подходящей цели».
— Я ухожу, но не могла бы ты сказать мне, в каких местах обычно бывает Асаба? Понятно, прошел уже целый год, как ты от них ушла, но он наверняка не изменил своих привычек.
— И ты туда пойдешь?
Дзюнко улыбнулась:
— Нет, не пойду. Я ведь уже сказала. Что я могу сделать?
Нобуэ явно усомнилась в ее словах. Похоже, она начала побаиваться Дзюнко.
— Они всегда тусовались в «Плазе». Так что не знаю, куда они перебрались теперь, когда «Плаза» закрылась. Кроме этого бара, они просто гоняли по окрестностям на машинах, заезжая в мелкие магазинчики и ночные кафе…
— А ты, случайно, не знаешь, с кем Асаба может тусоваться сейчас? Ну, вроде тех братьев Такада, про которых ты рассказывала?
Нобуэ покачала головой:
— Нет, я ведь говорила, что не знаю. В лицо я их знала, но кто они и откуда — понятия не имею. Так уж было заведено у нас. Только мы с Асабой хорошо знали друг друга, потому что выросли вместе.
— А как вы встречались?
— По вечерам или в выходные, стоило зайти в «Плазу», обязательно кого-нибудь встретишь.
Они знали друг друга в лицо, вместе проводили время, встречались. Но ни имен, ни каких-либо подробностей друг о друге они не знали. Они, в сущности, были незнакомцами, не пуская друг друга в свою жизнь. Вряд ли это можно назвать дружбой.
— Но разве ты не звонила кому-нибудь из них иногда?
— Звонила, да. Но после всего этого кошмара папа выбросил мой мобильник и адресную книжку тоже.
Дзюнко с сожалением цокнула языком. У Нобуэ расширились глаза. Она уловила перемену в настроении Дзюнко.
— Не сердись… Я правду говорю, — тихо пролепетала Нобуэ.
— И ты не знаешь, где сейчас живет мать Асабы?
— Представления не имею. Зато я знаю, где похоронен его отец.
— Похоронен? Значит, его отец умер?
— Да, умер, когда Асабе было тринадцать лет. Повесился.
— Самоубийство?
— Ага. Фабрику закрыли, и он потерял работу.
Дзюнко вздрогнула, вспомнив разговор на заброшенной фабрике. Так вот о чем они говорили!
«Асаба, откуда ты прознал про это место?» — «Старик мой когда-то здесь работал». — «Да ведь это было давным-давно, нет? Он чё, с тех пор так и не работал?» — «Тебе-то что за печаль?»
Значит, речь шла об отце Асабы? Надо было сообщить об этом полиции. Ведь она, Дзюнко, всего лишь дилетант, ей ни за что не проследить путь от бывшего работника бывшей фабрики до Асабы. Это дело полиции. Время идет, а она до сих пор не знает, где могут держать Нацуко. Она может располагать только той ничтожной информацией, какую сумела собрать.
— Как звали отца Асабы?
— Ну, наверное, тоже Асаба.
— Где его могила?
— В Аясе, возле храма Сайходзи.
— Откуда ты про это знаешь?
Нобуэ поежилась от такого напора Дзюнко:
— Ну, я там была пару раз…
— Зачем?
— Не знаю. Асаба входил туда один, а я ждала. Это старинный храм, днем туда можно свободно заходить.
— Спасибо. — Дзюнко развернулась и пошла прочь. «Телефон. Надо срочно найти телефон!»
Нобуэ вскочила на ноги и окликнула ее:
— Эй, Дзюнко!
Дзюнко, не останавливаясь, только помахала в знак прощания.
— Кто ты такая на самом деле? Что ты собираешься сделать?
Лучше Нобуэ не знать об этом. Дзюнко не ответила и ускорила шаг.
Лучше им никогда больше не встречаться. Лучше девушке обрести свое нехитрое счастье в спокойной жизни с родителями.
Дзюнко очень хотелось, чтобы Нобуэ поняла, что ужасные шрамы на ее спине оставили не только чужие руки, но и она сама, связавшись с подонками и так круто изменив свою жизнь. Но больше всего Дзюнко хотелось, чтобы Нобуэ осознала, что Асаба все еще дорог ее сердцу.
«Надеюсь, что ты осознаешь это, — молилась про себя Дзюнко. — Потому что я знаю, какая судьба ждет тех, кто лишает жизни ни в чем не повинных людей от скуки, злобы и жадности. Их судьба известна, по крайней мере, если я, Дзюнко Аоки, возьму их на прицел».
Территория фабрики в Таяме была обнесена лентой с надписью: «Хода нет». Перед ней толпилась кучка зевак, изнывающих от любопытства.
Тикако Исидзу стояла внутри этого ограждения и разглядывала стены старой фабрики. Стальные детали конструкции местами потрескались, краска облупилась, желоб водостока переломился, и концы его свисали с края крыши. Обветшалое строение напоминало сгорбленного, замерзшего старика, у которого даже не было пальто, чтобы защититься от студеного ветра.
