Деон Мейер - Кровавый след
— Тогда у тебя ничего не останется, Кастет. Ничего и никого.
Кастет Снайдерс зарычал и бросился на Матта Яуберта.
Яуберт отодвинулся от него подальше. Готово! Кастет теперь в их руках!
Джонни Октябрь подождал, пока Снайдерс успокоится, и, как всегда вежливо, произнес:
— Кастет, у тебя есть выход. Террористу не обязательно все знать. Но ты должен нам помочь.
106
Кастет отвечал на вопросы односложно и невнятно — изуродованные губы не давали ему правильно произносить взрывные звуки. Глаза его сверкали ненавистью и яростью, руки слегка дрожали.
Джонни Октябрь спросил:
— Кто сидел за рулем «мерседеса», когда в вас врезался автобус?
— Маннас Винк.
— Личный шофер Террориста?
Кастет кивнул.
— Теперь ты должен сказать, где нам копать.
Снайдерс отвернулся.
— Последний раз спрашиваю.
— В «Монтэгю-Гифт». В Филиппи.
— На фермах? Рядом с Митчеллз-Плейн?
В ответ он получил лишь кивок.
— Где именно?
— Рядом с дюнами Олибум. На той стороне, где «Моргенстер».
Октябрь кивнул, как будто знал, где это находится.
— А тот труп, что вы зарыли у Атлантиса?
— У ворот стрельбища. В углу. За отметкой в девятьсот метров.
— Девятьсот метров?
Еще один кивок.
— Что это значит?
Снайдерс покачал головой; видимо, считал, что он и так сказал достаточно.
— Кастет, кто там похоронен? Кого вы зарыли на стрельбище?
Молчание.
— Что произошло? Как вы убили Флинта?
Гангстер отвернулся, уставился в стену.
— Кто подбросил его машину к спортивному клубу?
Молчание.
Наконец, Октябрь сказал:
— Кастет, я свое слово сдержу. Но учти, если ты нас обманываешь…
Они встали. Октябрь позвонил к себе в участок, объявил общую тревогу. Предупредил, что предстоят раскопки. Матт Яуберт позвонил жене и велел не ждать его, а ложиться спать.
Ночь предстояла долгая.
Сначала они поехали на ферму в Филиппи. Разбудили хозяина, он указал место, о котором говорил Кастет. Вереница машин медленно ехала по песку.
Третий час ночи, ярко горят фары полицейских машин и микроавтобуса экспертно-криминалистической службы, собаки-ищейки заливаются лаем, виляют хвостами, ищут след. Полицейские сосредоточенно работают лопатами. Совсем рядом — жилые кварталы Вестридж и Вудландс. Митчеллз-Плейн спит. Где-то вдалеке мычит дойная корова.
Страшную находку обнаружили в семь минут четвертого. Остальные бросили лопаты и подбежали к яме. Осветили прожекторами… Двое мужчин развернули лежащий в яме сверток. Труп, завернутый в старое черное покрывало с выцветшим оранжевым узором… Лицо вполне сохранилось, и Яуберт, взглянув на лицо с пулевым отверстием между глаз, сказал:
— Это он. Это Дани Флинт.
Тут же лежал и пистолет. Джонни Октябрь аккуратно положил его в полиэтиленовый пакет для улик.
Яуберт понимал, что должен позвонить Тане Флинт. Она имеет право узнать о судьбе мужа. Но он позволил ей поспать еще несколько часов, прежде чем ее жизнь снова перевернется.
Поиски в районе Атлантиса начались только в четверть шестого утра; на востоке уже показалась зеленая полоска, поднялся юго-восточный ветер, его порывы сметали с лопат кучки песка. «Воротами» Кастет Снайдерс назвал главный въезд на стрельбище министерства обороны ЮАР. Ворота не закрывались; незваных гостей отпугивали лишь желтая предупредительная надпись на двух языках — африкаанс и английском: «Посторонним вход воспрещен». Слева, сразу за воротами, помост для стрельбы из снайперских винтовок на дистанцию в девятьсот метров… Помост представлял из себя насыпь из бетонных блоков, песка и гравия. Насыпь была высотой с Яуберта. В ширину насыпь была шагов двадцать. Песчаная насыпь оказалась скошенной. Им предстояло обследовать участок в сто пятьдесят квадратных метров песка, поросшего травой. Идеальное место, чтобы спрятать труп. Если на стрельбище нет военных, один человек без труда может следить за единственной подъездной дорогой, а еще двое быстро выкопают могилу в песке, невидимые с дороги из-за насыпи.
Под руководством Толстого и Тонкого, Лорела и Харди — так прозвали двух экспертов-криминалистов, — констебли из участков Атлантис и Тейбл-Вью начали аккуратно окапывать северную границу участка.
Пробило шесть часов; никакого результата.
В половине седьмого Яуберт понял, что больше нельзя откладывать телефонный звонок.
Он забрался в свою машину, подальше от ветра, и набрал номер.
Она ответила сразу, как будто давно не спала.
— Таня, у меня плохие новости.
Судя по звуку, изданному ею, он понял: несмотря ни на что, она еще надеялась.
— Мне очень жаль, — добавил Яуберт, понимая, что не может ее утешить.
— Как он умер?
— Его застрелили.
Она долго молчала и наконец спросила:
— Кто?
Он тянул время; сказал, что они пока не знают, но до конца дня обязательно выяснят все.
— Я хочу знать, — сказала она.
В десять минут седьмого нашли первый труп.
Могила оказалась неглубокой, меньше метра. Ее вырыли посередине насыпи. Яуберт опустился на колени рядом с Октябрем и Бучинги и наблюдал, как эксперты в слабом предутреннем свете осторожно сметают с трупа песок щетками и метелками. Остальные расширяли могилу, оттаскивали в сторону ведрами песок и высыпали его аккуратной кучей.
— Женщина, — с удивлением заметил Октябрь.
Все увидели кожаные сандалии, очертания женской фигуры, облепленной серо-белым песком. Криминалисты медленно и торжественно смели песок с лица жертвы. Три пулевых отверстия… Лицо практически уничтожено. Только длинная черная коса осталась нетронутой.
— Они ее даже не завернули.
Констебль извлек из песка желтую сумку. Октябрь, надевший резиновые перчатки, открыл ее, нашел кошелек женщины, а в нем — водительское удостоверение.
— Корнелия Йоханна ван Ярсвелд, — тихо прочел Октябрь.
Неожиданностью для всех стал второй труп. Он лежал в метре от женщины, а то и меньше, на той же глубине, только верхняя часть туловища была туго обмотана черным пластиковым мешком. Когда криминалисты сняли мешок, Октябрь ахнул:
— Ничего себе! Это же Птичка!
Джонни Октябрь послал отряд спецназа арестовывать Терренса Ричарда Бадьеса и его шофера, Маннаса Винка. Он приказал направить к дому Бадьеса в Вейнберге как можно больше людей. И везти арестованных в отдельных машинах.
Их доставили в вейнбергский участок. Террориста Бадьеса посадили в камеру предварительного заключения, откуда он время от времени кричал:
— Я имею право на адвоката, фашисты, сволочи гребаные! — и самодовольно ухмылялся.
Винка привели в комнату отдыха и сразу же приступили к допросу.
— Я всего лишь водитель, — повторял он.
Винк оказался невысоким, суетливым человечком; он активно помогал себе жестикуляцией. Лицо под желтовато-белой панамой было прорезано глубокими морщинами. Жилистые предплечья в татуировках.
Бучинги и Яуберт сидели и слушали. Октябрь тихо и вежливо обрисовал ему ситуацию.
— Маннас, у тебя крупные неприятности; ты в беде.
— Я всего лишь водитель.
— Ты соучастник, Маннас, в трех убийствах. У нас есть видеозапись, которая изобличает тебя. Знаешь, та самая, с помощью которой Дани Флинт пытался шантажировать Террориста. Так вот, повторяю, тебе грозят крупные неприятности.
— Не знаю никакого Флинта.
— Нет, знаешь; ты копал могилу в «Монтэгю-Гифт». Но даже не это твоя самая большая проблема. Ты соучастник в убийстве Птички. В Поллсмуре ты и часа не протянешь. А я тебя сейчас именно туда и отправлю.
— Я всего лишь водитель! — повторял Винк, но глаза у него забегали.
— Я отправлю тебя в Поллсмур, а видеозапись покажу всем твоим сокамерникам. На замедленной скорости.
Винк горестно охнул. Руки у него вдруг застыли.
— Но мы с тобой можем помочь друг другу.
107
— Все вышло из-за той сделки, — сказал Маннас Винк. — Она с самого начала не задалась.
Они с Террористом, Кастетом Снайдерсом и Птичкой де ла Крусом уехали за город, проехали мимо Атлантиса, километрах в десяти за Мамре. Возможно, дело было двадцать девятого сентября, он не помнит. Террорист и Птичка спорили о каких-то «партнерах», но имен этих партнеров они нарочно не называли: считали, что Винк и Кастет не должны их знать.
— Что за партнеры? — спросил Джонни Октябрь.
Винк ничего не знал. В сделке с алмазами «Вороны» выступали в роли посредников, а больше ему знать не полагалось, ведь он был всего лишь водителем…
— А потом?
Потом они поехали, чтобы забрать товар. Встречу им назначили в десяти километрах за Мамре, в районе Порт-Джексона. Камешки привезла белая сучка; она угрожала им пистолетом. Держалась высокомерно, с Птичкой говорила как с дерьмом последним.
