Дэн Симмонс - Темная игра смерти. Том 1
Колберг не был идеологом – Сол встречался с ним несколько раз и получал искреннее удовольствие от его чувства юмора. Самому исследователю нравилось указывать на парадоксы, порождаемые его собственной иерархией морального развития. На одной из вечеринок, которая устраивалась в колледже Хантер, Колберг сказал, что Америка является нацией пятой стадии – основана она самыми немыслимыми представителями практического шестого уровня, а населена в основном людьми третьего и четвертого. Колберг утверждал, что в принятии ежедневных решений человек зачастую руководствуется соображениями более низкого уровня морального развития, но никогда не может подняться выше. Вследствие чего, печально констатировал он, происходит неизбежное уничтожение всех идей и теорий представителей высшей, седьмой стадии. Христос передает свое наследие Петру и Павлу, находящимся на третьем уровне, Будду представляют поколения священнослужителей, не способных подняться выше шестого уровня.
И лишь над своими последними исследованиями Колберг никогда не подшучивал. Сначала с изумлением и сомнениями, которые затем перешли в шок и пассивное восприятие, он обнаружил, что существует еще и нулевая стадия. У людей, характеризующихся зародышевой стадией сознания, вообще нет никаких моральных обязательств. Даже стимул боль—удовольствие не являлся устойчивым руководством для такого человека, если к ним вообще применимо понятие «человек».
Представитель нулевого уровня мог без причины напасть на прохожего на улице, убить его из прихоти и отправиться дальше по своим делам без малейшего намека на чувство вины или раскаяние. Эти люди, конечно, не хотели быть пойманными и наказанными, но они не основывали свои действия на стремлении избежать наказания. Дело заключалось и не в том, что удовольствие от совершения преступления перевешивало у них страх наказания. Представители нулевого уровня просто не отличали преступления от других ежедневных поступков – они были морально слепы. Сотни исследователей бросились проверять гипотезу Колберга, но данные оказывались неопровержимыми, а выводы более чем убедительными. В каждый отдельно взятый момент в любой культуре, в любой нации оказывались один-два процента особей с нулевым уровнем морального развития.
В понедельник днем к Солу пришли. Колбен и Хейнс держали его за руки, пока третий делал укол. Через три минуты Сол потерял сознание. Проснулся он с тяжелой головой и болью в левой руке – в его тело явно что-то вживили. Он осмотрел рану, пожал плечами и снова лег.
Освободили его в четверг. Пока Колбен произносил речь, Хейнс завязывал ему глаза.
– Мы собираемся отпустить вас. Вам запрещается удаляться более чем на шесть кварталов в любом направлении от того места, где вас высадят. Вам запрещается звонить по телефону. Позднее с вами свяжутся и сообщат, что делать дальше. Вы не должны ни к кому обращаться первым. Если вы нарушите хотя бы одно из этих правил, вашему племяннику Арону, его жене Деборе и детям не поздоровится. Вы хорошо поняли?
– Да.
Ласки отвели к лимузину. Поездка заняла не более пяти минут. Колбен снял с его глаз повязку и вытолкнул из открытой дверцы на улицу.
Сол остался стоять на тротуаре, глупо моргая в сумрачном предвечернем свете. Он опомнился слишком поздно, чтобы рассмотреть номер отъезжавшей машины. Сделав шаг назад, Сол наткнулся на негритянку с продуктовой сумкой и извинился, но со своей глупой улыбкой так ничего и не смог поделать. Он двинулся по узкому тротуару, вбирая в себя все подробности мощенной кирпичом улицы – обшарпанные магазины, низкие серые тучи, обрывок бумаги, трепещущей на медно-зеленом уличном фонаре. Ласки шел быстрым шагом, не обращая внимания на саднящую боль в левой руке, пересекал улицу на красный свет, глупо махал рукой чертыхающимся водителям и чувствовал лишь одно – он свободен.
Сол понимал, что это всего лишь иллюзия. Вероятно, кто-то из обычных прохожих наблюдал за ним. Он не сомневался, что в проезжавших машинах и фургонах сидели неулыбчивые мужчины в темных костюмах, нашептывая свои сведения в радиопередатчики. Деталь, вживленная ему в руку, тоже, по-видимому, содержала радиопередатчик или взрывное устройство или и то и другое. Хотя это уже не имело никакого значения.
Поскольку в карманах у Сола было пусто, он подошел к первому встречному – огромному чернокожему мужчине в поношенном красном макинтоше – и попросил у него двадцать пять центов. Тот уставился на странное бородатое явление, поднял здоровенную руку, словно намереваясь стереть его в порошок, потом покачал головой и достал пятидолларовую купюру.
– Глядишь, поможет, братишка,– пророкотал он.
Сол вошел в угловое кафе, разменял банкноту и набрал номер израильского посольства в Вашингтоне. Его отказались соединить с Ароном Эшколем или Леви Коулом. Тогда он назвал свое имя. У секретарши не то чтобы явственно перехватило дыхание, но голос заметно изменился.
– Да, доктор Ласки. Если вы можете подождать минуту, я уверена, с вами поговорит мистер Коуэн.
– Я звоню из платного телефона в Филадельфии, штат Пенсильвания,– ответил Сол и назвал свой номер.– У меня мало монет, не могли бы вы мне перезвонить?
– Конечно,– заверила секретарша.
Через некоторое время раздался звонок, но, едва Сол поднял трубку, связь прервалась. Он перешел к другому аппарату, чтобы самому связаться с посольством, но после первого же гудка в аппарате раздался статический шум.
Сол вышел из кафе и бесцельно побрел по улице. Модди и его семья убиты – он чувствовал это сердцем. Теперь они уже ничем не могли его запугать. Он остановился и огляделся, пытаясь распознать агентов, следующих за ним. Белых было немного, но это ничего не значило – в ФБР работали и цветные.
С противоположного тротуара на проезжую часть вышел красивый негр в дорогом верблюжьем пальто и двинулся навстречу Солу. У него были крупные волевые черты лица, широкая улыбка, глаза скрывали зеркальные стекла очков. В руках он держал дорогой кожаный портфель. Приблизившись к Солу, мужчина остановился, улыбнулся ему, как старому знакомому, и, сняв кожаную перчатку, протянул руку. Сол пожал ее.
– Добро пожаловать, моя маленькая пешка,– произнес негр на безупречном польском языке.– Пора тебе вступить в игру.
– Оберст…– Сол ощутил странное волнение, словно глубоко внутри что-то завибрировало, но он потряс головой, и это чувство исчезло.
Негр улыбнулся и перешел на немецкий:
– Оберст. Почетное звание, давненько я его не слышал.– Он остановился перед рестораном Хорна и Хардарта и сделал жест рукой.– Хочешь есть?
– Вы убили Френсиса. Мужчина рассеянно потер щеку.
– Френсиса? Боюсь, я не… Ах да! Юного детектива.– Он улыбнулся и покачал головой.– Пойдем, я угощаю.
– Вы же знаете, что за нами следят,– сказал Сол.
– Естественно. А мы следим за ними. Не самое продуктивное занятие.– Он распахнул дверь и добавил по-английски, пропуская Сола вперед: – Только после вас.
– Меня зовут Дженсен Лугар,– представился мужчина, когда они устроились за столиком в почти пустом ресторане. Он заказал чизбургеры, лук, запеченный в тесте, и ванильный эль. Сол сидел, не отрывая взгляда от чашки с кофе.
– Вас зовут Вильгельм фон Борхерт,– произнес он.– Если когда-либо и существовал человек по имени Дженсен Лугар, его давным-давно уже нет.
Негр сделал резкое движение и снял очки.
– Вопрос чистой семантики. Тебе нравится игра?
– Нет. Арон Эшколь мертв?
– Твой племянник? Да, боюсь, что так.
– А члены его семьи?
– Тоже.
Сол глубоко вздохнул.
– Как это случилось?
– Насколько мне известно, мистер Колбен отправил своего любимчика Хейнса с коллегами к твоему племяннику. Там вроде бы взорвался газ, но я почему-то уверен, что несчастные были мертвы задолго до того, как появились первые языки пламени.
– Хейнс!
Лугар потягивал напиток через длинную трубочку. Затем он откусил большой кусок чизбургера, изящно приоткрыл рот и улыбнулся.
– Вы играете в шахматы, доктор.– Это не было вопросом. Мужчина протянул Солу колечко лука. Тот ответил ему изумленным взглядом. Проглотив то, что было у него во рту, Лугар продолжил: – Если вы хоть немного знаете эту игру, то должны правильно оценить происходящее в настоящий момент.
– Вы воспринимаете это как игру?
– Конечно. Любой другой взгляд означал бы слишком серьезное отношение к жизни и самому себе.
– Я найду и убью вас,– тихо произнес Сол. Дженсен Лугар кивнул и еще раз откусил от своего чизбургера.
– Если бы мы встретились лично, я не сомневаюсь, что ты попытался бы это сделать. Но сейчас у тебя нет выбора.
– Что вы имеете в виду?
– А то, что прославленный президент так называемого Клуба Островитян, некий мистер К. Арнольд Барент запрограммировал тебя с единственной целью – убить кинопродюсера, которого и так все уже считают мертвым.
