Анна Белкина - G.O.G.R.
Петру Ивановичу показалось, что Маргарита Садальская приняла Валерию Ершову куда охотнее, чем приняла бы Грибка. Не ожидая никаких подвохов и сюрпризов, крашеная брюнетка Садальская предложила достаточно робкой Ершовой присесть на мягкий стул и расслабиться. Несмотря на свою робость, Ершова была любопытна. Она быстренько уселась на предложенный стул и предоставила свои мозги в распоряжение «врача-оккультиста» Маргариты Садальской. Маргарита Садальская делала свою работу — она отправила Ершову в состояние сомнамбулы и подсунула ей под руку лист бумаги и ручку.
— Нарисуйте портрет вашей классной руководительницы, — потребовала Маргарита Садальская в качестве проверки.
Валерия Ершова схватила ручку и начала елозить по бумаге. Буквально минут через десять на чистом листе возникло симпатичное женское лицо, правда, слегка подпорченное химической завивкой и неподходящей формой очков.
Серёгин сидел тут же, в кабинете, наблюдал за действиями «оккультистки» и думал о том, что после Ершовой нужно будет знакомить её с Грибком, хочет она этого, или нет.
— Прекрасно! — Маргарита Садальская взглянула на рисунок Ершовой и убедилась в том, что настроила её на нужную «волну».
Подсунув Валерии другой лист, Садальская распорядилась:
— А теперь — рисуйте Геннадия. Геннадия рисуйте, — Маргарита Садальская наклонилась к «подопытной», заглядывала ей в глаза, словно пришелец из страшной фантастики, зомбирующий человека.
Ершова снова схватила ручку и принялась чиркать по белизне чистого листа. Она не блеяла и не мычала, а легко и просто изобразила некое лицо. Всё! Можно считать, что коварный выборочный гипноз, который так тормозит следствие, побеждён и развеян!
Серёгин с нетерпением потянулся через стол и схватил «шедевр» Валерии Ершовой. Рисунок выполнен на уровне архитектора. Интересно, заканчивала она что-то, или нет?
Глянув на портрет «милиционера Геннадия», Пётр Иванович просто не поверил собственным глазам! Нет, это был не Тень, не Мильтон, не вампир, и не дьявол. С нарисованного простой синей шариковой ручкой портрета на Серёгина взирал ни кто иной, как… Сергей Петрович Зайцев, следователь Калининской районной прокуратуры!
Вот, оказывается, кто такой «милиционер Геннадий»! А они с Сидоровым связались с этим пьющим Поливаевым, ловили вместе с ним «чертей»… Даже портрет его «мужика» по отделениям рассылали, в надежде на то, что где-нибудь отыщется такой сотрудник, а ведь его не существует в природе! «Милиционер Геннадий» — это Зайцев!
Маргарита Садальская косилась на Петра Ивановича каким-то странным недобрым взглядом и незаметно усмехалась «в усы». Ошарашенный новым и неожиданным «появлением» в этой запутанной истории Зайцева, Серёгин её взгляд не замечал, а разглядывал портрет «кисти» Ершовой, словно лишний раз желая убедиться в том, что её «Геннадий» — действительно, Зайцев.
Валерия Ершова смогла с помощью «оккультистки» покинуть «нирвану» и переселиться обратно, в реальный мир. Узрев на столе свои рисунки, она изумилась и выдохнула:
— Это что, я нарисовала?
— Да, это ваши рисунки, — подтвердила Маргарита Садальская.
— Но… я никогда не умела рисовать… — пробормотала Ершова. — Я даже белочку в школе, и то на тройку нарисовала…
Серёгин решил проверить качество работы Маргариты Садальской, показал Ершовой нарисованный ею портрет Зайцева и спросил:
— Это Геннадий?
— Да, это он! — с видимым оживлением воскликнула Валерия. — Он, Геннадий!
Около изолятора уже сгрудилась небольшая толпа. В общей массе выделялась могучим торсом, шваброй, и серой телогрейкой техничка Зоя Егоровна, а так же — приплёлся дворник Карпухин. Причиной сего собрания явились некие странные выкрики, что раздавались именно из изолятора. И кричал словно бы не человек, а какая-то коза… Или, нет, там не только коза: там, кажется, есть ещё и корова… И баранов стадо…
Собравшиеся надоедали вопросами милиционеру-охраннику, а тот только пожимал плечами — он сам был крайне изумлён «материализовавшимся» в изоляторе зверинцем. Пойти и посмотреть, что там такое случилось, охраннику не позволял пост, который нельзя было покидать. Вот и приходилось бедному пятиться от наседающей со шваброй Зои Егоровны.
— А ну, рассказывай, у кого там коровник?! — требовала Зоя Егоровна, потрясая шваброй и брызгая с тряпки грязной водой.
А молоденький милиционер-охранник, который служит в милиции всего вторую неделю, пятился назад до тех пор, пока не упёрся лопатками в прохладную твёрдую стенку.
Муравьёв знал, что в изоляторе нет зверинца — в изоляторе есть не разгипнотизированный Садальской Интермеццо. Это он, «король воров», издаёт все эти животные звуки и пугает отделение. Муравьёв набрался храбрости и решил-таки шагнуть за порог «колдовской пещеры Гингемы», то бишь, зайти в кабинет Садальской и напомнить ей про Николая Светленко. Постучавшись, Муравьёв приоткрыл дверь и просунул в кабинет Садальской только голову. Заметив, что в кабинете есть ещё и Серёгин, Муравьёв расхрабрился и даже зашёл внутрь.
Услышав о том, что преступник остался в «нирване», Маргарита Садальская бросила виноватый взгляд на Петра Ивановича и отправилась в изолятор — утихомиривать «короля воров». Серёгин отправился туда вместе с ней — ему было интересно взглянуть на «камлающего» Интермеццо.
Николая Светленко обнаружили в весьма странном положении. Он валялся под нарами, временами пытался ползать на четвереньках и бодать стенку, а так же — не переставая, орал нечеловеческим голосом:
— Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Му-у-у-у!
— Он всегда так делает, когда его гипнотизируют, — сказал из-за спины Садальской Муравьёв.
— Хм… — хмыкнул Серёгин, ухватившись за собственный подбородок, наблюдая за тем, как Интермеццо в очередной раз пытается забодать стенку несуществующими рогами. — Карпец у Лисичкина вёл себя точно так же…
— Му-у-уы-ы-ы!!! — заревел «король воров», взвившись на дыбы, словно резвый жеребец.
Маргарита Садальская с помощью Муравьёва впихнула «дикаря» на нары, а потом скомандовала ему проснуться. Николай Светленко распахнул вмиг прояснившиеся глаза, сел на нарах, как человек, и сказал по-человечески:
— А… я вам что-то рассказал?
— Извините, только «му», — Муравьёв снова хихикал не над Колей, а над «Гингемой» Садальской.
Интермеццо заметно помрачнел и поджал под себя ноги. Кажется, он изо всех сил старался что-то сообщить, но ему не позволял выборочный гипноз. Но Маргарита Садальская же справилась с Ершовой! Пётр Иванович надеялся, что она так же «поборет» и Интермеццо. Только сначала она должна посетить Грибка — надо же вернуть ему личность, в конце-то концов!
Глава 125. И мертвые воскреснут…
— Я решила, что уговорю родителей разрешить мне вернуться обратно в Донецк, — говорила Ершова, сидя в кабинете Серёгина. — Сделаю в квартире ремонт и найду работу по специальности. Раз Чеснок арестован — кого мне теперь бояться?
Серёгин одобрял смелое решение Валерии Ершовой и параллельно размышлял над тем, как бы ему добраться до сгоревшего автомобиля Ярослава Семенова. Если экспертиза докажет, что найденное в нём тело не принадлежит Ярославу — то у Петра Ивановича окажется набор доказательств, достаточный для того, чтобы предъявить Зайцеву обвинение а злоупотреблении служебными полномочиями.
Ершова подписала протокол опознания «Геннадия» — Зайцева и заторопилась назад в Кременец. Маргарита Садальская сейчас занималась Борисюком и Соколовым, в который раз «отложив» Грибка в долгий ящик. Серёгин проводил Ершову до выхода и вернулся в кабинет, чтобы упорядочить новые материалы «Дела № 37» и подшить их в папку. У изолятора снова собирались зеваки — начал «камлать» Грибок.
Пётр Иванович зашёл к нему в камеру и увидел, что на этот раз Грибок ведёт себя не так, как всегда при «камлании». «Яйцеголовый» бомжик ходил кругами по камере, заложив за спину руки, и ревел голосом Глеба Жеглова:
— Я тебе уже сказал, что тебя ждёт, Копчёный! Смотри в глаза, я ещё не таких р-раскалывал! — рыкнул Грибок и наклонился над пустотой, словно заглядывал в глаза кому-то, кто сидел перед ним на воображаемом стуле. — Если ты, Копчёный, не расскажешь, как ты взял кассу, тебе придётся познакомиться со слоником! Ты сполна узнаешь, на что способен «слоник», Копчёный!
Грибок разыгрывал целый этюд. Он достал из ящика несуществующего стола мнимый противогаз и принялся напяливать его на голову виртуального преступника. Серёгин даже представил себе, как обитающий в параллельном мире «Копчёный» вырывается из рук Грибка и начинает задыхаться в «слонике». Грибок сделал резкое движение рукой, словно сдёрнул со своего «Копчёного» противогаз, а потом снова заревел в пространство:
