Геннадий Марченко - Кукловод
Он принялся лихорадочно тыкать в кнопки аппарата, набирая рабочий номер Леонченко. Хорошо, если тот звонил с работы, поскольку ни домашнего, ни сотового следователя он не знал. А Виктор, помнится, сказал, что еще поработает, так что он точно должен быть на месте.
— Леонченко слушает.
Алексей мысленно перекрестился.
— Это я… Извини, что отрываю от дел, у меня кое-какие новости…
И он подробно пересказал свой разговор с незнакомцем. Виктор слушал не перебивая, изредка вставляя междометия. Наконец, когда Алексей закончил, следователь протянул:
— Да-а-а, интересно получается… Значит, у тебя нет никаких догадок по поводу того, кто бы это мог быть?
— Знаешь, в данный момент меня куда больше волнует, что он имел в виду, когда говорил про второй ход. Бабка тоже передавала эти слова. Похоже, нужно ждать еще одно убийство.
— Слушай, ты в этом точно уверен?
— Уверен на все сто… Кстати, ты не мог бы задействовать свои связи, чтобы вычислить номер, откуда мне звонили?
— Конечно, прямо сейчас и позвоню. Но что-то мне подсказывает, что звонивший отнюдь не дурак, и палиться на телефоне не стал бы. Ведь он не знает, может, у тебя установлен определитель номера? Скорее всего, звонок сделан с уличного таксофона… Ладно, ты голову особо не забивай, ложись спать, а я пока займусь этим делом.
Как и предполагал Леонченко, звонили с таксофона. Причем находившегося всего-то в квартале от дома Клеста. Эксперты, прибывшие через несколько минут после звонка Леонченко, не обнаружили на трубке никаких отпечатков пальцев. Судя по всему, предусмотрительный незнакомец пользовался перчатками или, в крайнем случае, платком, а после него никто с этого таксофона не звонил.
Ночью он никак не мог уснуть. То и дело вставал, чтобы выкурить очередную сигарету, пока, наконец, пачка не опустела. Спускаться в круглосуточный магазин не хотелось, и он улегся в постель, надеясь все же уснуть. Но вопросы так и роились в его голове, словно пчелы в улье, не давая провалиться в объятия Морфея. Кто он, тот человек, который знает его, но которого не знает он, Алексей Клёст? На кого падет в следующий раз его выбор? Есть ли в его действиях какая-то система?..
На следующий день он проснулся ближе к обеду. За окном накрапывал мелкий дождик, под который вставать совсем не хотелось. Но сон больше не шел, а через десять минут Клёст понял, что больше не сможет бесцельно лежать и пялиться в окно. Вчерашний звонок не шел у него из головы.
Надо вставать, что-то делать! Хоть что-то, иначе так недолго свихнуться. Алексей резким движением отбросил в сторону одеяло, прыжком вскочил с кровати, успев нанести в воздухе серию ударов руками и ногами невидимому противнику. Затем потягал 25-килограммовую гирю, отжался пятьдесят раз от пола, посидел на шпагате.
До армии он не мог похвалиться растяжкой, и до сих пор не мог забыть сержанта, который в учебке тянул ему связки. Куда там киношным мучениям Ван Дамма до того, что пришлось Алексею испытать в реальной жизни. Несмотря ни на что, усердие выпускника художественного училища (в армии ему сразу дали прозвище Художник) вкупе с настырностью сержанта дали свои плоды, и в итоге он все же стал садиться на шпагат. Дембельнувшись, Клёст продолжал следить за своей формой, стараясь по возможности после подъема делать зарядку.
Закончив с физическими упражнениями, отправился в ванную, принял контрастный душ. Обтираясь полотенцем, глянул на свое отражение в зеркале. Надо же, в шевелюре появился седой волос. Вот он, призрак надвигающейся старости. Хотя, казалось бы, в его возрасте глупо думать о закате жизни, но именно эти мысли почему-то давили на его сознание. А он ведь до сих пор не позаботился о продолжении рода.
Запив пару бутербродов стаканом зеленого чая, Клёст сел к компьютеру. Поставил диск с полным собранием картин Дали — своего любимого художника. Больше всего ему нравилась «Тайная вечеря», большая репродукция этой картины висела у него на стене. Правда, по стилю она была не характерна для творчества Дали, не исключено, что художник просто не рискнул покуситься на святое, кому охота иметь проблемы с церковью? Тем не менее даже от копии этого полотна веяло чем-то ирреальным, загадкой, ответ на которую знал если только сам Дали.
Алексей добрался до середины альбома, когда раздался звонок в дверь. Пришел Егоров.
— Привет работникам палитры!
— Привет торгашам! — парировал Клёст, пожимая протянутую руку.
Егоров проглотил обиду, и бодро продолжил:
— Принес тебе бабло за «Вечернее озеро», десять штук деревянными, как и договаривались.
Алексей взял пачку туго перетянутых купюр и, не считая, сунул в ящик письменного стола. Егорову он доверял, да и какой смысл тому был обманывать Клеста? Раз нагреешь руки, зато потом потеряешь куда больше.
Гость между тем по-хозяйски прошел на кухню, и налил себе в стакан простой фильтрованной воды из графина. Напившись, Виктор повернулся к Клесту:
— Кстати, ты «Лето» еще не закончил? Все еще пыхтишь над холстом?
— А что, покупателя нашел?
— Скорее, покупатель меня нашел. Вчера вечером позвонил какой-то хрен, и сказал, что хочет купить картину Алексея Клеста. Я спросил, какую именно, а он говорит, что хочет ту, над которой ты сейчас работаешь. И готов заплатить за нее хорошие бабки. Ты получишь полштуки баксов. Естественно, это останется уже после вычета моей скромной доли.
«Ну конечно, а скромная доля не меньше того, что получит автор», — подумал Алексей.
— А откуда он знает, над чем я работаю?
— Вот и я у него спросил то же самое. А он говорит, что неважно, над чем ты работаешь, просто он хочет, чтобы картина была завершена как можно скорее.
— Ну а дальше что?
— Да ничего, сказал, что завтра перезвонит, и положил трубку. Я даже не успел спросить, кто ему мой номер дал.
— А сам-то он представился?
— В том-то и дело, что нет. Знаешь, разговаривал он вроде со мной вежливо, но мне почему-то показалось, что перечить ему себе дороже выйдет. Наверняка нувориш, и возможно, из бывших бандитов. Причем хорошо, если из бывших.
— С каких это пор бандиты стали искусством увлекаться?
— Да кто их разберет, этих крутых… Так как, когда свое «Лето» добьешь?
Алексей задумался. Мало ему загадок в последнее время, так еще объявился таинственный поклонник его творчества. Вообще-то, он не думал о том, чтобы продать «Лето», писал вроде как в стол, для души, и был уверен, что этот холст займет место в его домашней коллекции. И вдруг такое предложение… По меркам провинциального городка очень неплохие деньги.
— Если этот незнакомец и впрямь еще позвонит, передай ему, что я закончу работу в течение недели.
— Все, договорились.
Попрощавшись с Егоровым, он снова вернулся к компьютеру. Но через несколько минут у соседей снизу заработала дрель. Натужно визжа, сверло вгрызалось в кирпичную стену, и Алексей живо представил неестественно огромную бормашину дантиста. Бормашина из страны лилипутов, сделанная специально для Гулливера.
Ремонтом сосед занимался, находясь в отпуске. Для остальных обитателей подъезда это было напротив, плюсом, потому что работал тот днем. А вот Алексею с его ненормированным рабочим днем, доносящиеся снизу звуки доставляли дискомфорт. Он любил тишину, и когда сосед начинал сверлить или долбить стену, обычно уходил из дому.
Выждав минут десять, Клёст мысленно плюнул и отключил компьютер. Надо бы сходить в Художественный Фонд, может, какая-нибудь халтура подвернется. Кресло директора Фонда занимал его бывший преподаватель по художественному училищу Яков Петрович Стебельков, и по старой дружбе тот, бывало, подбрасывал Клесту работенку в той или иной конторе. Да, в последнее время у Алексея пошли заказы, и он всерьез подумывал, чтобы отказаться от халтур. Но, с другой стороны, деньги никогда лишними не бывают.
Впрочем, ему предлагали трудоустройство в милиции, однако Алексей просто не мог представить себя работником органов внутренних дел, вытягивающимся в струнку при появлении начальства и бодро рапортующем о ходе продвижения очередного расследования. К тому же пришлось бы остричь курчавую шевелюру, а к ней Клёст относился с пиететом, даже Лида не смогла заставить постричься его на свадьбу.
Стебельков встретил своего ученика с распростертыми объятиями:
— Приветствую, Алексей! Сколько лет, сколько зим! Ниночка, чайку нам организуй, пожалуйста… Ну ты как, ни заходишь, ни звонишь… С полгода тебя уже не видел.
— Да вот, решил дальних родственников навестить. Они тоже обижаются, говорят, забыл их совсем. А одни в Харькове живут, другие в Чите… Вот и приходится месяцами в поездах трястись.
В этих городах у Алексея и впрямь жила дальняя родня, чуть ли не на седьмом киселе. И Клёст не был у них действительно давным-давно. Те, наверное, и забыли о его существовании. Но сейчас Алексей про них вспомнил, чтобы как-то оправдаться в глазах бывшего преподавателя.
