Аллан Фолсом - Изгнанник
Чтобы абсолютно удостовериться в том, что речь не идет о фантастическом случайном совпадении, ученые решили привлечь к генетическим исследованиям живых людей. У императрицы Александры, жены царя Николая и матери Алексея, была старшая сестра — принцесса Виктория. Дочь Виктории получила известность как принцесса Греческая Алиса. Сын Алисы принц Филип, герцог Эдинбургский — супруг королевы Великобритании Елизаветы II, тоже участвовал в исследовании, заключавшемся в проведении «генетической параллели» с его двоюродной бабкой — императрицей Александрой, для чего воспользовались образцами костной ткани ее останков. Последовательности ДНК и их повторения вновь идеально совпали. Потом все четыре пробы были сопоставлены с итогами анализа ДНК самого Питера Китнера. И опять точное совпадение!
В совокупности эти свидетельства полностью снимали вопросы о том, уцелел ли царевич Алексей Романов, когда в доме Ипатьева казнили всю его семью, и является ли Питер Китнер его сыном, причем единственным, как о том говорят документы и люди, знавшие почтенное семейство. Связь между прошлым и настоящим стала ясной, простой и безошибочной: Петр Романов-Китнер — истинный глава дома Романовых, и в качестве такового его следует считать царевичем.
Екатерине оставалось одно — разыграть карту Анастасии и заявить протест. Утверждать, что анализ ДНК ничего не доказал, а Китнер может в такой же степени претендовать на принадлежность к царской династии, как когда-то Анна Андерсон. Но она знала, что такие усилия будут напрасны и лишь поставят в глупое положение ее саму, а также ее мать и сына.
Да и триумвират прибыл из Москвы не просто так. Мэр, министр обороны и Патриарх заранее изучили материалы исследований, поручили своим помощникам опросить экспертов, проводивших работы, позаботились о том, чтобы манипуляции с ДНК были осуществлены еще в трех, никак не связанных между собой лабораториях, и, наконец, пришли к определенным выводам. Более того, российский президент Павел Гитинов пригласил Китнера в свою летнюю резиденцию на Черном море. И там, в присутствии триумвирата и спикеров обеих палат российского парламента — Совета Федерации и Государственной Думы, лично просил его вернуться в Россию, чтобы тот в качестве номинального монарха практически и духовно способствовал единению нации, разъедаемой социально-экономическими недугами, а также формированию новой России, которая вернула бы себе былой статус мировой державы.
Не спуская глаз с Питера Китнера, великая княгиня Екатерина Михайловна медленно поднялась. Глядя на нее, встал с места и великий князь Сергей. А за ним и его бабка — великая княгиня Мария.
— Петр Романов. — Звучный голос Екатерины наполнил гулкий зал. Присутствующие повернули головы, следя за тем, как она поднимает в его честь кубок, украшенный гербом Романовых. — Семья великого князя Сергея Петровича Романова рада и польщена приветствовать у себя наследника российского престола.
Встали и другие. Приветственно взметнулись ввысь бокалы. Стояли все — князь Дмитрий, мэр Москвы Николай Немов, министр обороны маршал Игорь Головкин, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Григорий II.
Настала очередь и ему присоединиться к ним. Седовласый Петр Романов-Китнер выглядел по-настоящему царственно, его темные глаза сияли. Приветственно подняв обе руки, он принимал почести. А потом, выждав, коротко кивнул, что означало: царская корона принята.
73
Коваленко слишком поздно заметил брошенную кем-то машину. Он резко вывернул руль, чтобы избежать столкновения, и его «ML-500» юлой закрутился на скользкой поверхности. Через долю секунды машина наехала на снежный вал, обрамлявший противоположную сторону дороги. Два колеса поднялись в воздух, потом вновь опустились на дорогу. «Мерседес» развернуло, он задом пробил стену из снега и заскользил вниз по длинному откосу, словно санки. Машина увязла в глубоком снегу на краю скалы. Двигатель по-прежнему работал, фары светили.
— Коваленко! — позвал Мартен. Борясь с тугим ремнем безопасности, он дернулся, всматриваясь в неподвижный профиль спутника, замершего за рулем. Через секунду, которая показалась вечностью, русский медленно повернулся и посмотрел на него:
— Да в порядке я, в порядке. Вы-то как?
— Нормально.
— Куда это нас черт занес?
Николас нащупал ручку, потянул ее и распахнул дверь. Внутрь ворвались снег и морозный воздух — машина слегка покачнулась. Он осторожно выглянул наружу. Скудного освещения хватало лишь на то, чтобы рассмотреть темный обрыв, начинавшийся сразу за дверцей. Снизу доносился далекий шум воды. Высунувшись чуть подальше, Мартен почувствовал, что машина кренится вместе с ним, и тут же замер.
— Что там? — спросил Коваленко.
Заснеженный выступ, а внизу — кромешная тьма. Это было все, что он смог разглядеть. Мартен медленно переместился внутрь и закрыл дверь:
— Мы на краю пропасти.
— Чего?
— Пропасть. Скала. Что тут непонятного? Хорошо, если на трех колесах стоим.
Коваленко вытянул шею, чтобы посмотреть. Машина качнулась вместе с ним.
— Осторожно!
Его спутник застыл на месте. Николас напряженно смотрел на него:
— Не знаю, какая там глубина. И вовсе не горю желанием это выяснить.
— И я не горю. Думаю, что и Ленар тоже. Ему главное, чтобы машину целой вернули.
— Который час?
Коваленко осторожно, боясь сделать лишнее движение даже глазами, покосился на приборную панель.
— Как раз полночь.
Мартен глубоко вздохнул:
— Снег валит, полночь, а мы черт знает где, да еще и с дороги скатились. Чихнуть боишься — тут же дальше вниз улетишь. Или потонешь, или окоченеешь до смерти, или сгоришь, если машина вдруг вспыхнет. Даже если с вашего мобильника дозвонишься кому-нибудь, то как объяснишь, где мы? Мы же сами не знаем. А если бы и знали, вряд ли кто-нибудь сюда добрался бы раньше утра. И то в случае крайнего везения.
— Что же нам делать?
— Есть надежда, что хотя бы двумя колесами мы стоим на твердой земле. Может быть, и выедем…
— Что значит «может быть»?
— А вы в состоянии предложить что-то более дельное?
Русский некоторое время размышлял над альтернативами — но недолго, так как ничего придумать не удалось.
— Во всяком случае, одно нам не помешало бы, — глубокомысленно изрек он. — Если бы удалось снизить нагрузку на пассажирское сиденье.
— Не спорю.
— Однако слезть вам с сиденья затруднительно — тут же вниз ухнете, да еще, чего доброго, и машина за вами следом.
— Тоже верно.
— Поэтому я вылезу из дверцы с моей стороны, а вы тем временем плавно переберетесь за руль. А потом, как вы сами говорите, попытаетесь выехать отсюда.
— А вы будете спокойно стоять рядом и смотреть, что из этого выйдет. Так, что ли?
— Мистер Мартен, если машина в самом деле кувыркнется вниз, не обязательно, чтобы в ней было два человека. Хватит и одного.
— Однако этим человеком вы быть не желаете. С вашей точки зрения, на эту роль лучше подхожу я.
— Может, это и слабое утешение для вас, но если вы полетите в пропасть, я все равно тут замерзну до смерти. Наверняка.
С этими словами Коваленко отстегнул ремень безопасности и толкнул дверь, открывая ее. Под напором ветра она тут же стала закрываться, однако он налег на нее плечом и все же распахнул.
— Ну, я пошел. А вы тем временем переползайте сюда.
Коваленко плавно заскользил из-за руля. Мартен осторожно переместился в сторону центральной консоли, изо всех сил стараясь перенести центр тяжести на сторону водителя. Внезапно «мерседес» со скрипом начал крениться в сторону пропасти. Детектив мгновенно плюхнулся назад, всем телом навалившись на краешек сиденья. Машина вновь стала неподвижна.
— Господи… — просипел он.
— Не шевелитесь, — скомандовал Николас. — Дайте пересесть спокойно.
Опершись рукой на сиденье водителя, а затем опустившись на локоть, чтобы максимально перенести туда массу своего тела, он приподнялся и плавно опустился на кресло, подтянув потом ноги — одну за другой.
Мартен поднял глаза и увидел, что находится нос к носу с русским. Ветер, внезапно налетевший снова, хлопнул Коваленко автомобильной дверцей по заду, и тот всем весом обрушился на своего спутника. Они больно стукнулись носами, а машина угрожающе качнулась в сторону пропасти.
Николас отпихнул русского в снег и наклонился в ту же сторону настолько, насколько мог. Этого оказалось достаточно, чтобы в очередной раз придать «мерседесу» устойчивость.
— Поднимайтесь, — велел он, — и закройте дверь.
— Что?
— Поднимитесь и закройте дверь. Осторожно.
Коваленко восстал из снега, словно призрак:
— Вы уверены?
— Уверен.
