Алексей Яковлев - Астральный летчик
— Выпьем за тебя, Андрюша. Не за настоящего башмака, а за будущего Андрюшу Первозванного! — Алик плюхнул водку в Андрюшин стакан. — Пей!
— Нельзя.
— Можно, — убеждал его Алик. — Учитель Алик сказал, что можно.
— Нельзя. Утром обещал в одно место зайти.
Алик навис над Андрюшей, как там в кафе висел над Батыем:
— В «Ариадну». К Тесею голубому? К Сереже?
Андрюша кивнул.
— Он сам просил тебя зайти? Что-то тебе обещал?
Андрюша отодвинулся от Алика:
— Работу… Только я… я только ему баксы верну… Дам в хлебало от души — и уйду…
— Не вздумай! — вскочил на ноги Алик.— Так-так-так, говорит пулеметчик… нет-нет-нет, говорит пулемет! Сейчас учитель все тебе объяснит, Андрюша! Пей!
— Не буду.
— Боишься, поведет? — Алик засучил до пупа свою широкую майку, достал из кармана джинсов упаковку таблеток, выдавил одну. — На, прими.
— Это что?
— Панацея! — Алик вложил ему в ладонь таблетку. — Секретная разработка — антиалкоголь. Проверено на наших разведчиках. Принял — ни в одном глазу. Принимай, Первозванный!
Андрюша держал на ладони таблетку. На белом колесике выдавлены латинские буквы «ASPRO». Андрюша высоко подбросил таблетку, поймал, улыбнулся.
— Не веришь?! Посмотри на меня! Разве скажешь, что я третий день на кочерге? Разве скажешь?! — Алик взмахнул руками, его качнуло.
Андрюше стало скучно — околесица какая-то, но Алик что-то знал, обещал объяснить, и Андрюша решил его выслушать, чтобы знать, как лучше разобраться с хозяином «Ариадны». Андрюша покрутил таблетку в пальцах. От аспирина ничего плохого не будет.
— А чем запить-то?
— Водкой. — Алик протянул ему стаканчик.
Андрюша бросил таблетку в рот, запил ее теплой водкой, закашлялся:
— Ну, давай объясняй.
— Подожди. Сейчас таблетка подействует. Ешь пока. Ешь.
А по Неве скользили в ночи белые самоходки. Теперь вниз по течению, к заливу. Самоходки типа река-море — неуклюжие провинциалы — шли от какого-нибудь Рыбинска или Костромы, а через три дня придут в Гамбург или Роттердам…
На ближней самоходке баба в подоткнутой юбке развешивала на корме стиранное белье. По палубе бродили белые куры. Наверное, весь день простояли где-нибудь у Володарского моста в черте города. Ни белье развесить, ни курей выгулять. Теперь до самого Роттердама полная благодать. На всю реку голосисто, захлебываясь, заорал петух…
Алик спросил неожиданно:
— Андрюша, а ты кто по военной специальности?
Андрюша не забыл, как оценили его «умения» на Молодежной бирже, поэтому сказал осторожно:
— Оператор бээсэл.
Алик задумался. Оторвал куриную ногу. Вытер руки о майку:
— Извини, Первозванный… А бээсэл — это что такое?
Андрюша понял, что в армии очкарик никогда не служил, и ответил не торопясь, с достоинством:
— Бээсэл — это большая совковая лопата.
Голубые глаза под оптикой стали удивленными, открытыми, детскими. Алик хлопнул Андрюшу по плечу и захохотал:
— Купил меня! Хорошо купил!
— Нет, серьезно, — улыбнулся ему Андрюша. — Я в учебке пьяного сержанта лопатой чуть не убил. Доставал он меня круто, волонтером дразнил. За то, что я в армию добровольно… Ну я и не выдержал… С тех пор меня в роте прозвали «оператор бээсэл».
Алик еще посмеялся, но уже не от души, а из вежливости.
— Драться ты можешь. Я видел. Ну а что ты еще умеешь?
И туг Андрюша выдал ему со злости все свои «умения», как той девице на бирже. Алик вскинул тонкие руки:
— За-ме-ча-тель-но! И английский язык! И водитель! И снайпер! И разведчик! Я же давно такого человека ищу и не могу найти. Слушай, я беру тебя в свою фирму!
Андрюша улыбнулся ему недоверчиво: и фирма у Алика, наверное, такая же, как его антиалкогольные таблетки, но ничего не сказал.
— Не веришь?! — Алик гордо положил правую руку на мятые красные буквы на груди. — Считай, что с этого момента ты мой сотрудник! Сотрудник КГБ!
Андрюша смотрел на Алика и пытался определить, пьяный он сейчас или трезвый, но так и не определил, сказал на всякий случай:
— Нету давно такой фирмы.
Алик придвинулся к нему вплотную. В подтемненной оптике отразились две лунные дорожки.
— Если бы ее не было, Андрюша, ее нужно было выдумать! И я ее выдумал! КГБ — это не то, что ты думаешь, мое КГБ — это Коммерческое Глобальное Бюро!
Андрюша сплюнул на гранит. За мостом рявкнул сиреной «Виктор Гюго» — на кого-то сердился великий романтик.
— И чем же твое бюро занимается?
— Глобальными вопросами, Андрюша. На каждого крутого дельца у меня заведено досье. Они все в моем компьютере. Вся их коммерция! Я один о них все знаю. Один! С них за эти секреты большие деньги получить можно! Мелочь мне уже отстегивает. Но чтобы расколоть крупняка, мне сотрудник нужен — гранатометчик, пулеметчик и снайпер! — Алик засмеялся.— Владеющий английским языком. Ха-ха…
За Медным всадником стало светлеть. Оранжевым светом. Затрещал тревожно зуммер. Мост Лейтенанта Шмидта окончил ночную молитву и сводил уставшие руки.
— И тебя еще не убили? — спросил Андрюша.
Алик задумчиво улыбался, опустив тонкие ладони
между колен. В очках отражалось встающее солнце.
— Чтобы меня убить, Андрюша, меня надо вычислить, а меня никто не знает. Я — мистер Икс. Я — сфинкс, Андрюша. Ха-ха!
«У-и-ой… у-и-ой… у-и-ой…» На набережной зарыдала сирена. Между сфинксами промелькнул белый джип с милицейской мигалкой. За джипом не спеша катил квадратный шоколадного цвета «вольво». В открытом окне развевались каштановые волосы. Мелькнуло белое платье. Андрюша встал и смотрел им вслед, пока машины не свернули на Первую линию.
— Понравилась тебе Фрези Грант? — Алик стоял рядом с Андрюшей. Тот даже не заметил, когда он подошел. — Вижу, что понравилась. Вижу, Первозванный!
— Какая Фрези Грант? — смутился Андрюша.
— Мариночка, — фустно улыбнулся Алик. — Мне она тоже очень нравилась. За-ме-ча-тель-ная девочка. Сейчас таких не делают. Атавизм. Давай выпьем за нее, Андрюша.
Андрюша раздумывал всего секунду и решил, что за нее нужно выпить. В первый раз в жизни он встретил такую. В первый раз в жизни ему казалось, что он знает ее давным-давно, и родилась она второго августа! В такой день! В его день!
— Призрачно все в этом мире бушующем! — пел Алик, расставив руки навстречу солнцу. — Есть только миг, за него и держись!… За-ме-ча-тель-ная девочка! Я дарю ее тебе, Андрюша.
Андрюша только улыбнулся разбитым ртом:
— Спасибо.
— Потому что дружба… — Алик запел вдруг на мотив Бетховена: — Фройндшафт, фройндшафт юбер аллес… Андестенд, Первозванный?
Они сели на остывший уже гранит. Алик вцепился зубами в холодную жирную куриную ногу, оторвал кусок, вытер руки о майку.
— С Мариночкой все ясно. Как она на тебя глядела! Она твоя.
— Кончай.
— Не веришь?! Опять не веришь! Да ты не Андрей Первозванный — ты Фома Неверующий. Можно, я буду называть тебя просто Фома? Можно?
Андрюше стало тоскливо и грустно, но нужно было договориться с Аликом, и он решил подождать, когда он опять волшебно отрезвеет.
— Слушай, Фома. — Алик схватил его руку, положил ее на свою грудь, прямо на сердце. — Я вложил твою руку в мою рану! Видишь, какая жуткая рана! Видишь, как я ее… любил? — Алик откинул его руку, отвернулся, положил ногу на ногу. — Кстати, Мариночка раньше у твоего Сережи работала в «Ариадне». «Папа» ее у Сережи выкупил. Когда мы «папу» расколем, мы с него кроме денег Мариночку потребуем! Все по-честному. Правда? — Алик протянул Андрюше тощую руку. — Договорились, дружище?
Андрюша машинально пожал его руку. Пожал просто так, потому что думал о другом.
— Как же она чистая, если продается и покупается?
Алик замахал руками:
— Ты не понял! Она не продается. Ее продают. А она даже не подозревает об этом.
— Как это может быть? — возмутился Андрюша.
— А как с тобой было? — ехидно спросил Алик. — Ты знал, на что идешь? То-то… Мариночка в «Ариадне» на приемке товара работала. Менеджером. Занималась с поставщиками. Самая скользкая работенка. Ее после института к Сереже знакомые устроили. Знакомые ее мамы. Совершенно чокнутой мадам, но это так, к слову.
Алик схватил матовую бутылку, поглядел ее на свет:
— На ход ноги как раз осталось. — И он разлил остатки по стаканчикам. — А эта сука Ксюша, то есть Сергей Николаевич, сделал так, что скоро Мариночка оказалась должна «Ариадне» десять тысяч баксов. Из-за махинаций посредников. Ну кого это колышет? Сережа потребовал с нее долг, а у них с чокнутой мамой таких денег отродясь не водилось. Мариночка была на грани. — Алик покрутил в ладонях стаканчик, крепко сжал губы. — Я уже хотел из подполья выйти, но «папа» меня опередил. Одолжил ей деньги. Одолжил, негодяй! Внес их за нее Сереже…
— Стой! — Андрюша перебил его. — Он же не просто так внес?… За что-то…
Алик понял его волнение. И улыбнулся:
— Пока просто так, Первозванный. Нравится «папе» Мариночка. Очень нравится. Последняя любовь д'Артаньяна, как говорится. Устал, старый негодяй, от дешевой продажной любви. На чистоту, подлеца, потянуло. Хочет, чтобы Мариночка оценила его щедрое, бескорыстное сердце. Он может нашу Фрези Грант в секунду скрутить, в секунду на колени поставить, а он ей пионерские песни поет! Слышал? Кстати, «папу» питерская братва «старшим вожатым» зовет. Это его кликуха. Был он когда-то пионервожатым в Артеке. Потом инструктором в обкоме комсомола. Оттуда и начал свой крестный путь. Понимает невинную детскую душу, знает ее психологию. С него и начнем, сотрудник! Он мне отдаст сто тысяч! Больше мне не нужно. Всего сто тысяч. Я скромный.
