Дик Френсис - Крысиные гонки
– Нет. – Ответ быстрый, резкий и страстный.
– Почему он ушел?
– Так захотел. – Харли сердито посмотрел на меня, не скрывай неприязни. – Вы говорите, будто следственная комиссия.
– Простите, – примирительно сказал я. – Наверно, их тон заразителен.
Кабинет Харли напоминал о временах, когда фирма процветала. Пол был покрыт ковром, краска на стенах еще сохранила следы молодости, дорогой удобный стол не грозил занозами. Мягкие голубые шторы окаймляли большое окно, выходившее на летное поле, а несколько хороших фотографий самолетов в рамках украшали стены. Когда приходили клиенты, им разрешалось сидеть в почти новом легком кресле. Команда занимала деревянные стулья с прямой спинкой.
Сам Харли был владельцем, управляющим, главным инструктором полетов, бухгалтером и мойщиком окон. Его штат состоял из одного квалифицированного механика, давно перевалившего пенсионный возраст, одного парня, время от времени помогавшего механику, одного летчика на полной ставке (меня) и одного летчика, которого Харли вызывал в случае необходимости, потому что тот милях в двадцати от аэродрома “Дерридаун” учил желающих летать.
Богатство “Дерридаун”, кроме взорвавшегося “Чероки”, составляли еще три пригодные для полетов машины и одна симпатичная девушка.
Из трех самолетов два маленьких одномоторных использовались для тренировочных полетов, а третий – двухмоторный “Ацтек” восьмилетней давности – был оборудован для относительно дальних полетов.
Девушка Хони, дочь брата Харли, работала за гроши ради любви к делу и была тем краеугольным камнем, на котором держалась вся постройка. Я знал ее голос лучше, чем лицо, потому что она целый день сидела в контрольной башне и руководила воздушным движением над аэродромом, В перерывах она печатала на машинке все бумаги, вела бухгалтерские дела, отвечала на телефонные звонки в отсутствие дяди и собирала плату от приземлившихся на аэродроме летчиков. Считалось, что она сохнет по Ларри, и поэтому очень редко спускается вниз из своего вороньего гнезда.
– Хони выплакала все глаза по Ларри, – объяснил мне коллега, когда Харли вызвал его в очередной раз. – Но подождите, недели через две она займется вами. Еще не было ни одного хорошего пилота, которого бы упустила наша Хони.
– А как с вами? – Меня забавлял его рассказ.
– Со мной? Она выжала меня, как лимон, еще до появлений этого проклятущего Ларри.
– После бомбы мы потеряли два заказа, – мрачно заявил Харли. – Клиенты говорят, что “Ацтек” слишком дорогой, и лучше ездить на машине. – Он потер рукой лоб. – Есть один “Чероки-шесть” в Ливерпуле, его можно взять в аренду. Я только что договорился по телефону. Его пригонят сюда завтра утром. Когда вернетесь из Ньюмаркета, посмотрите и скажите, что вы о нем думаете.
– А как со страховкой прежнего? – без энтузиазма спросил я. – Дешевле купить новый, чем брать в аренду.
– Он был куплен в рассрочку, – сердито объяснил Харли. – Чудо, если мы получим хоть пенни. И вообще, это не ваше дело.
Харли, полноватый и лысоватый, не обладал нужной хваткой, чтобы вытянуть “Дерридаун” из грязи. Он обращался со мной скорее как хозяин, чем как коллега, и причину такого отношения я вполне понимал.
– Джо последний из тех, кто подложил бы бомбу в любой самолет, – вызывающе проговорил Харли. – Он же ухаживает за ними, как мать. Он полирует их!
Это правда. Самолеты “Дерридаун” искрились чистотой снаружи и пахли шампунем внутри. И вообще, обманчивая атмосфера процветания, которая окружала повернутый к публике фасад фирмы, создавалась исключительно стараниями Джо.
Следственная комиссия вернулась из ангара с несколько ошеломленным видом. Я догадался, что Джо хорошо поработал острым как бритва языком. В шестьдесят девять лет, со сбережениями в банке, он мог себе позволить устанавливать свои законы. Джо хмуро выслушал мое предположение, что соскочил один из приводов.
– Это невозможно в моем самолете, – сдержанно сказал он. – А если вы правы, то это брак изготовителей. И можете убираться!
– Эта неполадка спасла жизнь Колику Россу, – напомнил я. – Вы могли бы потребовать медаль за такое благое дело.
Он открыл рот и заткнулся.
Следственная комиссия прошагала в кабинет Харли. Высокий сел в кресло для клиентов, “зеленый карандаш” – на стул с прямой спинкой, а я остался стоять, прислонившись к стене.
– Мы пришли к заключению, – сказал высокий, – что на летном поле любой, кому вздумалось, мог подойти к “Чероки” и положить в него что угодно. Любой сотрудник компании, любой посетитель, приехавший в то утро, любой зевака, оказавшийся поблизости. Мы предполагаем, что бомба была нацелена на Колина Росса, но у нас нет никаких доказательств. Если это действительно так, кто-то точно знал, когда Росс будет в самолете.
– Последний заезд в четыре тридцать. Он в нем участвовал, – начал Харли. – Не надо много ума, чтобы рассчитать: в пять сорок он будет в воздухе.
– В пять сорок семь, – поправил его высокий. – Точно в пять сорок семь.
– В пять сорок, в пять пятьдесят – в любое время после пяти тридцати, – раздраженно настаивал Харли.
– Интересно, где же была бомба? – задумчиво протянул высокий. – Вы не заглядывали в коробку с медикаментами для первой помощи!
– Нет. – Я удивленно уставился на него. – Только проверил, что она на месте. Я никогда не заглядываю в нее. И в огнетушители тоже. И под сиденья...
– Правильно. – Высокий кивнул. – Она могла быть в любом из этих мест. Или в завернутом в цветную бумагу подарке.
– Отбросьте эту мысль, – фыркнул Харли.
Я медленно отклеился от стены.
– Предположим, – неуверенно начал я, – предположим, что во всех этих местах бомбы не было. Предположим, она лежала где-то глубоко, спрятанная от глаз. Где-то между переборкой кабины и внешней обшивкой... Предположим, она была плоская, как блюдце... Из-за воздушных ям и бесконечных поворотов, которые я делал, чтобы избежать кучевых облаков, она сдвинулась с места и опустилась на привод руля высоты... Предположим, именно это я почувствовал... и потому решил приземлиться... Так что получается, сама бомба и спасла нас.
Глава 5
На следующий день я возил на “Ацтеке” пять человек, жокеев и тренеров, из Ньюмаркета в Ньюкасл на скачки и обратно, и всю дорогу слушал их ворчание насчет того, что полет обходится слишком дорого. Вечером я опробовал пригнанный из Ливерпуля “Чероки”, который все время падал на левое крыло. Стрелка, показывающая количество горючего в баках, без конца прыгала, и электропроводка была явно неисправна.
– Самолет не очень хороший, – сказал я Харли. – Старый, шумный и, вероятно, жрет много горючего. И, по-моему, что-то не так с зарядкой батарей.
– Он летает, – перебил меня Харли, – и стоит дешево. А Джо все исправит. Я беру его.
– Кроме того, он оранжево-белый, почтя как машины “Полиплейн”.
– Я не слепой, – раздраженно взглянул он на меня, – сам знаю. И неудивительно, что он оранжево-белый, ведь машина раньше принадлежала им.
Он ждал возражений, чтобы выплеснуть на меня досаду, но я промолчал и только пожал плечами. Если ему хочется показать своим опаснейшим конкурентам, что его стандарты гораздо ниже, и он готов использовать выброшенную ими третьесортную старую развалину, это его дело.
Харли подписал контракт на аренду и отдал ее пилоту, который пригнал самолет и теперь поездом возвращался домой. Летчик жалостливо улыбнулся и, покачав головой, ушел.
Оранжево-белый “Чероки” отправился в ангар, чтобы там Джо помахал над ним волшебной палочкой и вернул ему молодость. А я по периметру летного поля зашагал к дому, “уютному милому дому”.
Вагончик для пилотов стоял на краю аэродрома. До меня в нем жил Ларри, до Ларри – другие летчики. Воздушные таксисты работали у Харли в среднем месяцев по восемь, и большинство из них поселялись в вагончике, так было дешевле всего. Он стоял на пыльном квадрате бетона, который раньше служил полом для казармы военно-воздушных сил, и был подключен к электричеству, воде и канализации, которыми когда-то пользовались военные.
Как и все временные сооружения, он, должно быть, много лет назад выглядел прилично, но поколения пьющих пиво холостяков, открывая бутылки, оставили на всех углах острые отметины крышек, а на стенах за сиденьями – грязные серые круги от голов. Аэропортовская грязь сбилась на коричневых стенах в серые лепешки, изредка перемежаемые темными полосами абстрактного рисунка обоев. Жалкие фотографии полуголых грудастых девиц были приклеены к стенам скотчем, а прилипший скотч и грязные обрывки показывали, где красовались прежние шедевры. Выцветшие зеленые занавески видели тысячи похмелий. Засиженное мухами зеркало отражало сотни осколков разбитых надежд, а пружины кровати прогибались под весом десятков скучавших пилотов, у которых было единственное развлечение – Хони.
