Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1
Рус прошел бы мимо. Он достаточно видел подобное и в своих бдениях также часами сидел, глубинно размышляя о жизни. Но что-то заставило его пригнуться, посмотреть отшельнику в глаза. Тот бешено смотрел перед собой. Грязные капли слез медленно скатывались по загрубелому лицу. Это поразило Руса больше всего. Он тронул безумца за плечо. Тот, не реагируя на него, гнусно верещал:
— Мщенье, черное мщенье тому, кто посмел поднять руку на святого человека. Все небесные кары в глаза и чрево преступника. Весь огонь преисподней святотатнику. Чтоб задохся сей в величайших муках плоти, а разум стенал еще более. Проклятия. Проклятия на голову того упыря и его племени. Огонь им, огонь! — уже не шептал, но выкрикивал схимник.
Рус тверже дернул за лохмотья.
— В чем дело, благороднейший? Почему твои уста извергают столько каленой язвы?
Аскет перестал качаться. Пляска бешенства в глазах замедлилась. Он тупо уставился на Руса. Потом опустил каленый взир.
— Кто ты, мирянин? Почему прерываешь мою скорбь, мои стоны? Видишь, я весь в слезах. Ступай прочь, не мешай душе излиться.
Рус пожал плечами. Сопровождающие его монахи также спокойно обошли дервиша. Отшельник лихо захохотал:
— Моя глупая плоть в поисках Абсолюта! Ха-ха! Ей все мирское чуждо. А вот великому Пату уже ничто не поможет и ничего ему не нужно. Может, сейчас он достиг порога Великого Абсолюта и взирает на нас глупых, обремененных ношей вонючей плоти, грузом никчемных покаяний. Ха-ха-ха!!
Рус оторопело посмотрел на оборванца.
— Что ты мелешь, почтеннейший? Ты голоден, или продрог твой разум от холода?
— Глупый юнец! Разве могу я испытывать муки холода или голода? Это ничто по сравнению с истиной.
— Так почему твой разум, как дитя неразумное?
— Молчи и не перечь мне. Кто ты есть, коль так дерзко врываешься в мои мысли? Кто ты?
— Не стоит посторонним лишний раз напоминать о пылинке, порхающей по всему свету.
Глаза дервиша широко раскрылись. Он впился мутным взором в Руса.
— Ты!! — истошно возопил он. — Значит, ты тот никчемец, безрассудством которого нашла кривая душу великого Пата, низвела его к хранилищу Великого Спокойствия! Ты — янки!
В два прыжка Рус подскочил к схимнику, схватил за лохмотья, приподнял пустое тело. Глаза пустыножителя не лгали. Воспитанник больше не смотрел на безумца.
…Он бежал вниз..
Широкий настил из бамбуковых стволов угрюмо высился на небольшом возвышении, сработанном из толстых деревьев, покрытых черным крепом. Там, на сером, широко распахнутом балдахине покоилось тело патриарха Фу Циня.
Покровитель «Направленной воли». Один из старейшин «Белого лотоса». Секта, чьи люди были достаточно чисты в своих лозунгах, но которые оставались в своем замкнутом уединении, зная, что вокруг продолжается яростная борьба идей, и каждое слово, сказанное в защиту человечности, истины, приближает мир к тому состоянию, к которому испокон веков стремилось угнетенное большинство. Они оставались изолированными по многим причинам, и сложившиеся обстоятельства только более заставляли сторониться, уходить в свой уединенный, затворный анклав, прятаться от внешнего мира. Что и почему? Ответит ли на эти непростые вопросы торопливое время?
Около полутора тысяч монахов собралось у подножия холма, на котором возлежал усопший. Опустели монастыри «Белого лотоса». Все мудрецы находились сейчас на этом скорбном месте, все старейшины, отдавали последние мысли памяти другу и товарищу, наставнику и брату, с которым многие годы постигали они вершины мысли и воли.
Ярко-красные, желтые, темные хитоны и халаты вперемешку заполнили все застывшее пространство. Тягостное молчание лежало на лицах суровых людей. Вторые сутки сидели они вот так и молчали. Молчали, думая каждый о своем и общем. Ничто не нарушало траура, скорбного покоя местности. Поэтому, когда у края поляны шальным ветром возник Рус с полными слез глазами и бледным лицом, монахи не оборачивались. Ван здесь, кроме него только Рус мог появляться шумной тенью.
Рус опустился на колени позади настоятеля и Вана. Опустил голову и бесшумно плакал. Только мелкое вздрагивание его плеч нарушало неподвижное сидение боевого «Братства».
На исходе вторых суток перед настоятелем Шао лежало восемь отличительных знаков монастырей «Направленной воли». Все настоятели безоговорочно предложили кандидатуру Дэ на место Патриарха.
Почтенные мудрецы «Великого предела» и «Восьми триграмм» с одобрением приняли согласие братства о единодушном избрании Дэ покровителем «Направленной воли».
Дэ низко поклонился.
Долгие минуты скорби беззвучно падали в пространство. За ними не спешили следующие. Звонко стукались одна об другую, медленно отползали в стороны, высвобождая место новому. Тяжелые вдохи наполняли грудь безупречных бойцов. Час вырастал в небольшой монумент, на котором незримо стоял Пат и грустно, с легким упреком, взирал на тех, кто сейчас скорбно думал о нем. Неизвестно, кто более сожалел о ком. Слишком обыденно происшедшее и слишком неизвестно будущее. На чьи плечи оно возляжет более тяжелым и ответственным временем? Не будет ли будущее страшнее прошлого или, наоборот, покроет свое существование липким налетом постного мещанства и хабеловского обывательства.
Ван сидел и, как обычно, в минуты полной отрешенности, начинал разбирать упущения Патриарха в бою. Конечно, он многое сделал бы не так. Но при всем этом требовалось учитывать не только возраст мужественного человека, но и то, что на протяжении последней четверти своей вековой жизни он все реже и реже участвовал в схватках. Многое из практики ослабилось. Философский подход доминировал над практической стороной. Но Пата нельзя было в чем-то упремгуть. Он до конца остался верен себе, своему братству и целям, которые в конце концов вывели на него свору наемников кемпо.
Ван критически согласился со своими выводами. Вспомнил про Руса. Спиной почувствовал, что подрагивающих рыданий больше не слышно.
Обернулся, вопросительно посмотрел на Дэ. Тот пожал плечами. Ван показал настоятелю, что Рус мог исчезнуть только с одной целью. Глаза старейшины напряглись. Он кивнул головой в знак согласия с выводами Чемпиона. Еще жест — и Ван также бесшумно исчез с поляны.
И, теперь уже совсем неожиданно для настоятеля, явилось озабоченное лицо Коу Кусина. Дэ непонимающе и пусто смотрел мимо него. Тот сел рядом, упорно прощупывая едкими глазами землю перед настоятелем.
— Где Ван?
— Ван? — непонимающе и отвлеченно промямлил Дэ. — Наверное, уже недалеко от Шанхая.
— Ван? — задумчиво протянул Карающий.
Несколько секунд монахи вглядывались друг в друга, стараясь уловить, кто к чему клонит. Вдруг настоятель сломал тросточку.
— Бес попутал. Учудил. Старого за малым послал. Наваждение. Где-то нечистая рядом витает. Коу, немедленно нужно выезжать.
…Черным сквозняком внесся Рус в тренировочное помещение, сшибая с ног зазевавшуюся охрану и учеников. Центр зала пробуравил, оставив на полу с дюжину бойцов. Занимающиеся сначала опешили, однако через две-три секунды ощетинились палками, трубами, цепями.
Но резкий, гортанный окрик прорвал единым махом все приготовления секции.
Обернулись.
Человек, в строгом черном кимоно с резко контрастирующими животрепещущими огненными драконами на нем, величественно стоял у входа и гипнотизирующим взглядом медленно обводил зал. Властный глаз его смотрел вперед пронзительно и устрашающе. Лицо яро наполнено видом благой мести. Левая рука, приподнятая вперед-вверх ладонью к небу в положении торжествующего Будды, сжимала строптивые души учеников. Правая ладонь, вниз в сторону, приземляла всех их обратно к земле, напоминая о мощи стоящего и мизерности наблюдающих. Металлический голос вседержащего неба заставил вздрогнуть и затихнуть.
Замерли: и, словно под мощным гипнозом, повиновались магической силе жестов и занебесных звуков.
Это был Ван — Чемпион всех чемпионов последнего времени. Движения его были в высшей степени богоподобны.
— Заблудший тлен! Плотью гнилые и чахлые. Убогие умом! Падшие совестью! Недостойнейшие праведных очей «Великого лотоса»! Мигом поверните свои стопы неразумные к стенам и зрите одного из потомков мастеров прошлого, ветреными отбросами коих волею судеб оказались ваши юродливые наставники. Сможете понять — ваше. Нет — выше плотского самосозерцания вам не подняться.
Медленно, величественно Ван развернулся к боковой двери. Руки плавно разошлись в стороны ниже плеч, пальцами в положение «наказуемого покаяния» (глаза орла), ладонями вперед.
Рус сильно метнул большой нож в дверь. От увесистого удара оно со скрипом отворилась. За ней, уже наготове, стояли пятеро наставников: каждый либо с саблей, либо с роговыми ножами и нунчаками.
