Джорджо Фалетти - Я убиваю
– После звонка Мосс поднялся в дом Жан-Лу, взял его машину, убил Гудзона Маккормика, проделал с ним то же, что проделывал Никто со своими жертвами, и оставил машину с трупом у полицейского управления.
Фрэнк нарочно остановился напротив Паркера, чтобы вынудить старика поднять голову. Сейчас, в этой безликой комнате, он был судьей, и его приговор обжалованию не подлежал.
– Именно это было вашей истинной целью, Паркер. Исключить всякую связь отважного и могущественного генерала Натана Паркера с Джеффом и Осмондом Ларкиными, которым он обеспечивал прикрытие и протекцию в обмен за соответствующий процент с выручки. Спорю, что каждый раз, когда отважный генерал Паркер участвовал в какой-либо войне в одном из уголков мира, он не только защищал интересы своей страны, но заботился и о собственных… Не знаю, зачем вы это делали, да мне и наплевать. Это проблемы вашей совести. Хотя сомневаюсь, однако, чтобы она у вас была. Бедняга Маккормик, ваш связной с Осмондом Ларкиным, вошел в слишком крупную для него игру, знал про нее немало и мог впутать вас в неприятную историю, если бы заговорил. А он несомненно заговорил бы, спасая свою задницу. Поэтому и был убит – таким образом, чтобы переложить вину на серийного убийцу. Если бы Никто после того, как его схватили, заявил о своей непричастности к убийству адвоката, кто бы ему поверил? Не могу без улыбки произносить это слово: никто. Должно быть, Гудзон Маккормик привез вам послание от вашего клиента. И тут только вы можете удовлетворить мое любопытство. Но позволю себе предположение: Осмонд Ларкин угрожал вам, что откроет свои бухгалтерские книги, если его немедленно не вызволят из тюрьмы. Тот факт, что он был убит во время драки заключенных, я мог бы счесть совпадением, но, по-моему, что-то уж слишком много совпадений в этой истории…
Фрэнк опустился на диван, сохраняя на лице выражение человека, который и сам немало удивлен тому, что говорит.
– Сколько совпадений, не так ли? Как и с Тавернье, хозяином дома, который вы снимали. Когда вы уезжали, этот болтун наверное и вам рассказал про атомное убежище, построенное его братом для жены. Вы догадались, где скрывался Жан-Лу, и оставили Мосса заняться им. Не станет последнего свидетеля, и круг замкнется. Все голоса, какие могли спеть хором, умолкали один за другим. Хотите знать одну смешную вещь?
– Нет, но думаю, все равно скажете.
– В самом деле. Незадолго до приезда сюда я узнал, что убийца Лорана Бедона арестован. Обыкновенный грабитель, который чистил карманы людей, выходивших из казино с выигрышем.
– И что же тут забавного?
– Забавно то, что мои подозрения возникли именно после этой по сути случайной смерти. В преступлении, которое я поначалу приписал вам, вы были невиновны.
Паркер молчал, будто размышляя о только что услышанном. Но Фрэнк не обманывался. Это была всего лишь передышка, а не сдача. Шахматист, услышав от противника слово «шах», взял тайм-аут прежде, чем сделать следующий ход.
Паркер вопросительно посмотрел на него.
– Все это лишь предположения, и вы ничего не можете с уверенностью доказать. Ничего из того, о чем говорите.
Вот он следующий ход, которого ожидал Фрэнк, хорошо понимая, что отчасти генерал прав. Ни одна из улик не могла в полной мере поддержать обвинение. Все свидетели мертвы, а показания единственного, кто еще жив, Жан-Лу Вердье, не имеют особой цены. Однако это был его блеф, и генералу теперь надлежало расплачиваться, чтобы узнать его карты. Фрэнк развел руками, как бы говоря: «Все может быть».
– Возможно, дело обстоит именно так, как говорите вы. А может, и нет. У вас есть средства оплатить адвокатов, способных вытащить вас из беды и не угодить в тюрьму. Что же касается скандала, то это совсем другое дело. Оправдательный приговор по недостатку улик позволяет вам избежать заключения, но оставляет жирное пятно на вашей репутации. А теперь поразмыслите… Неужели вы полагаете, будто президент Соединенных Штатов захочет снова прислушиваться к мнению военного советника, подозреваемого в связях с наркоторговцами?
Генерал Паркер долго смотрел на него, не говоря ни слова. Провел рукой по коротко стриженным седым волосам. Его голубые глаза утратили воинственный блеск и наконец-то стали глазами пожилого человека. И все же голос его, как ни странно, прозвучал решительно.
– Думаю, я понял, куда вы клоните…
– Вы полагаете?
– Если бы вам ничего не нужно было от меня, вы давно бы донесли на меня в ФБР и явились бы сюда не один, а с целой армией полицейских. В таком случае имейте мужество выражаться определенно.
Фрэнк подумал, что Паркер оправдал свою репутацию: прекрасно понимая, что потерпел поражение, он, как все истинные солдаты, держался до последнего.
– Я выражаюсь более чем определенно, генерал. Можно даже сказать – лапидарно. Будь моя воля, я был бы к вам беспощаден. Я считаю вас червяком. Я охотно подвесил бы вас на толстый крючок и швырнул бы в море в скопище акул. Вот что сделал бы я. В свое время я сказал вам, что каждый человек чего-то стоит, но вы не поняли, чего стою я. Так вот сейчас я назову вам свою цену. Елена и Стюарт – в обмен на мое молчание.
Помедлив, Фрэнк продолжал.
– Как видите, генерал, в чем-то вы правы. Мы с вами оба из одного теста..
Старик уронил голову, но тут же вскинул ее.
– И если я…
Фрэнк покачал головой.
– Предложение не обсуждается. Или соглашаетесь или отказываетесь. И это еще не все…
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что сейчас вы вернетесь в Штаты и поймете, что слишком постарели и порядком устали, чтобы продолжать военную карьеру. Вы подадите в отставку. Вас попытаются отговорить, но вы останетесь непреклонны. По-моему, справедливо, чтобы такой человек, как вы, солдат, столько отдавший Родине, отец, столько переживший, провел последние годы своей жизни на покое.
Паркер пристально посмотрел на него. Фрэнк все ожидал увидеть на его лице, но только не удивление.
– И вы так просто отпускаете меня? Куда же подевалась ваша совесть, специальный агент Фрэнк Оттобре?
– Туда же, куда и ваша. Но мне кажется, моя все-таки отягощена гораздо меньше.
Наступившее молчание было достаточно выразительным. Больше говорить было не о чем. Тут, по идеальному совпадению, какое может подстроить только случай, дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Стюарт.
– О, Стюарт, иди, можешь войти, мы закончили наши мужские разговоры…
Стюарт вбежал, за ним появилась стройная фигура Елены. Они ничего не понимали. Натан Паркер сообщил новость, обращаясь однако не к ней, а к ребенку, который думал, что он его внук, а на самом деле был сыном. Старик без видимого усилия опустился перед внуком – нет, сыном! – на колени и положил ему руки на плечи.
– Знаешь, Стюарт, у нас новость. Помнишь, я сказал тебе, что мы должны немедленно вернуться в Америку?
Мальчик кивнул, и Фрэнку вспомнилась детская наивная манера Пьеро выражать согласие. Генерал указал на Фрэнка.
– Так вот, поговорив с моим другом, я подумал, что вам с мамой не стоит возвращаться. Я буду очень занят. Тебе хотелось бы остаться тут и отдохнуть еще немного?
Мальчик, не веря свои ушам, широко открыл глаза.
– Неужели, дедушка? Может быть, тогда мы поедем в Париж и побываем в Диснейленде?
Паркер посмотрел на Фрэнка, и тот еле заметно сощурился в знак согласия.
– Конечно, в Диснейленде. И увидите уйму других интересных мест…
Стюарт вскинул руки и высоко подпрыгнул.
– Ура!
Он бросился в объятия матери, на лице которой было написано недоумение. Она переводила ошеломленный взгляд с Фрэнка на отца, как человек, услышавший прекрасную новость, но еще не верящий в нее до конца.
Стюарт звонким голосом обрушил на нее всю свою радость.
– Мама, мы остаемся, так сказал дедушка. Поедем в Диснейленд, поедем в Диснейленд, поедем в Диснейленд…
Елена попыталась успокоить мальчика, приласкав его, но Стюарт был неудержим. Он принялся кружиться по комнате, без конца повторяя эти слова, словно детский стишок.
В дверь постучали.
– Войдите, – сказал Паркер, словно прижатый к земле восторгом Стюарта. Фрэнк подумал, что его положение как нельзя более точно отражало истинную суть дела: сейчас это был человек, во всех смыслах стоявший на коленях.
В дверь заглянул Фробен.
– Извините…
– Заходи, Фробен, заходи…
Комиссар был растерян. Он с облечением увидел, что атмосфера, хоть и напряженная, войной не пахла. Вернее, больше не пахла. Он обратился к Паркеру.
– Генерал, прошу прощения за досадную задержку. Я хотел сказать, что на ваш рейс только что объявлена посадка, мы уже позаботились о погрузке гроба и багажа…
– Спасибо, комиссар. В нашей программе произошли изменения. Мои дочь и внук останутся здесь. Не будете ли так любезны, погрузить только мой багаж. Я буду вам признателен. Его нетрудно узнать. Три синих пластмассовых чемодана фирмы «Самсонит».
