Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца
Сколько раз ты хотела купить картину, и я протягивал тебе конверт с наличными, не задавая вопросов? Ты умная женщина, Тереза. Если бы я попросил — а я никогда не стану этого делать, — чтобы ты посчитала, сколько денег ты отмыла, не говоря уже о торговцах предметами искусства, которым ты помогла уйти от налогов, уверен, ты быстро сложила, бы два и два.
Ты знаешь, что к чему. Ты по-прежнему задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить, но, Тереза, любовь моя, ты знаешь.
Молчаливый разговор прервали две тарелки с крабами.
— Ну, — спросила Тереза, — нечего сказать?
— В общем-то, — Хейген потер руки, — действительно нечего. День как день.
— Ух ты! Посмотри на тарелки. Мне вовек, не съесть столько.
Тереза уже не раз была свидетельницей, когда Хейген вот так подолгу молчал — без всяких свечей и вина.
— Позвони Сандре, — кивнул Том. — Она поможет.
— Уже. — Тереза изобразила на лице хитрую улыбку. — Когда ходила в туалет. Они со Стэном едут сюда.
Глава 4
У indios[7] есть название для страны мертвых: Миктлан. Похоже, именно туда он и попал.
Ник Джерачи стоял на балконе в лучах заходящего солнца. В одном халате — одеваться снова будет пыткой. Кулаки сжаты. Позади, на зеленом кафельном полу, одежда, в которую он облачился тем утром, с трудом застегнув молнию и пуговицы. Теперь она, пропитанная кровью, была закатана в ковер вместе с человеком, что пришел его убить.
Несколько веков тому назад в окруженный крутыми холмами Такско пришел арьергард колонизаторов-конкистадоров, поработил местных жителей и загнал их в темные шахты добывать серебро. Сами завоеватели остались на возвышенности, чтобы, вдыхая разреженный воздух и наслаждаясь идиллической погодой, обозревать земли, которым судьбой предначертано превратиться в лабиринт извилистых мощеных улиц. Конкистадоры посвятили себя игре в кости и растлению местных женщин, пьянству до зеленых чертей и мужественному ожиданию их появления. Так и основали этот городок, по-прежнему богатый серебром, умопомрачительно прекрасный, застроенный барами и ювелирными магазинами, пахнущий бугенвиллеей и вареными цыплятами, жареной кукурузой и гнилой соломой. Рай для чужаков и чудаков. На каждом углу взору предстает такое, что туристы и гости разевают рот и достают фотоаппараты.
Квартира Джерачи была на третьем этаже. С балкона открывался вид на главную площадь, купол церкви Санта-Приска в стиле барокко и крытые черепицей крыши домов, возведенных до Войны за независимость и совсем не похожих друг на друга. Отсюда город светился белым, красным и зеленым, как мексиканский (или итальянский) флаг. Однако Ник жил в Такско достаточно долго, чтобы видеть обратную сторону этой красоты.
Он замечал, как женщины с грустными глазами стоят за прилавками ювелирных магазинов или сидят за столиками в кафе, и каменные лица их не смеют выражать истинного отношения к мелочным покупателям и холодным любовникам. Взгляд Джерачи останавливался на одиноких мужчинах, которые бормочут себе под нос и идут неуверенной суетливой походкой — прочь от чего-то, а не навстречу. Он видел и собак, семенящих по закоулкам с повисшей головой, проклиная демонов. Жалко.
Джерачи оглянулся на ковер. Купил на улице. Шерстяной, яркий: бирюзовый и оранжевый с прожилками черного. В середине — благородный профиль воина. Хороший ковер.
Он не хотел убивать человека; руки болели, их ждала сложная работа — надевать костюм. И еще сложней — разжать кулаки. Ник не мог вспомнить, когда последний раз дрался. К его изумлению, в нужный момент сноровка не подвела.
Он наклонился через перила, чтобы рассмотреть свалку вдалеке, куда четыре века сбрасывают городской мусор, где сегодняшняя куча отбросов завтра превращается в выгребную яму. В коричневых сточных водах субстанция скапливается, перегнивает и исчезает навсегда. Детям строго-настрого запрещается туда забредать. Днем там кружат грифы, ночью слоняются волки. Без сомненья, в свалке покоится не один труп, однако Джерачи потащит туда тело впервые. Ничего особенного. В Нью-Джерси и не такое приходилось делать.
Одеваться — вот сущая морока.
Беспокоила дрожь в конечностях, которая накатывала приступами.
Шарлотту печалила пустота в его глазах. Покуда Джерачи знает, как вернуть жену и остаться в живых, все в порядке. Если люди не могут уловить, как меняется его лицо, что с того?
Страшно, когда не соображает голова, но то случается не часто. Ведь скоро стукнет пятьдесят. У всех бывают проблемы с памятью. Это даже хорошо. Нику хотелось забыть неумолимую боль при мысли о жене и детях, которых он вряд ли скоро увидит. Забыть о крушении самолета и сотрясении мозга, которое теперь представлялось причиной всех бед (Джерачи был боксером-профессионалом в тяжелом весе, однако большинство боев были договорными, и редкий удар в голову превышал по силе пощечину, которую он наносил себе сам, чтобы вспомнить важную вещь). Одного ему не забыть никогда: самолет упал из-за диверсии, устроенной Майклом Корлеоне. Теперь Ника питала надежда поквитаться, сколько бы сил на то ни ушло. Как можно забыть урон, нанесенный ему Майклом? Члены плохо слушаются. Каждый раз, застегивая пуговицы на рубашке или молнию на чертовых брюках, он ощущал холодный безучастный взгляд Майкла Корлеоне.
Джерачи собрал волю в кулак и вернулся в комнату.
И тут его охватила паника.
Он на секунду забыл, что собирался делать. На долю секунды, которая казалась вечностью, Ник забыл, кем назвался покойный.
* * *Только через два месяца после исчезновения Ник Джерачи начал обретать статус легенды. Даже в «Нью-Йорк тайме» не смогли промолчать и озаглавили передовицу «Судья Кратер, Амелия Эрхардт, пожалуйста, встретьтесь с Эйсом Джерачи».
Лишь несколько членов тайного общества, к которому принадлежал Джерачи, и некоторые агенты ЦРУ знали, где он находится, — и даже для этих людей он неожиданно стал мифическим героем. Они знали и о его банде наемных убийц, о фиаско на Кубе, за которое никто его не винил.
Знали, что Майкл Корлеоне пытался устранить Джерачи, пожертвовав пешкой в навязчивой попытке молодого босса узаконить свой бизнес. Они знали — Джерачи все понял и сговорился с главами мафий Кливленда и Чикаго для мести. И у них почти получилось. Заговор, прямым путем или косвенным, привел к смерти десятков выдающихся людей, связанных с мафией, включая самих боссов-зачинщиков, — Луиджи «Луи» Руссо из Чикаго (еще известного как Нос из-за носа, похожего на пенис) и Винсента Форленцу из Кливленда (известного как Еврей ввиду огромного количества евреев в управлении его синдиката), а также нескольких главарей преступных организаций Чикаго и Кливленда. Среди жертв были самый влиятельный еврейский гангстер в стране (человек по имени Хаймон Рот), боссы Лос-Анджелеса и Сан-Франциско и ряд младших боссов и caporegimes семьи Корлеоне, включая Рокко Лампоне, Фрэнка Пантанджели и Фредо Корлеоне. Хаос заставил Майкла Корлеоне вернуться в Нью-Йорк для более пристального контроля за ходом бизнеса, законного и нелегального.
Люди, знающие все эти вещи, конечно же, не говорили о них кроме как между собой.
Что касается ФБР, у Бюро создалось ошибочное представление о том, кто такой Джерачи и что произошло. Бюро выделило приличное количество агентов на расследование дела, тем не менее не стало брать на себя функции департамента полиции Нью-Йорка. Директор ФБР полагал, будто это дело местного масштаба и его нужно предоставить Нью-Йорку, а генеральный прокурор, человек вдвое моложе директора, но формально стоящий выше в табели о рангах, считал расследование делом чрезвычайной важности. Данные факты, опубликованные в нескольких газетенках о преступности и женских журналах, оказались правдой.
Департамент полиции Нью-Йорка понимал ситуацию хуже, чем ФБР. Там решили, что Джерачи — capo di tutti сарі, босс всех боссов, в то время как он был не более чем caporegime, представляющим интересы семьи Корлеоне в Нью-Йорке. Однако расследование привело к расколу и внутри департамента полиции, чем радостно поживилась пресса. Фракция правоверных — жаждущих повышения и назначения на федеральные посты, к чему вполне могло привести громкое дело, — пыталась найти Джерачи. Другие норовили припаять ему ряд никоим образом с ним не связанных преступлений. Доминирующая фракция хотела закрыть расследование и скинуть его на ФБР или кого-нибудь в Огайо. Учитывая, что Джерачи являлся буквальным крестником Винсента Форленцы, короля преступного мира Кливленда (считавшимся пропавшим, что не значит мертвым), здравый смысл подсказывал: виновники исчезновения или кончины Джерачи находятся в Кливленде или близлежащем Янгстауне, гавани мафии. Следует оговориться, не все полицейские этой фракции желали распрощаться с делом, поскольку привыкли расследовать преступления, связанные со взятками в коричневых бумажных пакетах, — а как иначе они платили бы за рыбацкие катера и реконструкцию подвалов.
