Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы
«Он разбил мой байк! Скотина!»
Джордж твердо встал на земле, левая нога перед правой, приклад уперся в плечо.
– Еще шаг, и я стреляю.
Краснолицый кивнул. И шагнул вперед.
Джордж потянул обоими пальцами за курки, бойки ударили с сочным механическим треском, но выстрела не последовало.
Мезенцев бросился вперед, он напоминал огромного волка, прыгнувшего на добычу, складки веером разошлись от крыльев носа, верхняя губа дернулась, обнажая зубы, и на мгновение Джорджу показалось, что это лицо он уже видел, там, в Гурьево, на страшной фотографии из невинного семейного альбома. Здесь не было логики, морали и благородства, только древние инстинкты – древние, как сама жизнь.
Он успел подумать, что будет с Ритой, когда его убьют. Ведь этот краснолицый точно так же набросится и на нее, он будет видеть в ней только добычу, повод, предлог, но никак не женщину, и даже – не человека. ДОБЫЧУ.
И эта мысль... То, что она пришла ему в голову... Говорило о том, что он проиграл... Еще один из уроков Сошника, быть может, самый главный: «Никогда не думай о том, что будет потом. Важнее всего то, что происходит сейчас».
И он... Все-таки подумал.
Мезенцев метнулся вперед с неожиданной стремительностью, ему почти удалось схватить ружье за стволы, но в последний момент Джордж успел отдернуть ружье и развернуть так, чтобы нанести сильный удар прикладом. Однако краснолицый оказался к этому готов. Он подставил левое запястье, тряпка смягчила удар, правой рукой он схватился за цевье и молниеносно ударил Джорджа ногой в живот.
Джордж выдохнул и отскочил. Удар пришелся по касательной, но краснолицый подобрался ближе и рванул ружье на себя.
Джордж ощутил на себе его силу. Его ноги внезапно оторвались от земли. Джордж почувствовал, как левая рука теряет контроль над ружьем, которое, собственно, и ружьем уже не было – теперь оно превратилось в большую и прочную дубину. Мезенцев снова потянул его на себя и снова пнул.
Джордж увернулся, но ему пришлось разжать левую руку, пальцы правой скользили по ложу, и краснолицый стал поворачивать ружье, пытаясь разжать его хватку.
Джордж увидел его лицо – так близко от себя. И... он действительно испугался. В лице краснолицего не было ничего человеческого... если не считать красноты. И бежать... наверное, это был самый правильный выход. Нужно было так и сделать – с самого начала. А еще лучше – спрятаться и запереться в доме, но Рита... Она закрыла перед ним дверь.
«И, может быть, она поступила правильно... Или... Она хотела этого?»
Теперь бежать было поздно.
У мужика оказались красивые дельтовидные мышцы, широкая грудь и плоский, в квадратиках мускулов, живот. Он чем-то походил на Конана-варвара в исполнении Шварценеггера... Ну, может быть, на Конана в не самой лучшей форме... Но вполне достаточной для того... «Чтобы убить меня...»
Ружье вырвалось из рук. Джордж отскочил назад и завел руку за спину. Нож! Черт возьми, как он был прав, что не выбросил его!
Он достал из чехла нож, нажал кнопку, лезвие выскочило, Джордж убрал вторую руку за спину, надеясь нанести неожиданный удар. Куда? Он делал ложные выпады, переносил тяжесть тела с одной ноги на другую, одновременно перекладывая «перо» из руки в руку.
Так учил Сошник. Возможно, парень сам не знал, что это – испанская школа работы с ножом, восходящая к Средневековью.
Но тогда все было по-другому. Двое разбойников кружили друг напротив друга, жонглируя за спиной навахами, надеясь на один молниеносный выпад. У него была не наваха, с клинком длиною почти в локоть, а обыкновенная «выкидушка», которой хорошо пугать пацанов и резать колготки девчонкам. Правда, для «камазиста» она сгодилась, но тот парень даже не подозревал о ней, да и сильно отличался от этого краснолицего.
– Этот фокус я знаю, – спокойно сказал Мезенцев. «Еще бы не знать – я писал об этом». – А как тебе такая штука?
Он первый сделал выпад, развернув ружье прикладом вперед и целясь прямо Джорджу в лоб. Джордж успел увернуться, ему показалось, что момент подходящий: стоит сейчас выпрыгнуть из-под руки краснолицего и ударить... Но тот, увидев, что удар прошел мимо цели, не стал отступать – он быстро повел прикладом, как косой, туда и обратно, только очень быстро, вложив в поворот силу мышц спины. Это заставило Джорджа присесть, и краснолицый, дотянувшись, несильно толкнул его ногой в грудь, заставив попятиться. Он прижимал его к ограде.
– Шансы равны. У тебя даже было преимущество, но ты его упустил...
Джордж переложил нож в правую руку и резко выбросил ее вперед. Лезвие просвистело перед самым лицом Мезенцева... Еще бы немного...
Но «бы» здесь не считалось.
Сколько потом ни пытался вспомнить Соловьев, он так и не понял, что заставило его расчехлить фотоаппарат. Возможно, ДРАЙВ, который был заключен во всем этом. У него уже был в активе снимок погибающего вертолета, но то, что происходило сейчас, было куда страшнее.
В случае с вертолетом СМЕРТЬ лежала, затаившись, на земле, между ней и людьми была металлическая оболочка машины, до поры до времени казавшаяся такой прочной...
А здесь – двое мужчин. Один – по пояс голый, с ружьем в руках, другой – истерзанный, с ножом... И СМЕРТЬ – где-то между ними. Они теснили ее, отгоняли друг к другу, пытались отфутболить... Откровенно говоря, Соловьев ставил на капитана. Он и не заметил, как поднес фотоаппарат к лицу, поймал две фигуры в видоискатель и стал нажимать на кнопку затвора. Он вел свой репортаж...
Секунды тянулись медленно. Первая кровь еще не пролилась. Оба понимали, что первая – она же будет и последняя. Один неверный выпад, одно неловкое движение на траве – и все. Останется только добивать.
Сейчас все зависело от того, кто первый дрогнет. Для кого ожидание конца покажется более мучительным, чем сам конец.
Мезенцев держался увереннее, он не делал лишних движений, но при малейшей возможности теснил противника. Стоило Джорджу отступить хотя бы на несколько сантиметров, и Мезенцев тут же сокращал расстояние, отвоевывая пространство. Обычная тактика в боксе, он захватывал центр ринга, оттесняя Джорджа к канатам: в данном случае – к ограде.
На его стороне было преимущество: руки у него были длиннее, да и ружье добавляло лишние сантиметры.
Наконец Джордж уперся спиной в штакетник и замер.
Все трое – одновременно – поняли, что это – предел. Грань. Сейчас все решится. Или Мезенцев сделает выпад и попадет, или он промахнется, и тогда Джордж извернется и ударит из-под его руки в обнаженное тело, или Джордж попытается его опередить и бросится первым...
На мгновение все застыли, это было похоже на вертолет в зеленом облаке... Соловьев нажал на кнопку затвора, но он знал, что ДРАЙВ на фотографии будет неразличим. Теперь он повис в сгустившемся воздухе, в этой тишине, в этом напряженном молчании, в этих до предела обострившихся запахах пота от двух мужских тел, работающих на пределе, потому что, быть может, это был последний пот, текущий по их спинам и лбам.
Глаза... Они в последний раз посмотрели друг другу в глаза... И не увидели ничего. Затем Мезенцев опустил взгляд, поймав на прицел подбородок Джорджа, а Джордж смотрел на его грудь.
Никаких ложных выпадов, вязкая напряженная тишина.
Мезенцев прыгнул первым. Приклад по длинной дуге рванулся от его бедра к виску Джорджа. Джордж одновременно приседал и выставлял для защиты левую руку...
Как в замедленном кино Соловьев увидел, что отполированное ложе проплывает НАД рукой. В считанных сантиметрах, но – НАД. Раздался глухой хруст. Джорджа отбросило на землю. Он пробовал подняться, но развернувшийся приклад прямо торцом ударил ему в нос. Снова раздался хруст, но уже более громкий, и вслед за ним – бульканье, как это бывает, когда остатки грязной воды втягиваются в сток раковины. Джордж не кричал. Он не успевал ответить криком. Приклад снова поднялся. Джордж извернулся. Он не тратил время на то, чтобы убрать голову, он изо всех сил всадил лезвие в голень Мезенцеву, но тот даже не покачнулся. Он охнул – скорее не охнул, а выдохнул, одновременно с выдохом опуская ружье.
Ружье поднималось и опускалось. Мезенцев колотил им, как дворники рубят ломом лед. Ноги Джорджа неестественно задергались, он не пытался пнуть своего убийцу и не пытался отползти, это начиналась агония. Капитан на мгновение повернулся, Соловьев с ужасом увидел, что голая грудь и лицо у него покрыты мелкими брызгами крови.
Капитан захохотал. Соловьев больше не снимал. Трясущимися руками он схватил «Никон», выпрыгнул из кабины – он вдруг забыл про ступеньки – и помчался прочь.
За его спиной послышался вопль:
– РИТА-А-А!!!
Он на бегу оглянулся. Ему показалось... Наверное, просто показалось, с такого расстояния – он успел отбежать достаточно далеко – он бы не смог четко разглядеть... Ему показалось, что он видит руки Джорджа, прижатые к голове, фаланги пальцев были вдавлены в красное месиво, появившееся на месте лица. Белые сломанные косточки торчали, как свечи из торта.
