Ридли Пирсон - Опознание невозможно

— Конечно, — откликнулся Болдт.

— Мы с Баганом поболтали с парочкой парней из специального подразделения…

— Гарман был там? — перебил его Болдт.

— Собственно говоря, был. Вы знаете его?

— Не очень хорошо, — сказал Болдт. — Продолжайте.

— Эти ребята начальника пятой пожарной команды на несколько лет старше, но зато и умнее. В городе пять тысяч пожарников, приписанных к сорока двум полицейским участкам. И всего семь помощников инспектора, занимающихся делами о поджогах, верно? Общий стаж работы этих людей насчитывает примерно пару сотен лет. Я говорю это для вашего сведения, сержант. Простите меня, если я рассказываю вам то, что вы уже знаете.

— Нет, нет, — поправил его Болдт. — Я ценю это. Продолжайте. — Он с нетерпением ожидал результатов лабораторных исследований. Предисловие Фидлера заставило его теряться в догадках.

— Пожарный инспектор обычно старается найти место зарождения пожара, надеясь обнаружить образцы катализаторов для химического анализа. Как вам известно, пожар в доме Энрайт в этом смысле «неправильный», потому что очаг его возникновения был практически полностью уничтожен. Может, этот отчет объясняет все, а может, и нет — ребята из специального подразделения думают, что нет. Дело в том, сержант, что эксперты из лаборатории не смогли найти следов углеводорода. Это главное. В вашей сфере деятельности это примерно то же самое, как если бы вы нашли утопленника, в легких которого отсутствует вода. Откровенно говоря, все очень странно.

— И что это значит? — спросил Болдт.

— Откровенно? Мало хорошего. Прессе лучше всего объявить, что мы не нашли источника возникновения пожара, поэтому и анализ оказался отрицательным. Кроме того, это правда. Но зато мы обнаружили растрескивание и синий бетон, что должно свидетельствовать о наличии катализатора, и это сбивает с толку, если вы спросите меня. Почему нет следов углеводорода, вообще никаких следов продуктов нефти? Но и это еще не все, не конец истории. Коллективная мудрость ребят из команды пожарного инспектора советует нам собрать несколько новых образцов и отправить их в Честнат-гроув, в лабораторию АТФ. Там работают хорошие ребята, замечательные химики. И Честнат-гроув специализируется на поджогах и бомбах. Если мы попросим их поторопиться, то, возможно, через пару недель получим ответ. Скорее всего, они найдут то, что мы упустили.

Фидлер сделал паузу, не сводя своих замечательных карих глаз с сержанта, чтобы позволить тому осмыслить его слова. Затем он сказал:

— Вы спросили меня, что это значит. В этом пожаре должен был быть поистине дьявольский катализатор. Невозможно устроить такой ад высотой в тысячу сто футов, от которого синеет бетон, с помощью обыкновенного коробка спичек. Самый лучший выход — отправить образцы федералам и попробовать снова. Они что-нибудь да раскопают.

— Углеводород, — подсказал ему Болдт. — Они найдут углеводород.

— Я очень удивлюсь, если им это не удастся.

— А если не найдут? — поинтересовался Болдт.

— Давайте не будем думать о неприятностях, пока они не случатся на самом деле.

Болдту это не понравилось.

— Может быть, вам стоит подробнее проинформировать меня, просто на всякий случай.

— И засорить вам мозги не стоящими внимания фактами? Для чего?

— Невежество — это дар Божий? — спросил Болдт. Внезапно ему стало неуютно в обществе Фидлера. Неужели он пытался что-то утаить от него?

— Если вы хотите получить степень магистра пиротехнической химии, тогда это дело для вас, сержант. Я же предпочитаю ждать отчетов из лаборатории и выяснить из них, что мне следует знать об этом конкретном пожаре. Как у вас с органической химией?

Болдту не хотелось признаваться в том, что в выпускном классе средней школы им преподавали химию и он умудрился получить на экзамене высший балл. Фидлер заулыбался после своих слов — этому парню явно следовало обратиться к стоматологу.

— Синий бетон и отрицательный ответ из лаборатории. И это вкратце все? — Болдт сделал паузу. — Скажи мне, Сид, что ты думаешь о той ерунде, которую получил Гарман? Это имеет отношение к нашему делу или нет?

— Время совпадает. Странная записка. Ничего не могу сказать о пластмассе.

— Я все отправил вниз на анализ.

— А что вы́ думаете об этом? — поинтересовался Фидлер.

— Мы придали бы этому значение, если бы речь шла об умышленном убийстве, особенно если бы записку получила жертва.

— А если бы вы получили?

Болдт ответил:

— Да, думаю, если бы я получил ее, то придал бы этому значение.

— Получается, вас раздражает то, что получил записку и зеленый пластик Гарман.

— Я так понял, что он входит в специальную бригаду по расследованию поджога. Но дом Энрайт находится не в его районе.

— Батальоне, — поправил его Фидлер.

— Пусть так. Итак, если все законно, то почему поджигатель послал письмо другому пожарному инспектору? Я имею в виду, если он знает так много о внутренней организации расследования пожаров, то почему послал письмо не тому человеку?

Лицо Фидлера сморщилось, он поджал губы.

— Я не думал об этом в таком свете.

— Это не дает мне покоя, — признался Болдт.

— Да, вы правы, — согласился Фидлер, — он напортачил.

— Люди поступают так в двух случаях, Сид. Они или ошибаются, или ошибаешься ты, думая, что они допустили ошибку.

— Случайно или намеренно.

— Именно так. И если намеренно, то это уже совсем не ошибка — ошибаешься ты, думая так.

— Ну, и что, если это была не ошибка? — спросил Фидлер. — Если он хотел отправить его Гарману?

— Почему именно Гарману? — переспросил Болдт. — Видишь? — Мыслительный процесс Фидлера явственно отражался на его лице. — Ответ может помочь нам сузить поиск. Кто-то, от кого Гарман отделался? Кто-то, кого он знает, с кем работает?

— Дерьмо, — выдохнул Фидлер. — Это все усложняет. Уводит нас от женщины…

— Все по порядку, — прервал его Болдт. — Я начну с того, что познакомлюсь с Дороти Энрайт постфактум. Все не так сложно, как кажется на первый взгляд.

— А я? — спросил Фидлер.

— Вот что тебе скажу: почему бы тебе не узнать поближе Стивена Гармана? — распорядился Болдт и добавил, после некоторого раздумья: — На всякий случай.

Обе женщины Энрайт, мать и сестра, отказались от предложения Болдта провести беседу в доме матери, в кондоминиуме в Редмонде. Несмотря на то, что туда было долго добираться даже на автомобиле, Болдт хотел встретиться с матерью в спокойной обстановке, в таком месте, где она не постеснялась бы заплакать, где она вела бы себя открыто и честно. Но сестра Дороти работала в нижней части города, и все попытки Болдта провести с женщинами два разных разговора провалились, и в конце концов он согласился встретиться с ними в четыре часа в ресторане «Гарден-корт» отеля «Четыре сезона». Он попросил их взять с собой фотографии.

Расположенный на фешенебельной Пятой авеню Сиэтла, «Четыре сезона» принадлежал к числу роскошных современных отелей, богато украшенный, процветающий и просторный. Денег на него не пожалели. Фойе было великолепным, обслуживание — безупречным. Болдт часто бывал здесь. Любовь к чаепитию приводила его сюда несколько раз в год, несмотря на высокую стоимость этого удовольствия, — целых четырнадцать долларов. Это было одно из немногих развлечений, которые он себе позволял. Его коллеги тратили деньги на шотландское виски и игру в мяч. Когда он мог себе это позволить, Болдт предпочитал чай в «Четырех сезонах» или ужин и шоу в «Джазовой аллее».

Но отель он знал хорошо, ему нравилась его успокаивающая атмосфера: фикусовые деревья, негромкое журчание бегущей воды, тридцатифутовые потолки и классическое пианино. Помещение было открытым, трехъярусным, и пахло оно, как цветочная клумба. Женщины из обслуживающего персонала носили здесь униформу из блестящего шелка, а на официантах были белые куртки. Звук шагов приглушался плюшевым ковром на полу. Болдт назвал привлекательной служащей за стойкой, азиатке лет двадцати пяти, имя Мэгпис — девичью фамилию Дороти Энрайт. Она усадила его на втором уровне, неподалеку от водопада, на мягкий стул у столика с накрахмаленной скатертью, на котором стояли приборы из тонкого просвечивающего фарфора.

Миссис Гарриет Мэгпис и ее тридцатилетняя дочь Клаудия вошли через десять минут с сумрачным выражением на лицах. Они пожали ему руку. Болдт отодвинул стул для Гарриет. Его записная книжка лежала открытой на столе. Было неловко заказывать чай, лепешки и сэндвичи с огурцами, собираясь обсуждать жестокое убийство молодой женщины, но он по опыту знал, что люди в такой ситуации стремятся обрести утешение каждый по-своему. Как-то он отправился на долгую прогулку вместе с мужем убитой, причем мужчина утверждал, что с момента смерти жены не прекращает ходить: безразлично, днем или ночью, неважно куда, это не имело значения. Через две недели Болдт арестовал его по обвинению в убийстве.