Джеффри Линдсей - Двойник Декстера
“Я ненавижу острую еду”, - сказала Астор, спускаясь вниз в холл из своей комнаты, и шлепнулась на диван рядом с Коди.
“Почему у нас должен быть суп?”
“Можешь поесть хот-дог вместо него”, - сказала Рита.
“Я ненавижу хот-доги”, - сказал Коди.
Рита нахмурилась и покачала головой. Маленький локон волос упал на её лоб. “Ну, - сказала она решительно, ходите тогда голодными”. И она поправила локон запястьем и вернулась на кухню.
Я посмотрел Рите вслед, мягко удивлённый. Она почти никогда не выходила из себя, и я не мог вспомнить прошлого раза, когда она говорила нечто подобное Астор. Я чихнул, и затем пошел к дивану и встал позади него. “Вы могли бы немного усерднее попытаться не расстраивать вашу мать”, - сказал я.
Астор подняла глаза и отшатнулась подальше от меня. “Тебе лучше бы постараться не дать мне свою простуду”, - сказала она с очень грозным тоном. Я посмотрел на макушку головы Астор. Часть меня желала вскрыть ей голову плотницкими инструментами. Но другая часть меня понимала, что наказывание детей таким откровенным и интенсивным способом как правило не поощряется в нашем обществе, в обществе, в которое я пытался вписаться в настоящее время. И в любом случае, я едва ли мог обвинить Астор в том, что она показала тот же вид капризной подлости, которую я чувствовал сам. Даже Рита, кажется, почувствовала это. Возможно, некий ядохимикат выпал с летним дождём и заразил всех нас злым отношением. Таким образом, я просто глубоко вздохнул и убежал от Астор и от её чрезмерно плохого настроения, и направился на кухню посмотреть, достаточно ли прошёл мой нос для того, чтобы почувствовать запах варящегося супа. Я приостановился в дверном проёме; Рита стояла у плиты спиною ко мне. Облако ароматно выглядящего пара парило вокруг неё. Я сделал еще один шаг и оценивающе принюхался.
И конечно, это снова повергло меня в чихание. Это было очень удивительное чихание, очень громкое и сильное, с полным, красивым тоном. Это очевидно испугало Риту, так как она подпрыгнула на несколько дюймов и выронила бокал, который она держала, он разбился об пол рядом с ней. “Проклятье!” - сказала она, другой неожиданный всплеск эмоций. Она посмотрела на лужу вина, распространяющуюся к её обуви, и затем посмотрела на меня. К моему очень большому удивлению, она покраснела.
“Это была только”, - сказала она. “Я просто глубоко задумалась, когда готовила. И затем ты испугал меня”, - сказала она.
“Извини”, - сказал я. “Я просто хотел почувствовать запах супа”.
“Хорошо, но, в самом деле”, - сказала она, и затем она, пошатываясь, пошла в коридор и примчалась обратно, сжимая в руках совок и веник.
“Иди сходи проверь ребёнка”, - сказала она мне, когда она наклонилась убрать разбитое стекло. “Возможно, ей понадобится сменить подгузник”.
Я смотрел на Риту некоторое время, когда она подметала мусор. Её щёки были ярко красными, и она избегала взглядов на меня. У меня сложилось очень сильное ощущение, что что-то не так, но независимо от того, как усердно я таращил и мигал глазами, пытаясь это понять, но я так и не понял, что именно. Я предполагал, я надеялся, что если я буду смотреть достаточно долго, то смогу получить некое указание на то, что только что произошло, возможно, подзаголовок захочет появиться, или человек в лабораторной одежде захочет мне вручить брошюру, объясняющую вещи на восьми языках, возможно, со схемами. Но мне не повезло; Рита оставалось сгорбленной, краснея и сметая осколки стекла сквозь лужу в совок, и я всё ещё не имел понятия, почему она и все остальные ведут себя так странно сегодня. Таким образом, я покинул кухню и пошёл в спальню, где Лили-Энн лежала в своей детской кроватке. Она была в полусонном состоянии, но она суетилась, дёргала одной ногой и хмурилась, как будто она поймала тоже, что заразило всех нас злым настроением. Я склонился и почувствовал запах её подгузника; он был полностью забит, и уже все полезло наружу сквозь ткань. Я взял её из кроватки и перенёс на пеленальный стол, и она проснулась почти сразу. Это сделало смену пелёнок немного тяжелее, но хорошо было иметь компанию кого-то, кто не ворчал на меня.
Когда я сменил ей подгузник, я взял её с собой на своё небольшое исследование, подальше от хандры и видео насилия в Вии в гостиную, и я сел за мой письменный стол с Лили-Энн на моих коленях. Она играла с шариковой ручкой, постукивая ей на столе с похвальной концентрацией и превосходным чувством ритма. Я вытащил бумагу из коробки на столе и приложил к своему носу. Я сказал себе, что мой насморк уйдёт через день или два, и не было никакой причины раздувать это во что-то большее, чем незначительное неудобство. Кроме того, всё остальное было хорошо, прекрасно, весело, с метаморфическими птицами, скапливающимися вокруг меня и поющие круглосуточно. Моя домашняя жизнь была близка к совершенной, и я сохранял её в очень хорошем балансе с моей работой. Очень скоро я разыщу маленькое облачко на горизонте, и затем я хотел бы получить свободный, дополнительный игровой час, который был бы для меня чистым бонусным счастьем. Я вынул мой “Хонда” список и расположил его на рабочем столе, Три имени были вычеркнуты из списка. При моём темпе обдумывания, проверка всего списка займёт несколько недель. Я хотел сделать всё это немедленно, вырезать все лишние имена и оставить нужное, и я стал всматриваться в список, как будто некая контрольная подсказка могла бы быть скрыта среди строк. Поскольку я склонился над Лили-Энн, то я обронил её ручку и бумаги. “На на на!” - сказала она, и конечно она была права. Я должен быть более терпеливым, продуманным, осторожным, и конечно мне хотелось бы найти его и разорвать его и все встало бы на свои места.
Я чихнул. Лили-Энн вздрогнула, подняла бумагу и разорвала её на кусочки и бросила на пол. Она повернулась ко мне и радостно улыбалась, очень довольная собою, и я кивнул её мудрости. Это было очень понятным заявлением: Не надо больше мечтать. У тебя и у меня есть работа, и её нужно сделать.
Но прежде, чем мы могли бы реконструировать налоговый кодекс, прекрасный звук приплыл к нам из холла.
“Декстер? Дети?”, - позвала Рита. “Ужин готов!”
Я посмотрел на Лили-Энн. “Дя”, - сказала она. И я согласился. Мы пошли ужинать.
Следующий день был пятницей, и он был точно таким же. Это была не приятная рабочая неделя, и я был полностью рад, что могу забыть о ней и отсидеться дома, вылечивая свой насморк. Но для начала, мне нужно было стерпеть последние пару часов работы.
К полудню я уже успел принять шесть таблеток от насморка и потратить половину рулона бумажных полотенец, и я уже приступил ко второй половине, когда Дебора пришла в лабораторию. Винс и я достигли той точки, где уже не было ничего, чего мы могли бы придумать, что можно сделать с обёрткой тако, и так как он отказался тянуть соломинку, то мне пришлось удостоиться чести позвонить Деборе, и сообщить ей, что у нас ничего нет. И три минуты спустя, она была здесь, входя в нашу лабораторию большими шагами, наподобие мстящей фурии.
“Проклятье!” - сказала она прежде, чем вошла в комнату, “Мне нужно что-нибудь от вас!”
“Может быть, успокоительное?” - предположил Винс, и я готов был поспорить на деньги, что он был прав.
Дебора посмотрела на него, потом на меня, и я задался вопросом, успею ли я добраться до бомбоубежища вовремя. Но прежде, чем моя сестра смогла бы причинить любые тяжкие телесные повреждения, послышался шаркающий звук из двери, и все мы обернулись посмотреть, Камилла Фигг стояла в дверях. Она уставилась на меня, покраснела, осмотрела комнату и сказала: “Ох. Я даже не извинилась”. Она откашлялась, и затем унеслась далеко вниз по холлу прежде, чем кто-нибудь из нас смог понять то, что она сказала, и что с этим делать.
Я снова посмотрел на Дебору, ожидая, что она возобновит своё извержение. Но к моему удивлению, она не достала своё оружие, или даже не завелась, чтобы ударить своим стремительным ударом руки. Вместо этого, она глубоко вздохнула, и явно успокоила себя. “Парни”, - сказала она, у меня действительно жуткие ощущения насчёт этого парня. “Этот псих сокрушил Марти Клейна”.
Винс открыл свой рот, по-видимому, для того, чтобы сказать какую-нибудь остроту. Дебора посмотрела на него, и он передумал, и закрыл свой рот.
“Я думаю, что он собирается сделать это снова, и скоро”, - сказала Дебс. “Все полицейские думают так же. Они думают, что этот парень - некий призрак, наподобие Фредди Крюгера, или подобного. Все испытывают сильное потрясение, и все смотрят на меня, ожидая, что я найду убийцу. И всё, что у нас есть, это маленькая проклятая обёртка от тако”. Она пожала плечами и покачала головой.
“Я понимаю, что это не так много, но это всё, что у нас есть, я Умоляю вас, парни, Декс, Винс, вы можете сделать что-нибудь ещё. Что-нибудь?”
Её лицо выражало реальную потребность, и оно было ясным, она действительно по правде умоляла нас. Винс посмотрел на меня с очень стесненным взглядом. Он не был хорош в искренности, и она, очевидно, тоже делала его очень нервным для разговоров, и это означало, что это стало моей проблемой. “Дебс, - сказал я, мы тоже очень хотим поймать этого парня. Но мы упёрлись в стену. Обёртка это стандартная вещь, доставленная из ресторана. Не достаточно оставленной крошки тако для того, что бы сказать что-нибудь, я даже не совсем уверен, что это вообще тако. Ни какой печати, ни каких отпечатков, ничего”. “И у нас нет никаких волшебных трюков”, - сказал я, и как только я сказал “волшебные трюки”, я представил клоуна, прикреплённого к доске клейкой лентой, всплывшего в моём мозгу. Но я решительно вытолкнул счастливое воспоминание из моей головы и попытался сконцентрироваться на Деборе. “Мне очень жаль”, - сказал я, и моя искренность была не более, чем полуискусственной, которая была довольна хороша для меня. “Но мы сделали всё, что смогли придумать”.
