Линда Ла Плант - Лучшая половина мафии (Крестная мать)
Пирелли кашлянул и вновь облизнул губы.
— Да, преподобный отец, я так полагаю.
— Он приходил ко мне, приходил сюда за помощью — теперь я это понял. Видите ли, в детстве, совершив нехороший поступок, он всегда старался загладить его работой: красил, копал и прочее… Он пришел и работал здесь какое-то время. Я знал, знал: он сотворил что-то страшное.
Пирелли позвонил в звонок у двери, чтобы отца Анджело увели. Ему не хотелось больше его расстраивать. Он помог старику подняться и поставил перед ним его подпорку для ходьбы.
— В нем всегда таилась какая-то… какая-то темнота. Я всегда это чувствовал, но не мог до нее добраться. Когда он был совсем маленьким, его изнасиловали… Понимаете?
Пирелли кивнул, поглядывая на дверь. Гвидо вошел в комнату и услышал последние слова старика.
Отец Анджело продолжал, не обращая внимания на Гвидо:
— Лука был запуганным, агрессивным. Когда он появился в монастыре, первые несколько лет мы не могли заставить его войти в часовню. Я думаю, над ним надругались в каком-то святом месте. Да простит меня Господь.
Гвидо густо покраснел и старался не встречаться глазами с Пирелли. Он возился с подпоркой для ходьбы, готовясь проводить старика из комнаты.
— Вы говорили с Лукой перед тем, как он ушел, преподобный отец?
Старик покачал головой:
— Нет, я с ним не говорил. Брат Гвидо был последним из нас, кто его видел. — Он медленно пошел к двери, но снова остановился, спиной к Пирелли. — Лука даже не попрощался со мной… Счастливого пути, комиссар.
— Подождите-ка, брат Гвидо… Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
Молодой монах судорожно сцепил руки перед собой, дожидаясь, пока отец Анджело выйдет из комнаты.
— Все-таки мне надо помочь преподобному отцу. Он очень слаб… Монастырский дворик…
— Сам дойду, — донеслось до них, и Пирелли закрыл дверь.
— Вы последний, кто его видел. Почему раньше об этом не сказали?
— Я не думал, что это важно.
— Как знать… Брат Гвидо, я уверен, что Лука Каролла — очень опасный человек. Он убил по меньшей мере одного ребенка и скорее всего отправил на тот свет своего отца, Пола Кароллу.
Тихо охнув, Гвидо прижал ладони к лицу и, испуганно моргая, заговорил:
— В ту ночь, когда Лука уходил из монастыря, я был в часовне, возле склепа. Я преклонил колена в молитве, и он меня не заметил.
Пирелли положил руку монаху на плечо, побуждая его продолжать.
— Я видел, как он вошел и поставил на пол свою сумку — маленькую кожаную сумку, о которой я вам говорил, и футляр. Он пошел по проходу между рядами. Я хотел окликнуть его…
— Но не окликнули?
Гвидо покачал головой:
— Он стоял как изваяние и смотрел на крест… Его лицо… оно точно окаменело. Я еще никогда не видел, чтобы человек был так неподвижен…
Пирелли отпустил его плечо и отошел.
— Что было потом? — Он повторил свой вопрос, на этот раз более резко: — Что было потом, брат Гвидо?
— Я встал, обнаружив свое присутствие, и Лука превратился в дикого зверя. Он страшно зашипел и попятился назад, в темноту. Я уже не мог его видеть. А потом он сказал богохульные слова. Умоляю вас, не просите меня их повторить! Я слышал, как открылись двери и он вышел.
— Он взял с собой только сумку? А футляр, который вы описывали, — вы его не видели?
Гвидо всхлипнул:
— Нет…
Пирелли склонил голову и перекрестился, прежде чем подняться следом за Гвидо по каменным ступеням к склепу. Он обошел массивный деревянный крест и посмотрел наверх. Сначала ничего не было видно, но потом Гвидо зажег фонарик.
Пирелли зашел в баллистическую лабораторию судебно-медицинского отдела и протянул футляр с револьвером, привезенный из монастыря.
— Проверьте это, срочно. Мне надо сравнить нарезку ствола с нарезкой пуль, которые извлекли из тел детей Лучано и Палузо. Ответ должен быть к вечеру.
Лаборант застонал, но отнес футляр к длинному столу, за которым работали трое мужчин. Пирелли пошел за ним.
— У вас есть что-нибудь по тому отчету, который я вам вернул?
Ассистент достал из шкафа папку.
— Да. Тип неиспользованного патрона, найденного в клубе «Армадилло», совпал с типом пули, которая разнесла череп Кароллы. Осколки, извлеченные из трупа, имеют ту же нарезку, что и неиспользованный патрон. Мы определили, что она была сделана сверлом, который нашли у оружейника. Такая же нарезка, сделанная сверлом того же типа, была на осколках пуль, от которых погибли дети Лучано и Палузо.
Пирелли перебил:
— Как вы думаете, из какого оружия стреляли в детей? Мог это быть «магнум» сорок четвертого калибра? Тот самый, который я вам сейчас принес? Он заряжен. В патроннике две пули.
Ассистент резко захлопнул папку.
— Послушайте, мы и так уже работаем сверхурочно! У нас здесь столько пулевых осколков, что и не сосчитать. Оставляйте оружие, мы его проверим, и я сообщу вам результат. А строить догадки — это уже ваше дело.
Пирелли посмотрел на ассистента в упор и зашагал к выходу. Парень крикнул ему вдогонку:
— А отпечатки пальцев? Вы хотите, чтобы мы отдали револьвер на дактилоскопию?
Пирелли замялся, потом кивнул. Он так торопился принести свою находку в лабораторию, что совершенно забыл про отпечатки пальцев.
— Да. К нему никто не прикасался.
— Кроме вас, разумеется? Вам известно, что он заряжен, значит, вы его трогали, верно?
Пирелли покраснел.
— Да… У вас есть мои отпечатки, вы сможете их исключить… И вот еще что… Вы молодцы, ребята!
Пирелли ушел, и ассистент буркнул себе под нос что-то непристойное.
Пирелли с раздражением увидел, что Анкора опять сидит за его пишущей машинкой.
— У тебя что, нет своего кабинета?
Анкора усмехнулся:
— Уже нет. Это не кабинет, а обувная коробка в конце коридора. Как прошел день?
— Удачно, и он еще не закончен. А ну посмотри, что мне дал один монах, под строгим секретом. Это старая фотография Луки. Ему здесь лет двенадцать-тринадцать. Увеличь ее — может быть, она нам поможет. На ней видно, что у него очень светлые, почти белые, волосы и голубые глаза. Рост — около пяти футов десяти дюймов, вес — примерно десять с половиной стоунов. По словам брата Гвидо, он очень силен.
Анкора посмотрел на снимок и сморщил нос.
— Боже мой, кто это в инвалидном кресле — неужели ребенок?
— Да. Это, дружище, сын Пола Кароллы, Джорджио Каролла.
У Анкоры отвисла челюсть. Пирелли кивнул на снимок.
— Каролла усыновил Луку и увез его в Америку, когда тому было двенадцать или тринадцать лет — никто не может назвать точный возраст: свидетельства о рождении нет. Но усыновление состоялось после того, как умер этот несчастный уродец. — Внезапно он снял телефонную трубку и набрал номер архива. — Это Пирелли. Вы не могли бы найти сведения о ребенке? Мне известно лишь, что он был светловолосым и звали его Лука. Фамилии не знаю. Но он занимался нехорошими делами. Однажды его привели в полицию с бандой малолетних портовых хулиганов. Четверых из них осудили за кражу, сбыт наркотиков и тусовки возле гей-баров. Мальчика отпустили: он был еще слишком мал — лет пять-шесть — и нуждался в лечении. Его отправили в старую больницу «Назарет». Это было в шестьдесят пятом или шестьдесят шестом году.
— Вы можете назвать фамилию полицейского, который их арестовал?
— Нет. Я сказал вам все, что знал. Проверьте, может быть, «Назарет» даст какую-нибудь информацию.
— Старая больница, которая сгорела десять лет назад? Вы что, издеваетесь?
Пирелли засмеялся и сказал, что это была проверка. Он знал: здесь вряд ли удастся что-нибудь раскопать, но от отчаяния хватался за любую, даже самую призрачную, зацепку. А вдруг? Вдруг кто-нибудь навещал мальчика до того, как отец Анджело забрал его в сиротский приют? Он крутанулся в кресле и только тут заметил на своем столе докладную записку Бруно Ди Маццо. Взяв ее, он внимательно прочел текст, потом откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
— О Господи, ну и дела! Ты читал? — Анкора покачал головой. — Это от Бруно, из дела об убийстве Лучано. Тут говорится, что шеф-повар «Сан-Лоренцо» — того ресторана, где отравили всю семью Лучано, — так вот, шеф-повар был застрелен, по данным баллистической экспертизы, из «магнума» сорок четвертого калибра! — Он пролистал отчет и вновь вернулся к первой странице. — Застрелили только шеф-повара. Когда был сделан этот отчет?
Анкора пожал плечами:
— Давно, месяцев восемь-девять назад. Двое были убиты из пистолета «хеклер-и-кох». — Он чихнул и громко шмыгнул носом. — Кажется, я простудился… Охранников нашли в колодце, но трупы уже разложились. Еще один официант, мойщик посуды, исчез бесследно. Полагают, он был наводчиком. Там орудовало человека три — может, четыре, — судя по следам, найденным у колодца. Джо… Джо, ты меня слушаешь?
