Линвуд Баркли - Исчезнуть не простившись
Иногда доктор Кинзлер беседует с нами обоими или же кто-то из нас выходит, чтобы дать ей возможность поговорить один на один.
Я никогда раньше не бывал у психотерапевтов. Все мои познания получены из телесериала «Клан Сопрано», в котором доктор Мелфи помогает Тони разобраться со всякими трудностями. Я все не мог решить, серьезней наши проблемы, чем у него, или нет. Вокруг Тони люди исчезали постоянно, но зачастую именно он об этом и позаботился. У него было явное преимущество: он знал, что с ними случилось.
Наоми Кинзлер мало напоминала доктора Мелфи. Низенькая, толстенькая, седые волосы стянуты в пучок. На мой взгляд, ей было около семидесяти, и занималась она этим делом достаточно долго, чтобы не позволять боли других людей проникнуть ей в душу и там угнездиться.
– Что нового за этот период? – спросила она.
Я не знал, станет ли Синтия говорить о сегодняшнем утреннем звонке психа. Наверное, мне самому не слишком хотелось в это вдаваться, я не пытался придавать звонку такое уж большое значение и полагал, что нам удалось все сгладить утром в магазине. Поэтому, прежде чем Синтия открыла рот, сказал:
– Все хорошо. Все просто прекрасно.
– Как Грейс?
– И Грейс хорошо, – ответил я. – Провожал се сегодня в школу. Мило поговорили.
– О чем? – спросила Синтия.
– Просто поболтали. О пустяках.
– Она все еще проверяет ночное небо? – осведомилась доктор Кинзлер. – Ищет метеоры?
Я небрежно отмахнулся:
– Это ерунда.
– Думаете? – спросила она.
– Конечно. Ее очень интересуют Солнечная система, космос, другие планеты.
– Но вы купили ей телескоп.
– Разумеется.
– Поскольку она тревожится, что астероиды могут разрушить Землю, – напомнила мне доктор Кинзлер.
– Телескоп помогает ей успокоиться, к тому же через него она рассматривает звезды и планеты. И соседей, как я догадываюсь, – улыбнулся я.
– А как насчет общего уровня ее тревоги? На ваш взгляд, он вырос или, наоборот, понизился?
– Понизился, – сказал я.
– Все тот же, – одновременно со мной произнесла Синтия. Брови доктора Кинзлер слегка приподнялись. Я ненавидел, когда она так делала.
– Думаю, Грейс все еще тревожится, – взглянула на меня Синтия. – Порой она очень уязвимая.
Доктор Кинзлер задумчиво кивнула. Потом спросила, глядя на Синтию:
– Как вы считаете, в чем причина?
Синтия дурой не была. Хорошо понимала, куда клонит доктор – проходила все это раньше.
– Вы полагаете, из-за меня?
Плечи Наоми Кинзлер слегка приподнялись.
– А вы как думаете?
– Стараюсь не волноваться в ее присутствии, – сказала Синтия. – Мы не говорим об этом при ней.
Наверное, я издал какой-то звук, фыркнул или хрюкнул, короче, привлек их внимание.
– Да? – повернулась ко мне доктор Кинзлер.
– Она знает, – сказал я. – Грейс знает много больше, чем показывает. Она видела шоу.
– Что? – удивилась Синтия.
– Она видела его в доме у подруги.
– Какой подруги? – возмутилась Синтия. – Я хочу знать имя.
– Не представляю. И не думаю, что стоит выколачивать это имя из Грейс. – Я взглянул на доктора Кинзлер. – Это я просто неудачно выразился.
Доктор кивнула.
Синтия закусила нижнюю губу.
– Она еще не готова. Ей не нужно знать все это обо мне. Не сейчас. Ее надо защитить.
– Это как раз самое трудное, что необходимо понять родителям, – заметила доктор Кинзлер. – Вы не можете защитить своих детей от всего.
Синтия немного подумала, потом сказала:
– Мне позвонили.
Она поведала доктору Кинзлер подробности слово в слово. Та задала несколько вопросов, сходных с моими. Узнала ли она голос? Раньше он не звонил? И так далее. Затем спросила:
– Как вы думаете, что он имел в виду, говоря, будто ваша семья вас прощает?
– Это ничего не значит, – вмешался я. – Позвонил какой-то псих.
Доктор Кинзлер одарила меня взглядом, означающим только одно: «Заткнитесь».
– Я об этом все время думаю, – призналась Синтия. – За что они меня прощают, как он сказал? За то, что не разыскала их? Не постаралась узнать, что с ними произошло?
– Вряд ли можно от вас это требовать, – сказала доктор. – Вы же были ребенком. Четырнадцать все еще детство.
– А потом я подумала: вдруг они считают меня виноватой в том, что это вообще случилось? И уехали из-за меня? Что такого я могла сделать, чтобы заставить их уехать среди ночи?
– Вы все еще отчасти считаете себя ответственной, – заметила доктор Кинзлер.
– Послушайте, – заторопился я, опережая Синтию, – это звонил какой-то урод. Ведь шоу видели самые разные люди. Ничего удивительного, что появилось несколько психопатов.
Доктор Кинзлер тихо вздохнула и посмотрела на меня:
– Терри, возможно, будет лучше, если мы с Синтией немного поговорим один на один.
– Нет, все в порядке, – вмешалась Синтия. – Не надо ему уходить.
– Терри, – произнесла доктор с таким терпением, что я сразу понял, насколько она рассержена. – Разумеется, это мог быть какой-то псих. Но его слова все равно возродили в Синтии определенные чувства, и если мы поймем ее реакцию на эти чувства, то скорее во всем разберемся.
– В чем конкретно нам требуется разобраться? – поинтересовался я. Не собирался спорить, просто действительно хотел знать. – Я не пытаюсь мешать, но, видимо, в какой-то момент потерял ощущение цели.
– Наша задача помочь Синтии справиться с травматическим воздействием на ее жизнь того случая из прошлого, отголоски которого чувствуются по сей день, причем не только ради нее, но и ради ваших взаимоотношений.
– О наших взаимоотношениях не волнуйтесь, – сказал я.
– Он иногда мне не верит, – выпалила Синтия.
– Что?
– Ты иногда мне не веришь, – повторила она. – Я чувствую. Например, когда я рассказала тебе о коричневой машине. Ты решил, будто я все придумала. И сегодня, когда этот тип позвонил, а ты не мог найти следов звонка в аппарате и засомневался, был ли действительно этот звонок.
– Я никогда ничего подобного не говорил. – Я посмотрел на доктора Кинзлер, как будто она была судьей, а я обвиняемым, жаждущим доказать свою невиновность. – Это неправда. Я никогда ничего похожего не говорил.
– Но я знаю, что ты так думал, – В голосе Синтии не было злости. Она протянула руку и коснулась моего плеча. – И если честно, то не очень тебя виню. Я знаю, какой была. Знаю, как трудно со мной жить. И не только эти последние месяцы, но все время нашего брака. Это всегда над нами висело. Я пыталась отодвинуть эти мысли, спрятать в дальний ящик, но то и дело случайно открывала крышку, и все снова на меня наваливалось. Когда мы встретились…
– Синтия, ты не должна…
– Когда мы встретились, я понимала, что, сблизившись с тобой, передам тебе часть боли, которую испытывала, но поступила как эгоистка. Мне так хотелось разделить твою любовь, даже если это означало, что тебе придется разделить мою боль.
– Синтия.
– Но ты был таким терпеливым, правда. И я люблю тебя за это. Ты был самым терпеливым мужчиной в мире. На твоем месте я бы быстро от меня устала. Хватит, сколько можно, так ведь? Все случилось слишком давно. Как Пэм говорит. Хватит уже, твою мать.
– Я никогда ничего такого не скажу.
Доктор Кинзлер наблюдала за нами.
– Ну тогда я сама себе это говорила, – заявила Синтия. – Сотни раз. И мне хотелось бы забыть. Но иногда, и я знаю, что это покажется безумием…
Мы с доктором Кинзлер сидели очень тихо.
– Иногда мне кажется, что я их слышу. Слышу, как они разговаривают, моя мама, брат, папа. Как будто находятся здесь, в одной комнате со мной. Просто разговаривают.
Доктор Кинзлер заговорила первой:
– Вы им отвечаете?
– Наверное, – сказала Синтия.
– Когда это происходит, вы дремлете?
Синтия призадумалась.
– Скорее всего. В смысле – вот сейчас я их не слышу. – Она печально улыбнулась. – Я не слышала их в машине, когда сюда ехала.
Я внутренне с облегчением вздохнул.
– Так что, скорее, это происходит во сне или в дреме. Но мне кажется, будто они вокруг меня и пытаются поговорить со мной.
– И что они хотят сказать? – спросила доктор Кинзлер.
Синтия сложила руки на коленях и переплела пальцы.
– Я не знаю. По-разному. Иногда они просто разговаривают. Ни о чем. Что ели на обед или что показывают по телевизору. Ничего существенного. Но иногда…
Вероятно, я выглядел так, будто собирался вмешаться, потому что доктор Кинзлер снова одарила меня взглядом. Но она ошиблась. Я открыл рот в ожидании того, что Синтия собиралась сказать. Ведь я впервые узнал, будто члены ее семьи говорили с ней.
– Иногда мне кажется, что они зовут меня присоединиться к ним.
– Присоединиться к ним? – переспросила доктор Кинзлер.
