Линда Фэйрстайн - Костяной склеп
— Нет. Вскрытие будут делать сегодня. — Майк полез в карман пиджака и достал один из снимков жертвы, сделанных утром в морге. — Взгляните, может, вам доводилось прежде видеть эту девушку. Вдруг она у вас работала.
Тибодо взял поляроидный снимок, посмотрел на него и немного помедлил, потом перевернул фотографию лицом вниз и положил на стол.
— Нет, я ее не знаю. Но, мистер Чепмен, музей такой огромный, что я вряд ли знаю хотя бы половину служащих.
— Вы чем-то напуганы?
— Я? Ну такая молодая женщина, это ужасно… Меня поразило, что она может выглядеть так… словно живая. Пролежать столько времени в гробу и…
— Уточните, что вы имеете в виду, говоря «столько времени»?
— Разумеется, мистер Чепмен, я понятия не имею, как долго она там находилась, просто я предположил, что ее смерть случилась не вчера.
— А на чем основано ваше предположение? — поинтересовался Майк.
— Посмотрите на эти документы, — сказал Тибодо, вручая нам увесистую подшивку, которую мы тут же стали листать. — Несмотря на то что трейлер выехал в Нью-Джерси прямо из Метрополитен, в нем находились экспонаты и из других музеев. Вы видите, тут указаны номера контейнеров и место приписки каждого из них.
Я пробежала взглядом страницы, густо испещренные описаниями экспонатов. Тут была и амфора, предоставленная Смитсоновским институтом,[19] и африканские маски из Национального Музея естествознания, и мумии из коллекции Бруклинского музея,[20] и азиатская живопись из Гетти.[21]
— Боюсь, вы усложнили нашу работу в тысячу раз. Все эти предметы перевозились в одних контейнерах с вашими экспонатами. Как так получилось?
— Мистер Лиссен, наш управляющий отделом погрузки, пояснил, что после того, как экспонаты прибыли к нам, их заново упаковали в зависимости от дальнейшего места назначения. Мы близки к завершению подготовки грандиозной выставки, которая откроется в следующем году. Нам приходится взамен экспонатов, принадлежащих Метрополитен, но выставляющихся в других музеях мира, посылать что-то другое из своей коллекции, чтобы экспозиции тех музеев не пустовали.
Тибодо умолк и устало потер глаза. Он выглядел бледным и озабоченным, совсем не так, как на вчерашнем приеме. Быть может, всю эту ночь он провел без сна в тревогах о том, как ужасное происшествие скажется на деятельности его музея. И его французский акцент сегодня был гораздо заметнее.
— Саркофаг под номером 1983.752 упоминается на двенадцатой странице списка, — подсказал Тибодо.
Чепмен нашел нужную страницу.
— Экспонат был доставлен вам прошлой осенью, а прежде он хранился в Музее искусств Чикаго. И с того времени он находился у вас. Знаете, где именно?
— Я нет, но есть человек, которому это точно известно.
Тибодо встал и, подойдя к письменному столу, вытащил из ящика флакон с таблетками. Вытряхнув на ладонь две, он запил их водой из хрустального графина, стоявшего рядом с пресс-папье. «Такую головную боль вряд ли снимут обычные таблетки», — мелькнула у меня мысль.
— Остальные предметы из контейнера принадлежали другим местным организациям, если я правильно сужу по этому документу.
Тибодо снова вернулся за стол заседаний и раскрыл свою папку.
— Да, этот контейнер, направляющийся в Каир, был заполнен экспонатами преимущественно из Музея естествознания, а также из Бруклинского музея. Часть предметов предназначалась для Египта, остальные следовали в другие африканские страны. Теперь, детектив, вы представляете всю сложность проблемы? В Метрополитен работает почти три тысячи человек. Площадь музея восемь акров, тут одних галерей и служебных помещений пара сотен. А еще есть пожарное отделение, несколько ресторанов, медицинский пункт и даже своя электростанция. Я боюсь даже представить, как вы будете опрашивать всех служащих о… — и он махнул рукой в сторону фотографии, на которую только что поставил блюдце с кофе.
— О молодой леди, которая, вероятно, обрела смерть среди этих стен? — Майк, окрестивший нашу жертву Святой Клео, горел решимостью воздать ее убийце по заслугам, чего бы ему это ни стоило.
— Думаю, для начала стоит допросить мистера Лиссена и того, кто курирует египетский отдел. Это, случайно, не они были вчера в порту Ньюарка? — спросила я, пытаясь немного охладить пыл Чепмена, которого глубоко возмутил столь пренебрежительный жест директора по отношению к убитой.
— Попечители, кураторы, художники, студенты… Если вы никогда не были в музее, детектив, вам будет трудно понять, с чем вам придется столкнуться.
— Может, ваши французские жандармы редко показывают свой нос в Лувре, мистер Т., но я лично был тут, наверное, столько раз, сколько вы за всю жизнь бросили высокомерных взглядов на парней вроде меня. С какой стати вы решили, что я ни разу не был в музее? Лишь потому, что я офицер полиции?
Тибодо задел его за живое. Майка бесило высокомерие людей из высшего общества, видевших в нем тупого копа, и всякий раз, когда в ходе очередного расследования мы наталкивались на подобное отношение, он приходил в ярость.
— Должно быть, я неудачно выразился, — поспешил на попятный Тибодо. — Я не хотел вас обидеть. — Он переглянулся через стол с Евой Дрекслер. — Пригласите Лиссена, детективу нужно с ним поговорить.
— Я попал сюда впервые, когда мне было четыре года. — Майк обращался уже ко мне. — У отца есть снимок, на котором запечатлен момент, как в этом самом кабинете представители департамента полиции передают музею найденное ими ценное оружие.
Я не понимала, к чему он клонит, но Тибодо слушал его очень внимательно.
— Во время облавы и обыска в одном борделе — еще до моего рождения — мой отец с напарником среди прочих украденных вещей нашли и тайник с оружием. Оно потом долго пылилось на складе, а мой отец тем временем не переставал рассказывать всем, какую ценность представляют эти ружья и пистолеты с отделкой золотом и слоновой костью, с вензелями на рукоятках. В конце концов история дошла до его начальства, и кто-то из них пришел взглянуть на эти вещи.
Тибодо смотрел на Чепмена уже с нескрываемым интересом.
— Пистолеты и охотничьи ружья Екатерины Великой?
— Работы Иоанна Грека, королевского оружейника, 1786 год. И буквально перед тем, как их собирались утилизировать, чтобы освободить место на складе для новых улик, люди из департамента велели отцу отнести оружие в музей и показать кому-нибудь из специалистов. Сотрудники музея разыскали их владельца, который затем передал коллекцию в дар Метрополитен. Вот так мы и оказались в этом роскошном кабинете на торжественной церемонии. Тогда я впервые увидел бутылку шампанского и съел кусок торта со старинного блюда. Потом я стал бывать здесь регулярно, приходя смотреть на оружие, найденное моим отцом.
— Прошу меня извинить, детектив, за излишнюю резкость, — склонил голову Тибодо. — Каждый год в этих стенах бывает до пяти миллионов посетителей, и все они замечают лишь экспонаты за стеклянными витринами или полотна на стенах. Никто из них даже не догадывается о том, что происходит в недрах музея, какие усилия мы прилагаем для того, чтобы посетителям было интересно и им бы захотелось снова прийти к нам.
Теперь он пускал в ход свой шарм и пытался произвести на Чепмена выгодное впечатление, чтобы достойно выйти из щекотливого положения.
Ева Дрекслер повесила трубку и вернулась к столу.
— Мистер Лиссен будет через десять минут. Я еще заказала кофе. И попросила не покидать музей тех служащих, кто может быть полезен для вашего расследования.
Просто идеальная помощница.
— Благодарю вас.
Директор открыл папку и продолжил изучать ее содержимое. Ева, неслышно ступая, подошла сзади и забрала пустые кофейные чашки. Поставив их на поднос, она потянулась за чашкой Тибодо, чтобы заменить ее полной. Ева взяла в руки фотографию мертвой девушки, использованную им вместо салфетки, и хотела переложить ее на письменный стол, но прежде взглянула на нее украдкой.
Я наблюдала за ее реакцией.
— Пьер, вы не узнали эту женщину? — удивленно спросила Ева. — В прошлом году она не раз бывала на заседаниях. Посмотрите внимательней. Мне кажется, это Катрина Грутен.
8
Тибодо подошел к своему столу и достал из ящика футляр с очками. Он рассмотрел фотографию еще раз и пожал плечами.
— Здесь бывает так много разных людей, детектив. Простите, но ничем не могу быть полезен. — Тибодо бросил многозначительный взгляд на свою помощницу. Его взгляд не пылал гневом, но, как мне показалось, призывал к молчанию. — Ева, я не припоминаю эту женщину. По какому поводу я должен был запомнить мисс Грутен?
Ева вернулась на прежнее место за столом переговоров и положила перед собой блокнот.
