Кевин Уигналл - Собачье наследство
— Расскажите, как вы познакомились с отцом.
Похоже, настроение у Лукаса стало подниматься.
— Виндхук, тысяча девятьсот восемьдесят второй год. Виндхук — это в Намибии. Во мне тогда было полным-полно самонадеянности, даже наглости, а Хатто считался крутым парнем. Он попросил меня сделать для него кое-какую работу. И все. Мы не стали друзьями, нет, просто у нас сложились неплохие отношения. Я ему доверял.
Элла попыталась представить своего отца в качестве «крутого парня». Такую характеристику она слышала пару раз от Саймона, от матери, от других людей, мнение которых в ее глазах не имело особого веса.
Еще одна вспышка — комната ярко осветилась, и опять отпрыгнувшая было темнота возвратилась на свое место. Элла успела досчитать до четырех, пока не грянул гром. Ей стало немного грустно, как бывало всегда, когда буря начинала отступать.
Девушка сделала еще глоток коньяку, постепенно привыкая к его вкусу.
Неожиданно ей в голову пришла странная мысль.
— Мне нужно составить завещание.
Лукас кивнул:
— Пожалуй, верно. Когда вернешься домой.
— А вы не знаете кого-нибудь, кто помог бы составить его прямо здесь? Вдруг мой самолет упадет? Или кто-то снова попытается меня убить?
До сих пор Элла никогда не думала о составлении завещания, но неожиданно это показалось ей крайне срочным делом, несмотря на то что оставлять наследство было некому. Кроме, пожалуй, дяди и двух ее маленьких двоюродных братьев. Она даже не знает, что после нее останется — наверное, только туманный фантом богатства, на которое намекал Лукас.
— Завтра воскресенье. Ладно, надеюсь, мне удастся кое-что устроить, чтобы ты смогла успокоиться.
— Спасибо. — Она допила коньяк и поудобнее устроилась на диване. — Вам нужно написать дочери.
— Написать? Я даже не знаю, как ее зовут!
Проснулась Элла все на том же диване, укрытая одеялом. Было светло, в окна виднелось чистое голубое небо. Она услышала приглушенные звуки, доносившиеся со стороны кухни, почувствовала запах кофе.
Сев на диване, девушка увидела, что завтрак готовит Крис, а не Лукас.
Он заметил ее и помахал рукой. Спустя минуту подошел с подносом, на котором стояли две чашки кофе. Крис выглядел посвежевшим; похоже, несмотря на непогоду, парень неплохо отдохнул.
— Доброе утро. Как спалось?
— Наверное, хорошо. Буря разбудила меня, поэтому я пришла сюда.
— Знаю. Лукас сказал.
— А что, он уже встал?
Крис поднял брови.
— Когда я проснулся, как раз вернулся с пробежки. А теперь снова ушел, сказал — ненадолго.
Он поцеловал ее в макушку и сел рядом. Элла мельком взглянула в сторону лампы и заметила, что фотография исчезла. Она удивилась, зачем понадобилось ее убирать, но Крис прервал ее мысли:
— Здесь красиво. Лукас говорит, что после обеда мы можем сходить прогуляться, если захотим. Только мы. Вдвоем.
— Уверена, вы хорошо проведете время.
Крис рассмеялся. Элла и сама чуть не расхохоталась, но тут же почувствовала себя виноватой. Она понимала, что винить себя в чем-то глупо, но ничего не могла с собой поделать, потому что только что сумела пошутить, а ее родители и брат сейчас лежат где-то в морге.
Вдалеке раздался звук подъезжающего автомобиля. Крис и Элла одновременно посмотрели в сторону балкона.
Звук, похоже, доносился издалека. Казалось, машина движется в сторону их дома, и у девушки неожиданно мелькнула мысль: а вдруг это не Лукас, а очередной убийца? Впрочем, телохранитель не оставил бы их одних, существуй хоть какая-то угроза.
Через несколько минут на дороге, разбрызгивая лужи, оставшиеся после дождя, показалась его машина.
Когда Лукас появился в дверях, Элла снова спокойно сидела.
Он улыбнулся и произнес:
— Твой дядя и его семья в безопасности. Они под защитой полиции.
— Вы говорили с ними?
Вопрос привел Лукаса в замешательство.
— Нет.
— Ну что ж, — сказала девушка. — Главное, что живы…
Однако какой-то настойчивый голос у нее в голове продолжал задавать один и тот же вопрос: почему не они вместо родителей и брата?
— А сейчас одевайся. Если ты еще не передумала, то один мой друг согласен подготовить для тебя завещание.
— Хорошо.
На лице Криса появился немой вопрос. Элла ответила на него поцелуем.
— Спасибо за кофе.
Она приняла душ и вышла, надев новые вещи, купленные во Флоренции. Да, это ее одежда, и все же девушка не могла избавиться от ощущения, что где-то одолжила ее; будто все, что у нее было в этом мире, потеряно, и нужно возвращаться к чистой доске; словно единственное, что у нее осталось — это Крис.
А может, и его уже нет.
При ее появлении Крис встал и спросил:
— Поехать с тобой?
У него явно не было желания покидать дом, но он хотел, чтобы выбор остался за Эллой.
— Если не хочешь — не надо. Мне много чего понадобится делать самой в ближайшие дни.
Молодой человек облегченно кивнул, и Элла ощутила укол раздражения.
Элла и Лукас вышли молча. Садясь в машину, она заметила:
— Думаю, он уйдет от меня.
— Не исключено. Вы оба молоды, но тебе придется быстро повзрослеть, а ему, наверное, этого не хочется. И правильно: с какой стати?
Его слова покоробили Эллу.
Лукас заметил это.
— А ты хотела, чтобы я тебя убеждал в том, что все будет хорошо?
— Нет, — ответила она, пожалуй, слишком резко.
— Верно, потому что и не будет. Жизнь жестока; любой, кто считает иначе, обманывает себя.
— Вы ошибаетесь.
Возможно, он и прав насчет Криса, но Элла не готова была сдаться сразу. Она обязана верить, что сумеет вернуться к нормальной жизни, строить то будущее, которое всегда представлялось перед мысленным взором.
— Я понимаю, почему вы так считаете, но большинство людей ведут совершенно счастливую жизнь. Даже если случаются трагедии, они продолжают жить — ведь у них остаются друзья, люди, которых они любят.
Лукас промолчал, не сводя глаз с дороги.
У Эллы осталось такое чувство, будто он выиграл очко; она почувствовала раздражение, потому что так и не поняла: то ли у Лукаса вообще отсутствуют навыки общения, то ли они, наоборот, слишком развиты, с явным уклоном к манипулированию.
Девушка решила оставить скользкую тему и спросила:
— Куда мы едем?
— Повидать Макса Кафлиша. Он юрист, и в сложившихся обстоятельствах согласился встретиться с нами в своем офисе.
— Вы сказали, что он ваш довольно близкий друг.
— Ну, слово «близкий» в данной ситуации звучит несколько анально, правда?
Он выдал очередную странную шуточку, но в этот раз она улыбнулась, а потом и рассмеялась. Вид у Лукаса был почти смущенный, словно он и не думал, что его могут счесть остроумным.
Машина въехала в небольшой городок. Вид у городка был какой-то игрушечный, будто для того, чтобы его оживить, нужно завести пружину. Улицы казались тихими и пустынными.
Лукас остановился возле припаркованного автомобиля, из которого тут же вышли двое — темноволосый мужчина в очках и девушка примерно того же возраста, что и Элла, — очевидно, его дочь.
Мужчина быстро подошел к «мерседесу», открыл дверь для Эллы и, когда она вышла из машины, произнес:
— Рад видеть вас, Элла. Жаль, что наша встреча не случилась при более приятных обстоятельствах. Я Макс Кафлиш, а это моя дочь Катарина, она будет у нас свидетелем.
— Привет.
Пожав руку Элле, девушка сказала:
— Я так вам сочувствую…
— Спасибо. И спасибо вам, мистер Кафлиш, за то, что согласились встретиться со мной.
— Не стоит. А теперь пойдемте в офис.
Он отпер дверь и повел их через тесную приемную, отделанную деревянными панелями, в кабинет.
Когда все сели, Кафлиш сказал:
— Итак, при всем моем скромном знании вашего законодательства, думаю, что правильно и четко составленный, заверенный свидетелем документ будет считаться законным. Однако должен посоветовать вам сразу же после возвращения домой вернуться к этому вопросу.
— Конечно.
— Хорошо. Итак, вы знаете, кому оставите свое имущество?
— Да. Я хочу все завещать своему дяде Саймону Хатто, а если он умрет раньше меня, то наследство должно быть поделено в равных долях между моими двоюродными братьями — Джорджем и Гарри Хатто.
Кафлиш подал ей лист бумаги:
— Пожалуйста, напишите их полные имена, фамилии и адреса. Ваши данные, естественно, тоже.
Когда Элла вернула лист, юрист просмотрел его и сказал:
— Отлично. А теперь извините меня…
С этими словами он встал и вышел из кабинета.
Элла повернулась на стуле и посмотрела на Катарину, которая сидела на вполне корректном расстоянии. Лукас стоял у двери, как будто на часах; на его лице было написано полное отсутствие интереса к происходящему.
