Эван Хантер - Молодые дикари
...Хэнку Белани было двенадцать лет. Это был долговязый и неуклюжий подросток, стоявший на пороге своей юности, представление которого о себе быстро стиралось и исчезало под воздействием изменений, происходивших с ним в результате его быстрого роста. Именно по этой причине, объяснить которую он не смог бы, даже если бы и попытался, он носил замок. Он купил его в магазине на Третьей авеню в доме под номером 510, заплатив двадцать пять центов. Это была миниатюрная вещь, покрытая хромом и черным орнаментом и предназначенная для декоративных целей, а не для практического использования. К нему было два крошечных ключика. Хэнк носил замок, пристегнув его к петле на поясе брюк с правой стороны. Каждый раз, меняя брюки, он благоговейно отмыкал его, снимал со старых брюк и перевешивал на другие, а затем снова замыкал, а ключик клал в верхний ящик своего стола рядом с запасным ключиком. До того памятного августовского дня замок не привлекал ничьего внимания. Для Хэнка важно было то, что замок находится при нем, так как для него он был своего рода отличительным знаком.
Жара разморила ребят. Некоторое время они играли в карты, на которых в те времена изображались сцены из китайско-японской войны, живо воспроизводившие зверства японцев, но скоро устали даже от такого немудреного занятия. Было слишком жарко даже для того, чтобы раздавать карты. Ребята растянулись у кирпичной стены бакалейного магазина и стали говорить о плавании. Вытянув обутые в кеды ноги, Хэнк лег на бок. Пристегнутый к петле брюк замок свободно свисал, отражая ослепительные солнечные лучи.
Одного из ребят звали Бобби. Ему было всего лишь тринадцать лет, но он принадлежал к числу тех ребят, которые были слишком крупными для своего возраста. У него были гладкие светлые волосы и множество прыщей по всему лицу. Он говорил: «Мне снова пора бриться», хотя все ребята знали, что он еще не бреется.
В то время ребята не были приучены к такой роскоши, как брюки. Зимой они ходили в бриджах и гольфах, а летом — в шортах. Летом колени у Хэнка, как, впрочем, и у всех других ребятах, всегда были покрыты струпьями, потому что живое человеческое тело и бетон — довольно несовместимые вещи. На Бобби были шорты. Он был крупным парнем, а его мускулистые ноги были покрыты, как у гусеницы, густыми светлыми волосами. Ребята лежали, разговаривали о плавании. Вдруг Бобби неожиданно спросил: «Что это?»
Вначале Хэнк не понял, о чем он спрашивает. Хэнк пребывал в состоянии какой-то неопределенной мечтательности, ему было очень жарко и было приятно сидеть просто так с ребятами и говорить о плавании.
— Что у тебя на штанах, Хэнк? — спросил Бобби.
Хэнк сонно взглянул сначала на него, а затем на висевший на штанах замок.
— О, это замок, — ответил он.
— Замок! — удивился Бобби.
— Ага, замок.
— Замок! — Это сообщение потрясло и зачаровало Бобби. Он повернулся к другим ребятам и сказал:
— У него на штанах замок, — и засмеялся своим странным полумужским-полумальчишеским смехом, а затем снова повторил: «Замок!»
— Ага, замок, — ответил Хэнк.
Один из ребят начал объяснять, как надо нырять «щучкой», но Бобби не дал ему договорить. Он слегка повысил голос и спросил:
— Почему у тебя на штанах замок?
— А почему бы и нет? — ответил Хэнк. Он не сердился. Ему просто не хотелось, чтобы его беспокоили. Было слишком жарко, чтобы вникать в причину, почему у него на штанах замок.
— Чтобы ты запираешь? — не унимался Бобби.
— Я ничего не запираю.
— Тогда, почему у тебя замок?
— Потому, что мне так хочется.
— Это мне кажется довольно глупым, — заметил Бобби.
Парень, объяснявший, как нырять «щучкой», сказал:
— Весь секрет в том, как ты прыгаешь с вышки. Ты должен прыгать так...
Бобби повторил, но на этот раз более громко:
— Это мне кажется глупым.
— Эй, какое тебе до этого дело? — сказал парень. — Послушай...
— Хм, глупо носить на штанах замок, — продолжал настаивать Бобби. — Клянусь богом, впервые в жизни вижу человека, у которого на штанах замок.
— Так не смотри на него, — сказал парень и продолжал: — Если ты прыгаешь неправильно, то не сможешь коснуться руками пальцев ног. Иногда эти трамплинные доски...
— Ты носишь его на всех штанах? — спросил Бобби.
— Ага, на всех штанах.
— Снимаешь с одних и перевешиваешь на другие?
— Ага, снимаю с одних и перевешиваю на другие.
— Это глупо. Если ты хочешь знать правду, он и выглядит глупо.
— Так не смотри на него, — сказал Хэнк.
— Просто мне это не нравится, вот и все. Мне это не нравится.
— Это мои штаны и мой замок, и если тебе не нравится, то какое-кому дело? — Он почувствовал некоторый страх.
Бобби был сильнее, и Хэнк не хотел начинать драку с парнем, который мог убить его. Ему отчаянно захотелось, чтобы Бобби прекратил разговор, но Бобби был не в том настроении, чтобы прекратить его. Бобби получал он этого истинное удовольствие.
— Почему бы тебе не повесить замок и на рубашку?
— Я не хочу вешать замок на рубашку.
— Почему бы тебе не повесить его на нижнее белье?
— А почему бы тебе не заткнуться? — Хэнк начал дрожать. «Я НЕ БОЮСЬ», — внушал он себе.
— Почему бы тебе не повесить его себе на клюв?
— Ну, хватит, — сказал Хэнк, — заткнешься ты, наконец, или нет?
— В чем дело? Ты нервничаешь из-за этого паршивого замка?
— Я вовсе не нервничаю. Я просто не хочу об этом говорить. У тебя есть возражения?
— А я хочу говорить об этом, — настаивал Бобби. — Во всяком случае давай поглядим на этот проклятый замок. — Он наклонился и протянул руку, собираясь дотронуться до замка, чтобы рассмотреть его поближе. Хэнк немного отпрянул назад.
— Убери руки! — огрызнулся он, в то же время удивляясь, почему все так происходит, почему его не могут оставить в покое. Он почувствовал внутреннюю дрожь и снова повторил про себя: «Я не боюсь», зная, что он боится. Он ненавидел свой страх и ненавидел Бобби, на лице которого заметил угрожающую ухмылку.
— В чем дело? Я не могу даже дотронуться до него?
— Да, ты не можешь даже дотронуться до него, — ответил Хэнк. — «Хватит, остановись, — думал он. — Ради чего мы должны драться? Перестань».
— В чем дело? Он золотой?
— Нет, платиновый. Убери руки.
Бобби, внезапно протянул руку, схватил замок и дернул, оторвав петлю на брюках. Бобби зажал замок в кулаке. Хэнк был так потрясен, что какое-то мгновение не мог двигаться. Бобби ухмылялся. Хэнк был в нерешительности. Вызов был брошен. Весь дрожа, с трудом сдерживая слезы, он вскочил на ноги.
— Отдай замок!
Бобби тоже встал. Он был на целую голову выше Хэнка и вдвое шире его.
— В чем дело? — невинно спросил он.
— Отдай мне замок!
— Я собираюсь выбросить его вместе с другим хламом в сточную канаву, — сказал Бобби и сделал шаг по направлению к решетке сточной канавы, не понимая, что сейчас, по существу, он держал зажатым в кулаке сердце Хэнка, его индивидуальность, его существование, его жизнь. Он правильно определил, что Хэнк боялся его. Он видел страх в его худом дрожащем теле, он читал этот страх в его напряженном лице и в повлажневших глазах, в его отчаянной попытке удержать слезы. Но он не знал, что держал в своем кулаке что-то очень ценное, что-то такое, что придавало смысл и значение жизни в этом лабиринте из бетона и асфальта, который угрожал лишить людей их индивидуальности. Он не знал этого, пока Хэнк не ударил его.
Он ударил Бобби так сильно, что у того сразу же из носа пошла кровь. Бобби почувствовал, как она хлынула у него из ноздрей, и глаза расширились от удивления.
Хэнк ударил его второй и третий раз, и Бобби, пытавшийся в это время зажать нос, вдруг упал на мостовую. Хэнк вскочил на него верхом, и его пальцы с такой силой сжали горло Бобби, что тот с ужасом понял: Хэнк задушит его насмерть.
— Отдай ему замок, Бобби, — сказал один из ребят, и Бобби, крутя головой и пытаясь освободиться от сжимавших его горло, как тиски, пальцев Хэнка, прохрипел: «Бери, на, бери». Он разжал кулак, и замок упал на тротуар. Хэнк быстро подобрал его, зажав в одной руке, а другой прикрыв кулак. Слезы, наконец, выступили у него на глазах и потекли по лицу. Заикаясь, он сказал: «П-почему, п-почему тебе н-н-надо было в-в-вмешиваться в чужие д-дела?»
— Иди домой, Бобби, — посоветовал другой парень. — Ты весь в крови.
Это был конец драки и последняя неприятность между Хэнком и Бобби. После этого он сразу же перестал носить замок. Однако с этого дня он стал носить кое-что другое: чувство своего собственного страха и понимание того, какой ценой он может воспрепятствовать тому, чтобы этот страх не прорвался наружу.
— Пап?
Хэнк поднял голову. С минуту он не мог узнать стоявшую перед ним молодую девушку с длинными светлыми волосами, испытующим взглядом женщины, упругой грудью, тонкой талией и длинными ногами. «Моя дочь? — подумал он. — Давно ли ты сидела у меня на коленях, Дженни? Когда ты успела присоединиться к таинственному сословию женщин?»
