Ричард Матесон - Посылка
Губы Патриции приоткрылись, точно в беззвучном крике, и Дженнингс посмотрел на нгомбо. Подойдя вплотную к Питеру, негритянка сжала руками свою грудь и поднесла ее к самому лицу молодого мужчины. Питер смотрел на женщину блестящими глазами, его тело трепетало. Монотонно напевая, Лорис отвернулась от Питера. Дженнингсу на миг показалось, что она вот-вот сорвет с себя свою яркую юбочку, потому что Лорис стала приподнимать ее и крутить, танцуя перед Питером. Неожиданно доктор понял, что выпила Лорис из маленького пузырька.
— Нет!
Тонкий и слабый голос Патриции заставил его вздрогнуть. Он обернулся; Патриция вскочила на ноги. Сердце у него учащенно забилось.
— Пэт! — воскликнул он.
Пэт посмотрела на него; на некоторое время они замерли, глядя в глаза друг другу. Затем, с безудержной дрожью, Патриция опустилась на пол, и Дженнингс отвернулся от нее.
Теперь Лорис стояла перед Питером на коленях, откидываясь назад, изящно изгибая руки и снова выпрямляясь. Она задыхалась. Ее полуоткрытый рот выпускал воздух вместе со стонами. На черных щеках выступили блестящие капельки пота, и такие же капельки покрывали плечи и спину. «Нет!» — подумал он. Он увидел, что руки Лорис снова протянулись к Питеру. «Нет!» От этого слова по его спине бежали мурашки. Он продолжал следить за Лорис, опасаясь того, что могло произойти, и уже точно зная, что это неизбежно. Барабанные удары участились и слились в сплошной оглушительный грохот в его ушах, его сердце бешено колотилось. «Нет!»
Руки Лорис опустились и потянулись к халату Питера. Дыхание Патриции за спиной доктора стало хриплым и судорожным. Дженнингс искоса взглянул на лицо Пэт, перекошенное от муки, и снова обратил все свое внимание на Лорис. Учащенный шум барабанных ударов, хор поющих голосов, хлопки в ладоши смешались в его ушах, его голова шла кругом, комната расплывалась перед глазами. В полубреду он видел, как Лорис ласкала Питера, а дикое лицо молодого человека было исполнено такой муки и боли, точно он агонизировал. Лорис придвинулась ближе к Лангу. Еще ближе. Теперь красивое расслабленное тело девушки приникло к телу Питера, а ее руки крепко его обнимали.
— Иди ко мне,— ее голос звучал развратно и влекуще,— иди ко мне!
— Прочь от него! — дико закричала Патриция, рванувшись со своего места.
Стряхнув оцепенение, Дженнингс увидел, что Патриция тянется к Лорис, которая в это время приникла к Питеру.
Дженнингс схватил Пэт, сам не понимая, почему он так поступает, и стал оттаскивать ее прочь — он чувствовал, что должен поступить именно так. Патриция билась в его руках, ее щеки горели, она шумно дышала и тряслась от ярости.
— Прочь от него! — снова закричала она Лорис.— Убери от него свои руки!
— Патриция!
— Дай мне уйти отсюда!
Дикий крик боли, который издала Лорис, парализовал их. Она упала на спину, на пол, было похоже, что у нее коллапс. Ее руки и ноги судорожно сжимались и разжимались, тело выгибалось. Дженнингс пришел в сильнейшее смятение. Он взглянул на лицо Питера и понял, что мучения оставили молодого человека. Только изумление и замешательство были теперь на лице Ланга.
— Что это? — спросила Патриция.
Голос Дженнингса стал глухим и тихим.
— Она забрала себе его боль,— ответил он.
— Ох, боже мой.— Пораженная Патриция в испуге смотрела на свою подругу.
«О чувстве, что вы должны проглотить тяжелый шар, потому что иначе нельзя раздавить змей, шевелящихся в ваших внутренностях...» — вспомнилось Дженнингсу. Он смотрел на корчившееся от боли тело Лорис, на спазмы, на судороги ее ног. Магнитофон на столике щелкнул и замолчал, и в тишине, которая так внезапно наступила, Дженнингс услышал страшное дыхание и стоны боли, которые вырывались с хрипом из горла Лорис. «Ощущение, что ваша кровь стала едкой кислотой, что вы разваливаетесь на части, если пошевельнетесь, потому что ваши кости пусты, из них все вынуто...» Распахнутыми глазами Дженнингс следил за агонией Лорис, которая спасала Питера от мучений. «Чувство, что ваш мозг глодают гадкие голодные крысы, что глаза ваши расплавились и сейчас потекут по щекам...» Ноги Лорис снова дернулись, она выгнула спину и несколько раз вздрогнула. Ее плечи ходили ходуном.
Ее ноги стучали по полу от резкой дрожи, пока не замерли безвольно. Ее бедра сжимались, грудь дрожала, дыхание было тяжелым и жутким.
— Питер!
Испуганный голос Патриции заставил Дженнингса обернуться. Питер блестящими глазами смотрел на Лорис. Он опустился на колени, потом — на четвереньки; в его фигуре не было ничего человеческого. Он пополз к Лорис. Дженнингс схватил его за плечи, но с Питером теперь было не так-то легко справиться. Он продолжал тянуться к негритянке.
— Питер!
Ланг старался оттолкнуть доктора в сторону, но Дженнингс вцепился в него изо всех сил.
— Питер, ради бога!
Горячее дыхание Ланга обожгло щеку доктора. Дженнингс отчаянно схватил Питера за волосы и так крутанул его голову, что лицо молодого человека скривилось от боли.
— Не сходи с ума, ты же человек! — крикнул Дженнингс.— Ты же человек!
Питер мигнул. Потом он уставился на доктора глазами только что народившегося на свет младенца. Дженнингс отпустил его волосы и быстро оттащил Ланга в сторону.
Лорис неподвижно лежала на спине, ее черные глаза глядели в потолок. Со вздохом Дженнингс наклонился над ней и взял ее за руку. Он не услышал пульса. Он снова заглянул в глаза девушки. Они были остекленевшими, точно у трупа. Доктор в ужасе и отчаянии смотрел на нее. Внезапно веки Лорис опустились, и она глубоко и прерывисто вздохнула. Все ее тело вздрогнуло. Дженнингс замер, раскрыв рот. «Нет, это невозможно, она не может...»
— Лорис! — закричал он, не помня себя. Негритянка открыла глаза и посмотрела на него.
Через несколько мгновений губы се вздрогнули, и она едва слышно прошептала:
— Ну вот и все,— и попыталась улыбнуться.
Машина ехала по Седьмой авеню, шины шуршали по мокрому асфальту. Рядом с Дженнингсом на сиденье полулежала доктор Хауэлл — неподвижная, слабая, измученная. Пристыженная, полная раскаяния Пэт вымыла и одела ее, а после Дженнингс помог негритянке спуститься к его машине. Перед тем как они вышли из квартиры, Питер попытался сказать Лорис что-то благодарное, но так и не нашел слов — просто поцеловал ей руку и в молчании вышел из комнаты.
Дженнингс взглянул на Лорис.
— Знаете что, если бы я не увидел этого сам своими глазами, то ни за что бы не поверил! Я и сейчас не уверен, было ли все это на самом деле!.
— Что ж теперь поделаешь, вам придется верить,— сказала она.
Дженнингс молча вел машину, пока не отважился через некоторое время снова заговорить.
— Доктор Хауэлл?
— Да?
— Это было очень опасно, почему вы отважились на это?
— Если бы я не отважилась, ваш будущий зять к ночи бы умер. Вы просто не знаете, как на самом деле он был близок к смерти.
— Спасибо вам,— сказал Дженнингс,— но я имел в виду другое: вы взяли себе его боль, а это ведь очень опасно!
— По-другому нельзя,— пояснила Лорис,— мистер Ланг сам не смог бы избавиться от боли, только я могла избавить его. Это очень простой закон. Другой способ мог бы оказаться еще более опасным.
— Так выходит, это что-то вроде ящика Пандоры?
— Да, вроде этого,— ответила Лорис.— Я очень боялась, но помочь по-другому было невозможно.
— Вы предупреждали Патрицию о том, что должно было случиться?
— Нет,— отозвалась Лорис.— Я не сказала ей всего. Я немного предостерегла ее, предупредила, чтобы она ничего не боялась, но всего не сказала. Она бы могла испугаться и отказаться от моей помощи, и тогда ее жених не дожил бы до утра.
— А в том пузырьке был афродизиак, верно?
— Да,— ответила Лорис,— мне было необходимо забыть себя. Если бы я этого не сделала, внутренние запреты помешали бы мне выполнить все необходимое.
— А что произошло с Питером? — спросил Дженнингс.
— Вы имеете в виду его внезапное стремление ко мне? — спросила Лорис.— Ну, это было минутным помрачением. Боль покинула его внезапно, но сознание вернулось еще не вполне, он был слегка не в себе. Меня желало животное, а не человек. Вы и сами это заметили, потому и приказали ему вспомнить о том, что он человек. Тогда он пришел в себя.
— Да, но в человеке есть это животное,— мрачно проговорил Дженнингс.
— Да, в человеке всегда живет зверь, которого надо укрощать,— сказала доктор Хауэлл.— Страшно, что люди иногда забывают о том, что они люди.
Минуту спустя Дженнингс припарковал машину возле дома, в котором жила доктор Хауэлл. Ему хотелось еще поговорить с ней.
— Я думаю о том, от чего вам сегодня пришлось избавить Питера и избавиться самой.
— Думаю, что мы избавились от этого навсегда,— сказала Лорис.— Не за себя...— Она мило улыбнулась,— не за себя я молюсь, а за мой...— продекламировала она.— Вам знакомы эти строки?
