Река смерти. Сан-Андреас - Алистер Маклин
— Этого видеть мы не можем, — сказал он, обращаясь к Ульбрихту, — но мы действительно находимся напротив южной оконечности Брессау?
— Я бы так и сказал. Прямо назад от нас.
— Ну что ж, чему бывать, того не миновать. — Он связался с машинным отделением. — Мистер Паттерсон? Начнем, пожалуй. Джордж, лево руля. Курс — прямо на запад.
— Откуда я знаю, где запад? Маккиннон подошёл к двери, выходящей на правый борт, и распахнул её.
— Будет немного прохладно и сыро, но, когда ветер усилится и станет бить вам прямо в правую щеку, это и будет почти соответствовать западу.
Он прошёл в радиорубку, отсоединил жучок, возвратился на мостик и вышел на левый борт.
Погода почти не изменилась. Серое небо, серое море, видимость не более двух миль. Он вновь вернулся на мостик, оставив открытой дверь, чтобы северный ветер свободно проходил через мостик.
— Интересно, — сказал Ульбрихт, — о чём сейчас думает капитан подводной лодки?
— Вряд ли о чём-то приятном. Все зависит от того, как он организовал слежку за нами. Опирался ли он при этом только на передачи жучка, или только на результаты гидролокации, или же использовал и то и другое.
Если дело было только в жучке, он мог следить за нами на расстоянии.
Достаточно было, не всплывая, поднять над поверхностью воды антенну и получать сигналы жучка. В этом случае он мог и не пользоваться гидролокацией. Если это так, он может решить, что передатчик просто сдох. В конце концов, у него нет оснований полагать, что мы могли случайно наступить на жучок или узнать о художествах Маккриммона.
«Сан-Андреас», двигаясь почти на запад, развивал всё большую скорость.
— Итак, она где-то в этом квадрате, — продолжал Маккиннон. — Не хотел бы я здесь оказаться. Так какое же он примет решение? Станет ли он увеличивать скорость и двигаться нашим курсом в надежде догнать нас или же уйдёт в укрытие и в надежде найти нас пойдёт на перехват в районе Бардхеда? Все зависит от опыта капитана.
— Лично я не знаю, — ответил Ульбрихт.
— А я знаю, — сказал Нейсбай. — Мы исходим из предположения, что он не следит за нами с помощью гидролокатора. Если он так же опытен, как вы, Арчи, он пойдёт на перехват, затем попросит «кондора» спуститься и отыскать нас.
— Я так и боялся, что вы это скажете.
Пятнадцать минут прошли в странной тишине, затем Маккиннон вышел на левый борт. Отсутствовал он недолго.
— Вы правы, Джордж. Он там, высматривает нас. Я легко распознаю двигатели «кондора», но он ещё не показался. Но покажется, будьте покойны. Ему надо только один квадрат пересечь, а это займет немного времени, и он нас обнаружит. Затем даст сигнал подводной лодке, сбросит на нас несколько бомб, а остальное доделает лодка.
— Приятная мысль. Лучше не скажешь, — заметил Нейсбай.
Ульбрихт вышел на левый борт и тут же вернулся. Он ничего не сказал, только кивнул головой.
Маккиннон поднял трубку телефона.
— Мистер Паттерсон? Начинаем. Постарайтесь развить наибольшую скорость. Как можно быстрее. Нас выслеживает «кондор». Ещё несколько минут, и он нас обнаружит. Я бы несся отсюда на всех парусах.
— У вас не такая скорость, как у «кондора», — заметил Нейсбай.
— К сожалению, Джордж, я это понимаю, но и сидеть, как утка, и ждать, когда он прилетит и разбомбит меня, я не желаю. Мы всегда можем попытаться уклониться.
— Он тоже может свернуть и вывернуться, и сделать это значительно быстрее нас. Вы бы лучше вспомнили хоть какие-нибудь молитвы.
«Кондору» понадобилось ещё двадцать минут, чтобы отыскать их. Как только он их нашёл, он не стал терять времени и появился над ними. В классической манере зашёл со стороны кормы на самой низкой, как и предсказывал Нейсбай, высоте в три сотни футов. Нейсбай вывернул штурвал влево до отказа, но толку от этого было мало. Как он и говорил, «кондор» развернулся и выкрутился быстрее них.
Бомба, весом не более 500 фунтов, ударила по корме, примерно в шестидесяти футах от надстройки. Взметнулся большой фонтан маслянисто-черной жидкости, и вспыхнуло пламя.
— Странно, — заметил Нейсбай. Боцман покачал головой.
— Ничего странного нет. Просто жадность.
— Жадность? — Ульбрихт посмотрел на него, а затем кивнул. — Действительно, золото ведь.
— Значит, они ещё не отказались от надежды им завладеть. Сколько, вы сказали, до Бардхеда?
— Мили четыре.
— Примерно так. Если они не остановят нас до этого места, значит, они тогда нас потопят.
— А если они остановят нас?
— Тогда они дождутся, пока не поднимется на поверхность немецкая подводная лодка и не захватит нас.
— Как это все мерзко, — произнёс Нейсбай. — Очень мерзко. Я говорю о любви к деньгам.
— Думаю, — сказал Маккиннон, — они появятся примерно через минуту, чтобы показать нам пример любви.
И действительно, «кондор» очень быстро развернулся и возвращался к «Сан-Андреасу» со стороны левого борта.
— Некоторые из ваших лётчиков, — сказал Маккиннон, обращаясь к Ульбрихту, — отличаются необыкновенной настырностью и однобокостью мышления.
— Да, бывают случаи, когда бы лучше этого не было.
Второе нападение было точным повторением первого. Лётчик или его штурман был специалистом по точности попадания. Вторая бомба разорвалась в том же самом месте и с теми же результатами, что и первая.
— Это не очень большие бомбы, — сказал Маккиннон, — но ясно, что больше мы терпеть не можем. Ещё одна такая бомба — и можно прощаться с жизнью.
— Накрываться белой простыней?
— Вот именно. Кстати, она у меня здесь. Я не шучу. Послушайте! Я слышу авиадвигатель.
— И я тоже, — сказал Ульбрихт. — Сделан в Германии.
— Я не про этот, а про другой. Совершенно по-иному работает. Это истребитель. Господи, да какой же я тупица! Столько прожить — и остаться таким тупым, А этот лётчик «кондора»? Куда он лезет? Конечно, у них же есть радар на острове. И военных полным-полно. Все уже, наверное, на ногах. «Кондора» засекли, и кого-нибудь послали посмотреть, что происходит. Нет, не кого-нибудь. Я слышу двоих. — Маккиннон протянул руку и включил лампы, освещающие красные кресты на палубах и боковинах «Сан-Андреаса». — ещё не хватало, чтобы нас приняли за «Тирпиц».
— Я вижу их, — бесстрастным голосом произнёс Ульбрихт.
— Я тоже. — Маккиннон посмотрел на Ульбрихта и постарался сдержать обуревающие его чувства восторга. — Вы узнаете их?
— Да. «Харрикейны».
— Мне жаль, лейтенант. — Сожаление в голосе боцмана было подлинным. — И вы знаете, что это означает?
— Боюсь, что да.
Это даже не было соревнованием. «Харрикейны» быстро настигли «кондора» и моментально выстрелили: один сверху, другой — снизу.
«Фокке-вульф» не взорвался, не распался, не вспыхнул ярким пламенем.
Ничего столь драматичного не произошло. Он просто
