Константин Образцов - Культ
Внизу из каменной кладки выдавался вперед большой плоский камень с выемкой посередине.
– Тут, наверное, кто-то сидел, – заметил Рома. – На стул похоже.
– Ага, на стульчак, – фыркнул Женя. – Доисторический толчок.
Макс попытался сдержаться, не смог и громко хрюкнул от смеха. Следом захохотал Рома. Довольный удачной шуткой Женя скалил неровные крупные зубы. Молчаливая тьма, усмехнувшись, отступила, втянувшись в щели меж валунов.
– Тут еще один такой же! И еще!
Четыре камня выдавались из стен попарно, один напротив другого.
– Петрович, что это такое, знаешь?
Даниил пожал плечами.
– Наверное, тут и правда сидели во время обрядов. Может быть, шаман и какие-то важные люди из племени, вождь, ну и еще кто-то.
– Это контур силы! – закричал Женя. – Как в «Героях и магах», если его замкнуть, то получится защитное поле!
Он поставил лампу на пол посередине и с размаху уселся на камень рядом с лестницей.
– Это мой!
– А я здесь!
Через минуту все сидели и таращились друг на друга. Освещенные голубоватым светом лица в полумраке были похожи на маски.
– А дальше что? – спросил Рома.
Женя пожал плечами:
– Откуда я знаю, это же не игра.
– Пацаны, тут еще что-то есть!
Между камнями, на которые сели Рома и Даниил, на уровне глаз выступал из стены плоский камень, образуя узкую полку.
– Наверное, для идолов, – догадался Даниил.
Он наморщил лоб, что-то прикинул в уме и сказал:
– Получается, что тут молились, обращаясь на север.
– В церквях же алтарь на востоке, разве нет?
Даниил снял очки, протер пальцами и снова водрузил себе на нос.
– Нет, здесь другая культура. Наверное, дело не в севере, а в том, что с той стороны море. Тут жило племя рыболовов, вот они и молились в сторону моря. Оно их кормило.
– Что, просто морю?
– Ну, какому-то божеству, связанному с морем. Женскому, скорее всего.
– Так этой, как ее… сисястой Мамочке и молились! – с торжеством провозгласил Женя.
Все снова засмеялись.
– А вот и она сама, кстати.
Даниил достал планшет, включил его, открыл фотографию неолитической Венеры и осторожно поставил планшет на каменную полку. Экран тускло светился, как портал в иной мир, а посередине его в сероватом свечении парило изображение древнего идола. Зрелище было жутковатым, будто увидел в зеркале позади себя то, чего там быть не должно. Снова стало тихо. Экран притягивал взгляд и гипнотизировал.
– А как ей молились? – тихо спросил Рома.
Даниил хотел ответить, что этого никто на самом деле не знает. Все, что написано о неолитических культах, – это только догадки, основанные на предметах материальной культуры. Пытаться понять по ним, во что и как верили тогда люди, – это все равно что пытаться, например, по окуркам составить психологический портрет человека. Но если ученые строят гипотезы, почему бы и ему не предположить?..
– Сначала шаман входил в транс, – начал он. – Иногда самостоятельно, иногда вдыхая дым или употребляя настойки из трав и грибов…
– У нас на Слободке этих шаманов – каждый первый, – заметил Макс, – от «миксов» в такой транс входят, что только держись.
Но сейчас слушать про Слободку было неинтересно.
– Еще часто использовали бубен или барабан, – медленно продолжал Даниил, – потому что звуки на определенных частотах и ритм входят в унисон с вибрациями и ритмом самого мироздания…
Он не знал, откуда ему сейчас приходили в голову такие мысли: чистая фантазия, импровизация на тему, которая увлекла его самого.
– Вот такой ритм? – Женя, раздувая толстые щеки, принялся издавать звуки, похожие на сердцебиение огромной лягушки – навык, неоднократно использовавшийся на скучных уроках. Макс подстроился в ритм и начал постукивать себя по ляжкам.
– Потом приступали к самой молитве. – Даниил не сводил глаз со светящегося экрана планшета. – Начинать следовало с прославления. Например, «Слава тебе, о великая Мать!».
– Дай нам тебя за жопу обнять! – мгновенно продолжил Женя.
На этот раз в голос захохотали все, даже Даниил. Он, правда, на мгновение испугался и скосил глаза на планшет: «А вдруг обидится?»
– Круто, Жека! Вот ты моришь!
– Отлично получается, давайте продолжать! – воскликнул Рома и заунывно пропел: – Слава тебе, о великая Мать! Дай нам тебя за жопу обнять!
– К сиськам твоим дружно мы припадем, – добавил Женя.
– Желаний любых исполнения ждем! – закончил Даниил.
Получилось действительно складно. Надо было закрепить: Женя снова принялся ухать, как объятая похотью исполинская жаба, Макс барабанил по бедрам, а Рома с Даниилом выводили, завывая:
Слава тебе, о великая Мать!Дай нам тебя за жопу обнять!К сиськам твоим дружно мы припадем,Желаний любых исполнения ждем!
Даниилу было, конечно, весело, но он ни на секунду не забывал об охране наверху, которая запросто могла услышать гомон этого диковатого подземного балагана, а еще о том, что время идет, а ему позарез необходимо вернуться к дому Макса до без четверти двенадцать. Нужно было как-то это прекращать.
– Ну все, все! – громко сказал он, перекрикивая хохот и пение. – Можно уже желания загадывать!
Все замолчали, тяжело дыша и глядя на Даниила.
– Какие желания?
– Любые, какая разница, – он махнул рукой и чуть не добавил: «Главное, побыстрее».
Друзья задумались. Даниил посмотрел на экран: в правом верхнем углу различались цифры «23.20».
– Ну вот, например, – с досадой начал он, – я не хочу завтра идти в бассейн.
Даниил простер руки к парящей в черной пустоте Венере и заголосил:
– Мамочка! Сделай так, чтобы я не ходил больше в бассейн! Понятно?
Рома кивнул, тоже протянул руки к планшету и сказал:
– Мамочка, отмени контрольную по математике в понедельник! Иначе мне жопа!
Женя подумал секунду-другую, пожал плечами и произнес:
– Мамочка, сделай так, чтобы я набил больше всех НР на штурме Замка Дракона в Warriors World.
– Чего? Такое вообще можно загадывать? – Рома посмотрел на Даниила.
Тот махнул рукой.
– Можно. Она богиня, поймет. Макс, твоя очередь, ты последний остался.
Макс наморщился и задумался. Никаких особых желаний в голову не приходило. Даниил подпрыгивал на камне замерзшим и онемевшим тощим задом.
– Макс, давай резче, а?
Тот набычился и изрек:
– Хочу завалить Комбата в спарринге!
Это было немногим понятнее, чем про НР и Замок Дракона, но для завершения игры годилось.
– Итак, именем великой Мамочки все да исполнится!
Даниил быстро снял с полки планшет, выключил его и виновато посмотрел на приятелей:
– Парни, если честно, то мне реально домой пора. Двинем обратно, ладно?
Они все-таки опоздали, хотя через Слободку неслись бегом так, как будто за ними погнались разом все ее кошмарные обитатели. Когда задыхающийся, перепачканный, раскрасневшийся Даниил прыгнул на заднее сиденье Range Rover, часы на приборной доске показывали 23.55. Андрей посмотрел в зеркало на сына шефа, ничего не спросил и сказал только:
– Не волнуйтесь, Даниил Петрович, за пять минут долетим.
Куртку Даниил кое-как успел почистить, но руки выглядели так, словно он лично раскопал ими могильник каменного века. Дверь, сонно щурясь и кутаясь в черный халат, открыла мама.
– Папа спит уже, – шепотом сообщила она, посмотрела на вымазанные в грязи ладони сына, черные пальцы с траурной каемкой вокруг ногтей и ахнула: – Сынок, где это ты так?!
Даниил начал было сочинять на ходу, что споткнулся на пороге у дома Макса, но мама только махнула устало рукой и отправила его умываться.
Спал Даниил в эту ночь крепко и без сновидений. Уже под утро, в мертвый час между тьмой и рассветом, пошел дождь. Резко усилившийся ветер зло швырял в потолочные окна мансарды крупные капли воды. Море заволновалось, раздраженно забилось о берег белыми пенными гребнями на черных волнах; мертвые корабли у причалов ожили, зашевелились, со скрежетом стали тереться облезшими ржавыми бортами. По городу пронеслись сквозняки и тревожные сны. А за пределами горизонта в глубине темных вод что-то вздрогнуло несколько раз, будто ударили в большой барабан, отозвавшийся вязким и низким звуком.
Глава 4
Рабочие дни Карина любила. Ей вообще очень нравилась работа, и не только потому, что когда-то она сама выбрала профессию медсестры. На работе можно было не думать, освободиться от навязчивых мыслей, занимаясь лишь тем, что действительно важно, – своим делом. Это всегда срабатывало: и когда она стремилась убежать от воспоминаний о нескольких кошмарных годах в детском доме; и когда приходилось глушить в себе изматывающую, тоскливую жажду мести, не находящую выхода и каждую ночь клубившуюся черными снами; а когда она получила возможность свершить отмщение, ядовитыми каплями отмеряя страх и страдание уже забывшему ее обидчику, работа помогала не думать о том, на что пришлось пойти ради этой мести. Сейчас работа в психоневрологическом интернате избавляла от других мыслей: о ее нынешнем положении, о будущем, а главное – об Аркадии Леонидовиче, которого она даже в мыслях называла «А. Л.» просто потому, что не могла понять, кто он ей. Муж? Друг? От определения зависело столь многое, что проще было не думать, не беспокоиться, а вместо этого сосредоточиться на назначениях и хозяйственных нуждах. Да, при мыслях о своем странном спутнике Карина чувствовала нежное, волнительное тепло, но в этом присутствовала и тревога. И если сложно было самой определиться с ответом на вопрос: «Кто он для нее?», то уж вопрос: «Кто для него она?», и вовсе мог разрушить хрупкое душевное равновесие и непривычное для Карины ощущение покоя. В своей жизни она была сиротой при живой матери, жертвой малолетних насильников, мстительницей, убийцей, колдуньей, ведьмой, преступницей, но никогда не была той, кого любят, оберегают и ценят. Да, была еще и Валерия, но она погибла в огне, охватившем подвалы Виллы Боргезе, да и воспоминания о ее тепле и заботе связаны с такими эпизодами, о которых лучше забыть.
