Середина земли - Артур Кинк
Все казаки были арестованы, а их командиру предписано отправиться в Тобольск. Из писем мы знали, что готовиться нужно к худшему. Мы позвали на помощь протопопа из местной церкви. И всё равно, как бы мы не старались, мы не были готовы к тому, что увидели. С последний встречи Пётр был высок, крепок с густыми волосами, бородой и усами. У того, что посмело ступить на территорию церкви под его именем, не было волос вообще. Лицо и череп обтягивала толстая синеватая кожа. Глаза, заволоченные как у рыбы, с двойными веками горели бесноватым жёлтым пламенем. Неестественно выгнутые суставы делали его похожим на насекомое. Но это было ещё не всё. Далеко не всё. При правильно преломлённом лунном свете, что проникал в церковь через витраж, мы увидели такое, что один церковный дворник умер от разрыва сердца на месте. Увидели мы такую тварь, коей на земле, богом сотворённой не место. Будто диавол лепил её из всего, что попадалось под руку, как насмешку над тварями божьими. Когти с палец, а пальцы длинные, как щупальца и на все стороны гнуться. Ростом три аршина, не меньше. За спиной два крыла а с заду хвост.
В ту же ночь мы вдвоём приняли решение, потому что собирать собор было некогда. Мы непрестанно молились за душу Петра, но она скорее всего уже покинула тело. Ближе к рассвету, мы опоили собак, так как они отказывались выходить из псарни, кусали за руки и напугано выли всю ночь. Сами мы не хотели прикасаться к этому богомерзкому созданию. Да и не выжили бы, наверное, в этой схватке. Прежде чем его разорвали, он своим хвостом перебросил десять шавок через забор.
Протопоп приказал мне молчать и никогда не упоминать об этом в своих статьях, письмах и даже личных беседах. Сначала я был с ним согласен, но сейчас, лёжа на смертном одре, я понимаю, что совершил самый страшный грех. Я умолчал о том, какие нелюди ходят по одной земле с нами. Я бросил в неведении всех людей, своих детей. И сейчас надеюсь, всё исправить. Я надеюсь, что утром смотритель или доктор найдут это письмо и не побоятся предупредить всех. Рассказать о том, кто или что вернулось из Забайкалья вместо казаков. А главное, что осталось там…
Из дневника митрополита Алексия»
Станция Аянская, 19 июля, 2016 г.
В какой-то момент я просто отключился и пролежал всё оставшееся время в беспокойном метании и пробуждение от каждого звука. Утро выдалось отвратительным. У меня болели голова, шея, спина и ноги. Меня воротило от каждого запаха, которых здесь было множество. Меня мучала отрыжка, теми пирогами бабы Гали. Я осушил всю воду в доме, но жажда не отступала. Теперь я был почти уверен, что мы оба отравились. Выпив вторую пачку активированного угля, я развел пакетик регидрона и закинул две таблеточки фестала. Пока я опустошал аптечку, я заметил, что Антона снова нет. Но на этот раз, постель была застелена, а его кроссовки не валялись в сенях.
Мои опасения, не подтвердились. Антон был во дворе. Не смотря на отсутствие солнца, он был в тёмных очках и самодельном козырьке из бумаги. Он мерил шагами двор и раскладывал что-то на земле. Я сполоснул лицо в уличном умывальнике и пойдя ближе, заметил, что он не просто роется в земле, а раскладывает вокруг дома те самые корректоры функционального состояния, что выиграл у попутчика в карты. Только углы у них были грубо срезаны пилой.
На мой вопрос о том, как он себя чувствует, Антон лишь отмахнулся. Сказал, что немного болят мышцы и что дико голоден.
Закончив выкладывание бывших КФСок, Антон выставил у дверей и окон обрезанные бутылки с водой и банки, найденные в доме.
Я бы очень хотел надеяться, что он лишь вживается в образ помешанного для своего романа. Но нет. Единственные боги, в которых он верит – это деньги, вино и ещё раз деньги. Он умудрялся продавать найденную на помойке мебель. А тут. Испортил скраба для любителей заряженной воды на почти пятнадцать тысяч. Он точно не в себе.
Я вышел проветриться на улицу. Часы показывали одиннадцать утра, небо было наглухо затянуто грозовыми тучами, которые никак не могли разродиться. Галя уже во всю принимала клиентов, которые на мои приветствия лишь сухо кивали головами. Я остановился у забора, поглазеть на местных. В сенях бабки виднелась куча старческого барахла и покрытый слоем грязи холодильник Самара. В воздухе витал запах сырого мяса. Со старухой вчерашние охотники расплачивались дичью. А под навесом сушились кишки и тушки, завёрнутые в марлю.
Голова у меня всё ещё болела, и сделав пару бесполезных кругов по окрестностям, я решил вернуться.
В доме уже был Андрей. Без всякого света, Антон сидел перед кипой пожелтевших газет и книг в полусгнивших обложках.
– Андрей мне с книгой решил помочь. – ответил на мой молчаливый вопрос Антон. После моего недолгого отсутствия в глаза резко бросались изменения во внешности моего друга. Его плечи и лицо заострились. Цвет кожи был болезным. Глаза он так же прятал за тёмными очками, причём в помещении безо всякого доступа света. Он сидел согнутый и по лицу было видно, что каждое движение причиняет ему боль.
– Да разве ж то помощь! В подполе нашёл. Церковные какие-то, и дореволюционные. Там эти знаки твёрдые,
