Андреас Эшбах - Выжжено
Бывший агент ЦРУ, казалось, собирался с силами. Он походил на десятиборца, который уже преодолел девять видов, и ему оставался последний, но самый трудный.
– Я хочу сказать вам, Маркус, – начал он, – что знал вашего отца…
Глава 46
Маркуса словно обухом по голове ударили.
– Что, правда?
Как будто этот человек перед лицом смерти стал бы рассказывать сказки.
На лбу Чарльза Таггарда выступила испарина. Разговор давался ему с большим трудом. Позднее Маркус поймёт, что стал свидетелем того, как человек открывал тайну, которую слишком долго носил в себе.
– Что вам известно о занятиях вашего отца, Маркус?
– Почти ничего. Я был ещё ребёнком, когда он умер. – Поскольку Таггард выжидательно молчал, он продолжил: – Насколько я знаю, под конец отец запатентовал своё изобретение, которое принесло нам много денег. После его смерти. – Он осёкся, когда ему что-то стало ясно. – Денег, без которых я не был бы здесь. Всё это приключение, фирма с Блоком, всего этого не было бы без этих…
– Без этих двух миллионов евро, – завершил фразу Таггард. Он наблюдал за Маркусом, казалось, зная, что тот спрашивает себя, каким образом это может быть известно. – Человеком, с которым ваш отец заключил договор, был я.
– Вы?
Таггард устало улыбнулся.
– Признаюсь, я тоже вначале подумал: что за совпадение, когда увидел вашу фотографию в газете и прочитал фамилию… Но, может, случайностей в жизни меньше, чем мы думаем.
Маркус подался вперёд.
– Тогда вы должны знать, что это было за изобретение! – Лицо его исказилось. – Мы ведь не знаем этого.
Таггард кивнул, казалось, что ему приходится бороться за каждый вдох.
– Вы и не могли этого знать. Никто не должен был знать.
– Но…
– Всё это части одного целого, Маркус. Изобретение, договор, деньги. Вторжение в дом. И несчастный случай.
«Нет, – подумал Маркус. – Нет».
– До того, как поступить на службу в ЦРУ, я работал в одной консалтинговой фирме, «Eurocontakt». На первый взгляд, ничего особенного; многие выпускники с моего курса попали в отрасль консалтинга. Тогда эта отрасль переживала свои великие времена. Там зарабатывали большие деньги, правда, и работали для этого невероятно много. Консалтинговые фирмы могли выбирать себе лучшие кадры. Так что это было и своего рода отличием. – Он с хрипом набрал воздуху в лёгкие. – Как правило.
– Может, что-нибудь сделать? – с тревогой спросил Маркус. – Открыть окно? Позвать доктора?
Таггард отрицательно покачал головой.
– Просто слушайте меня, пока мои лёгкие ещё не схлопнулись. Я должен выговориться, это единственное, что сейчас важно.
Маркус кивнул.
– О'кей.
– Итак… «Eurocontact» был консалтингом, но только внешне, на самом деле мы работали в тесной связи с Управлением национальной безопасности. Мы занимались промышленным шпионажем. Мы должны были обеспечить в мире приоритет американской экономики, нелегальными методами, если понадобится. – Он закашлялся, с нехорошим, будто задушенным шумом. – Я тогда гордился тем, что участвую в этом. Поначалу я честно думал, что делаю доброе дело.
Маркус встревоженно следил, как Таггард вымучивал из себя каждую фразу.
– Изобретение моего отца…
– Сейчас. Не так скоро. Сил ещё хватит не только на несколько слов шепотком. – Он облизнул пересохшие губы. – Всё строилось так: мы получали информацию от Управления национальной безопасности о том, где что в Европе намечается. Вы наверняка знаете, что УНБ содержит всемирную систему прослушивания, которая контролирует все телефонные разговоры, факсы, электронные сообщения и так далее – все, неважно где. Эта система называется «ECHELON»; в последние годы кое-какая информация об этом просочилась. Должно быть, это колоссальная система: компьютеры, которые могут распознавать язык и реагировать на сочетание определённых слов, проникать во все телефонные разговоры; другие компьютеры расшифровывают зашифрованные данные, УНБ располагает такими техниками декодировки, которые на десятки лет опережают всё, что есть в этом направлении… Итак, мы получали информацию, если в Европе кто-то изобретал что-то, что могло представлять потенциальную угрозу американским интересам. И тогда в дело включались мы, чтоб устранить эту опасность.
Маркус чувствовал, как к горлу подступает горячая волна.
– Устраняя того, кто…
– Нет. Я был так зачарован этим. Мы были воинами, которые не убивают, но всё равно побеждают. Нашим оружием была хитрость, обман и юридические уловки. И деньги, естественно. – Он мягко дотронулся до одного места на своей груди, осторожно его погладил. – Ничего, – улыбнулся он, заметив взгляд Маркуса. Потом, казалось, он снова ушёл в прошлое. – Тем не менее попасть к нам в руки удовольствием не было. Мы не убивали, но мы разрушали жизни. Часто достаточно было подкупа. Или шантажа. Посещение борделя, при котором появлялись компрометирующие снимки, например. При необходимости мы фабриковали компромат, чтобы кто-то потерял работу или доверие своих кредиторов. В нашем распоряжении были лучшие в мире мастерские для подделки документов, понимаете? И мы играли в такую игру, которую наши жертвы не могли просечь. Подкупленные рецензенты, нотариусы, которые лгали под нашим давлением – мы делали из этого спорт, всему придавая легальный вид, обводя вокруг пальца другую сторону так, что она, ставя подпись под каким-то документом, не знала, какие берёт на себя обязательства, от чего отступается и что сдаёт. Мы называли это «экзекуцией». Потом западня захлопывалась. Жестокое пробуждение для другой стороны, что чаще всего означало банкротство. Одним неудачником больше в ряду горемык, что ходят по инстанциям и жалуются, что их обманули – ну да. Не запретишь же им. А нам доставалось изобретение, разработка, концепция, формула – да мало ли что. И тогда мы перепродавали это какой-нибудь американской фирме, делали хороший бизнес и защищали американский образ жизни от врагов.
Веки Маркуса будто жгло огнём.
– Я всегда считал такие истории бредом сумасшедших. Ну, теории заговора, вы знаете.
Таггард прикрыл глаза. Он говорил тихо, и Маркус наклонился над ним, чтобы слышать.
– Мы тогда боролись против коммунизма. Против угнетения и за свободу. И мы – Америка – были в этой борьбе одиноки. Особенно мало надежды было на европейские государства. Мы боялись Европы. Ведь мы были учёные-экономисты, не забывайте об этом. Мы умели считать. Мы видели, каким экономическим гигантом стала Европа. Если мы не позаботимся о том, чтобы США сохранили ведущую роль, то свобода окажется в опасности.
Маркус окинул взглядом умиравшего человека и спросил себя, не бессердечно ли будет, если он вновь попытается перевести разговор на своего отца.
Таггард, казалось, прочитал его мысли. Он открыл глаза.
– Ваш отец, – сказал он, – сопротивлялся. И не хотел придерживаться правил игры.
ПрошлоеДжим Дунан вошёл в комнату, словно персонифицированная дурная весть, закрыл за собой дверь и подпер её спиной.
– Чарли, твой Вестерманн создаёт нам проблемы.
Чарльз Таггард, в свои почти сорок самый младший в группе «Южная Германия», «юнец», на которого навешивают самые неприятные рутинные дела, рассеянно оторвался от своих бумаг.
– Вестерманн? – переспросил он.
– Штутгарт. Изобретатель.
– А что с ним?
– Он грозит разоблачениями в прессе.
Чарльз протёр глаза.
– Этого он не может сделать. Параграф 32 договора. Если он откроет рот, пойдут штрафные санкции. Это его разорит.
– Похоже, ему плевать на это. Яйцеголовые переслали нам несколько записей его телефонных разговоров. Судя по ним, Вестерманн уже что-то готовит.
– Fuck! – выругался Чарльз Таггард. – Может, это была не лучшая идея – разлучить его с адвокатом. Тот хотя бы объяснил ему, в какое дерьмо он сейчас вляпается.
– Шеф решил ввести в дело команду «Микадо». План уже есть; они прибудут нынче вечером.
– А, ну хорошо. – Команда «Микадо» предназначалась для самых щекотливых случаев. Точно как в одноимённой игре,[42] они специализировались на устранении нежелательного элемента так, чтобы целое не пошатнулось. Излюбленной стратегией при этом было – так скомпрометировать «клиента», что ему уже никто не верил.
Правда, непонятно было, как они хотят осуществить это с Альфредом Вестерманном. Тот был одержимым. Кроме его изобретений, у него практически не было пороков. Посади ему на колени голую женщину – и он ни на минуту не забудет про свои формулы.
– А я в их плане тоже задействован?
Джим кивнул.
– Ты позвонишь Вестерманну, скажешь, что все это было недоразумение, и попросишь его завтра вечером приехать в Карлсруэ. В ресторан «Оберландштубен». Столик на троих уже заказан. Скажи ему, что вы встретитесь там с гендиректором одной американской фирмы, которая хочет наладить производство его изобретения и распространить его по всему миру.
