Роберт Ладлэм - Парижский вариант
— Спасибо. Хорошая идея.
— Удачи. Тебе и Марти.
Выйдя на улицу, Джон остановился на секунду, глядя на поднимающийся к облакам жидкий столб дыма, потом покачал головой и двинулся прочь. Вспомнив по дороге о Марти, он позвонил с мобильника в госпиталь Помпиду. Старшая медсестра отделения интенсивной терапии сообщила ему, что состояние Марти оставалось стабильным, с небольшими признаками улучшения. Это было немного, но Джон надеялся все же, что его старый друг вытянет.
— А как вы себя чувствуете? — поинтересовалась медсестра.
— Я? — Джон не сразу вспомнил, что, падая, ударился головой. Это казалось такой давней и незначительной мелочью в сравнении с разрушениями в Пастеровском институте. — Прекрасно, спасибо.
Выключив телефон, он двинулся по улице Доктора Ру, обдумывая услышанное от Майка Кирнса.
В последний год Эмиль Шамбор куда-то торопился, хранил какую-то тайну. И его видели с хорошо одетыми типами, похожими на военных в штатском.
Джон как раз пытался сообразить, что это все значит, когда почувствовал за собой слежку.
Зовите это как хотите — тренировка, опыт, шестое чувство, подсознательная оценка ситуации, паранойя или шуточки парапсихологии... Но эти иголочки, стягивающие кожу на затылке, невозможно ни с чем перепутать. Чей-то недобрый взгляд буравил спину агента с той минуты, как Джон Смит вышел из ворот Пастеровского института.
Глава 6
Капитану Дариусу Боннару казалось, что он почти ощущает запах верблюжьего пота, гниющих на солнце фиников, кускуса с козлиным жиром и даже стоячей воды из чудесно подвернувшегося на пути колодца. Сейчас он был одет не в форму, а в легкий цивильный костюм, но даже в нем капитану было слишком жарко. Под голубой рубашкой струился пот.
Боннар оглянулся. Он словно находился в одном из бессчетных бедуинских шатров, где ему приходилось корячиться на четвереньках, от Сахары до последних, забытых богом и людьми форпостов бывшей империи, где доводилось служить капитану. Марокканские ковры закрывали окна, в два слоя лежали на полу, по стенам были развешаны алжирские, марокканские, берберские драпировки и оружие. Немногочисленные сиденья из дерева и кожи были жестки и низки.
Капитан со вздохом опустился на скамеечку высотой от силы пару дюймов, благодаря судьбу хотя бы за то, что его не заставляют сидеть по-турецки. Накатило воспоминание о несбывшемся, и показалось, что вот сейчас из-под полога шатра дунет жаркий ветер, хлестнет по лодыжкам раскаленным песком.
Но Боннар находился не в Сахаре и не в шатре, и тревожили его сейчас отнюдь не иллюзии...
— Отправлять вашего человека, чтобы избавиться от Зеллербаха в госпитале, было сущей глупостью, мсье Мавритания! — яростно прошипел он по-французски. — Хуже — идиотизмом! Как, по-вашему, он мог бы сделать свое дело и скрыться незамеченным? Его бы схватили и выжали из него правду. Да еще этот врач, приятель Зеллербаха. Дерьмо! Теперь Сюртэ удвоит бдительность, и убрать Зеллербаха будет вдесятеро труднее!
Лицо собеседника Боннара во время этой тирады оставалось совершенно бесстрастным. Капитан назвал этого человека «мсье Мавритания», и это было единственное имя, под которым тот был известен в потаенном мирке шпионов и преступников. Террорист был невысок и щекаст; мягкие наманикюренные ручки едва высовывались из белоснежных манжет. Жемчужно-серый костюм его явно вышел из рук эксклюзивного портного с Севиль-роу. Ясные голубые глаза взирали на беснующегося Боннара с долготерпением человека, вынужденного выслушивать тявканье брехливой шавки.
Когда капитан наконец выдохся, Мавритания бережно поправил выбившуюся из-под берета прядку темно-русых волос и только тогда ответил.
— Вы нас недооцениваете, капитан. — Голос его был столь же жесток, насколько нежными казались ручки. — Мы не так глупы. Мы никого не отправляли убивать доктора Зеллербаха, ни в больницу, ни куда бы то ни было. Это было бы глупо в любом случае, и тем более — сейчас, покуда неясно, придет ли он вообще в сознание.
— Но мы решили, — воскликнул захваченный врасплох Боннар, — что его нельзя оставлять в живых! Он слишком много знает.
— Это вырешили. А мы решили ждать. Это наше дело, а не ваше, — отрезал Мавритания. — В любом случае у нас есть более важные темы для спора.
— Например, кто послал убийцу, если не вы? И зачем?
Мавритания согласно склонил голову.
— Об этом я не подумал, но да — это важный вопрос, и мы выясним все, что сможем. А пока мы изучили переданные вами заметки лаборанта. По нашим наблюдениям, они точно совпадают с собственными данными Шамбора, хотя и не столь полны. В любом случае ни один из основных элементов работы не был упущен. Теперь, когда заметки в наших руках, проблем с этой стороны можно не ожидать. Дневник уже уничтожен.
— Что, как я и говорил, поможет сохранить в секрете нашу деятельность, — заметил Боннар. В голосе его звучала самоуверенная снисходительность колонизатора, которую капитан даже не потрудился скрыть. — Но я не уверен, что Зеллербаха можно оставить в живых. Я предлагаю...
— А я, — оборвал его Мавритания, — предлагаю вам оставить американца в покое. Обратите свое внимание на угрозы более серьезные. Например, следствие по делу о «самоубийстве» лаборанта Шамбора . Учитывая обстоятельства, вопросы начнет задавать не только полиция. Как продвигается официальное расследование?
Секунду капитан пытался побороть свое отвращение к наглому мавританцу... но он связался с террористом именно потому, что ему требовался человек столь же безжалостный и резкий, как сам Боннар. Так что иного и не следовало ожидать. Кроме того, логика была на стороне бербера.
— Ничего не слышно, — проговорил он, стараясь, чтобы голос не выдал его. — Но после того как ассистент заметил ваших людей и сбежал, он останавливался заправить машину. Там подтвердят, что юноша уже знал о гибели Эмиля Шамбора и был в полном расстройстве — собственно говоря, плакал. Жуткое горе. Это даст полицейским мотив. Бедняга не мог жить без учителя.
— И это все? Даже в штабе вашей, французской армии больше ничего не слышно?
— Ни звука.
Мавритания призадумался.
— Это вас не тревожит?
— Молчание — знак согласия, — холодно улыбнулся Боннар.
— Это западная поговорка, — Мавритания поморщился, — столь же опасная, сколь и нелепая. В таких делах молчание — далеко не золото. Трудно подделать самоубийство так, чтобы обмануть мало-мальски смышленого или опытного сыщика, не говоря уже об агентах Deuxieme Bureau.Я бы предложил вам или вашим людям выяснить все-таки, что на самом деле известно полиции и спецслужбам о смерти лаборанта. И поскорее.
— Займусь, — неохотно согласился Боннар и поерзал на стульчике, намереваясь встать.
Мавритания поднял ручку, и капитан со вздохом опустился обратно на жесткое сиденье.
— И последнее, капитан Боннар. Этот приятель Зеллербаха... Что вам известно о нем?
Боннар постарался скрыть нетерпение — его уже скоро должны были хватиться на работе.
— Это подполковник Джонатан Смит. Старый знакомый Зеллербаха, врач, сюда приехал по поручению родных программиста — во всяком случае, так он заявил в госпитале, но, насколько я смог проверить по другим источникам, это правда. Зеллербах и Смит вместе выросли в... Айове. — Последнее слово далось ему с трудом.
— Но, судя по вашему описанию, при покушении на жизнь Зеллербаха этот доктор Смит действовал скорее как солдат или полицейский. Он ведь пришел в больницу вооруженным?
— Верно. И я согласен — вел он себя не как коновал.
— Возможно — агент? Направленный в больницу кем-то, кого не убедил наш маленький спектакль?
— Если Смит и агент, то направили его не ЦРУ и не МИ-6. Я знаю всех их сотрудников в Европе и в европейских отделах в Лэнгли и Лондоне. Он определенно американец, так что Моссад или русских тоже можно исключить. И он не из наших. Это я знаю совершенно определенно. Мои источники в американской разведке утверждают, что он действительно ученый, приписанный к какому-то проекту медицинской службы армии.
— Стопроцентный американец?
— По одежде, по манерам, по акценту, по образу мыслей. Плюс мои контакты это подтверждают. Головой ручаюсь.
— Возможно, это все-таки человек Конторы? Лэнгли может и соврать. Это их работа. Они неплохо ее делают.
— Мои люди врать не станут. Кроме того, он не числится и в наших списках агентов.
— Возможно, он работает на организацию, о существовании которой вам неизвестно, или у вас нет в ней связных?
— Исключено. За кого вы нас принимаете? Если об организации неизвестно Второму бюро, ее вовсе нет в природе.
— Ну хорошо. — Мавритания кивнул. — И все же за ним стоит приглядеть. Вашим людям... и моим.
Он поднялся — одним текучим, ловким движением. Вслед за ним кое-как встал и Боннар. Ноги его совершенно затекли. Капитан никогда не мог понять, как эти кочевники не превращаются в калек все до единого.
