Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Гонсалес взял парня за то изнасилование в парке Васапаркен. Сперма совпала. А три другие девушки, заявившие об изнасиловании за последний год, также опознали в нем преступника. Когда его разоблачили, он сознался, что там участвовал еще и его двоюродный брат.
— О Боже.
— Да, но теперь, во всяком случае, с ними покончено.
Сорока поднялась и улетела прочь, когда Телль хлопнул в ладоши, подчеркивая свои слова. Он сделал глоток кофе.
— Бекман и Карлберг в понедельник уехали на тот курс, который должны были пройти еще перед Рождеством, если бы не началось это дело с джипом.
— Гм… хорошо.
Эстергрен откусила кусочек плетенки с корицей, медленно и аккуратно смахнув крошки со своего бирюзового джемпера. Это движение заставило Телля обратить внимание и на это отличие: Эстергрен всегда ходила в черном.
— …Которое, кстати, успешно завершено, — прилежно продолжил он, хотя она, похоже, слушали его вполуха. — Нож был спрятан за обшивкой двери в машине Селандер, но на рукоятке техники обнаружили частицы крови Мулина. Она призналась, когда поняла, что все кончено. Очевидно, Себастиан Гранит и Каролин Селандер не то чтобы планировали убийства вместе, не совсем так, но… скажем, подогревали друг в друге общую жажду мести: мать, брат и любовница. Кажется, у них был тесный трехсторонний пакт. Кстати, Сульвейг Гранит все это время была в плохом состоянии, и мы не могли ее допросить. Она все еще находится в Лилльхагене.
Эстергрен задумчиво хмыкнула.
— Можно, конечно, задать себе и такой вопрос: зачем ждать двенадцать лет, чтобы кого-то убить?
Телль пожал плечами.
— Эти ненормальные вызывают чертовски много вопросов. Я не специалист, но тоже размышлял над этим.
— И что ты думаешь?
— Думаю, что каждый из них по отдельности, каким бы сумасшедшим ни был, не способен на убийство. Впрочем, у Селандер уже был опыт насилия — попытка убить отца и все прочее. Но мне все же кажется, что эти трое нашли друг друга в какой-то несчастливой комбинации, исходя из общей потери — то есть Мю, и стали тем или иным образом зависеть друг от друга. Они год за годом жили вместе и все больше закосневали. Они создали тайный клуб ненависти — мертвая девушка стала символом того, чего им не хватало. В конце допросов Себастиан Гранит говорил, что искупил свою вину. Он был доволен. Казалось, он каким-то образом взял на себя ответственность за случившееся с Мю; не спрашивайте меня, как или почему, но убийства Эделля, Барта и Мулина должны были стать своего рода реабилитацией, способом произвести впечатление или, возможно, быть принятым двумя другими. Все эти годы он шел к точке, в которой убийства стали единственным выходом.
Морщинка между бровями разгладилась, и он чуть смущенно добавил:
— Хотя какого черта: Бекман лучше разбирается в психологии. Вероятно, на некоторые вопросы просто невозможно найти ответ.
Эстергрен запротестовала, и он воспринял ее интерес как знак продолжать. Он сам подлил себе кофе.
— В любом случае, когда Каролин Селандер предъявили доказательства, она призналась, что Себастиан Гранит отправил ей эсэмэску в тот самый момент, когда мы его взяли. Что-то вроде: «Двое готовы — остался один». Он, должно быть, заранее загрузил ее в мобильный, на случай если его поймают, поскольку ни секунды не был без присмотра. Кстати, потом мы все же нашли мобильник, после его признания. Телефон был вдавлен в землю на том самом месте, где мы стояли. Не очень хорошо получилось.
— Ой-ой-ой.
— Да, вот так. Так что, получив сообщение, она поняла, что он убил первых двух, но его взяли. Тогда она сочла, что ее долг — убить третьего, и просто сделала это, неспонтанно. Она поняла, что нужно действовать быстро, полиции известна предыстория, и что только вопрос времени… ну вы понимаете. Она зарезала его в открытую, без всяких фокусов, вытерла нож и скрылась на машине, зарегистрированной на ее имя. И они довольно быстро ее обнаружили.
— Полиция Истада?
— Точно.
— А перед этим она напала на Сейю Лундберг?
Телль сглотнул.
— Сейя Лундберг подозревала Каролин Селандер… Это ясно из разговора, состоявшегося у нее с одним общим знакомым из прошлого.
— То есть она проводила собственное расследование.
— Да, именно так. Селандер запаниковала, поняв, что Сейя идет по ее следу.
Эстергрен снова хмыкнула.
— Я прочла ее статью — хорошо написано. Дельно.
Она наклонилась вперед и коснулась руки Телля, как бы между прочим, а потом потянулась за сливками.
— Но послушай, спрашивая, как дела, я имела в виду прежде всего тебя. Как ты?
— Вы это о чем?..
Она нетерпеливо пожала плечами.
— А как ты думаешь? Все ли у тебя хорошо? Что с девушкой?
Он слегка растерялся. О чем это она? Может, не знает, что он порвал с Кариной, или, что более вероятно, кто-то с работы опередил его и рассказал о Сейе?
Она вздохнула.
— А чего ты так испугался? Во-первых, я пенсионерка и уже больше не твой начальник, то есть тебе нечего бояться последствий. А во-вторых, что более существенно, я твой друг. По крайней мере так считаю. Может, я не всегда была самым открытым человеком, но всегда знала, что между нами много общего. Что мы понимаем друг друга. Я полагалась на…
— Да, но… — запротестовал он.
— Я полагалась на то… — она подняла палец вверх, что ты оцениваешь риски в своем поведении. Ты достаточно компетентен, чтобы справиться с этим, хотя в том случае действительно балансировал на грани. Поэтому меня сильнее всего ранило твое нежелание поговорить со мной. Вместо этого ты избегал меня. Это было малодушно.
— Да.
— И по-детски.
Он не поднимал взгляд, но уловил, что в уголке ее рта появилась едва заметная улыбка. По какой-то причине это заставило его почувствовать себя еще более уязвимым.
— Да, конечно.
Он повысил голос.
— И раз уж мы начали говорить о моей бесхребетности, то я бы хотел также прокомментировать тот факт, что вообще боялся вас видеть и слышать о вашей болезни. То есть дело было не только в Сейе. Я просто-напросто испытывал страх при мысли…
Телль умолк. Беспомощный жест в ее сторону говорил о том, чего он не мог высказать.
— Что я скоро умру, — спокойно закончила она. — Извинения приняты.
Он чувствовал, как ее взгляд прожигает его кожу.
— Почему ты так злишься?
Эстергрен так высоко вздернула брови, что они почти исчезли под белым облачком волос.
— Почему ты злишься,
