Тэми Хоуг - Прах к праху
— О боже! — пробормотала Кейт, потрясенная этим жутковатым зрелищем, пятясь к столу в надежде, что ей удастся воспользоваться телефоном.
Роб стоял примерно в шаге и разглядывал девушку с каким-то странным интересом, словно ученый-биолог, изучающий новый образчик животного мира.
— Поговори со мной, Эйнджи, — тихо произнес он. — Расскажи нам, что ты сейчас чувствуешь?
— Боже праведный, Роб! — оборвала его Кейт, снимая телефонную трубку с рычага. — Оставь ее в покое! Сходи на кухню и намочи несколько полотенец!
Вместо этого Маршалл шагнул к Эйнджи, вытащил из кармана пальто шестидюймовую дубинку, обтянутую черной кожей, и со всей силы ударил девушку по спине. Та вскрикнула и, выгнув спину, как будто тем самым пыталась ослабить боль, завалилась на бок.
Кейт застыла на месте, глядя на босса, растерянно разинув рот.
— Что?.. — начала было она и попыталась сглотнуть застрявший в горле комок. — Что это, черт побери, на тебя нашло?
Роб Маршалл смерил ее взглядом, полным ненависти. Этот взгляд пронзил Кейт, словно острый клинок. Она едва ли не физически чувствовала, как от Маршалла исходят жаркие волны презрения, обонянием ощущала сочившийся из его пор кисловатый зловонный запах злобы. Она даже не сдвинулась. Время как будто замерло. Затем до нее дошло, что телефон молчит, и в ней тотчас ожил инстинкт самосохранения.
— Ты презираешь меня, сраная сучка! — злобно прорычал Роб.
Гнусные слова и кроющаяся за ними ненависть были сродни удару под дых. На мгновение они ошеломили ее, затем потрясли все существо. Неожиданно все встало на свои места. «Кто душил тебя, Эйнджи? Ты знала этого человека?» — «Конечно… и вы тоже…» «Ты последняя дура! И уже почти труп!»
«Роб Маршалл? Нет, не может быть», — мысль едва не рассмешила ее. Почти. Если не считать, что до той минуты, как он появился здесь, телефон работал. И вот теперь Маршалл стоит перед ней с дубинкой в руке.
Кейт положила трубку.
— Ты меня достала! — со злостью бросил Роб. — Ты все время клюешь, клюешь, клюешь меня. Пакостишь, пакостишь, пакостишь. Унижаешь меня. Задираешь нос.
Он стоял на разбросанных по полу профилях жертв. Каждый человек по-своему жертва — не одного, так другого. Эта мысль не менее десятка раз приходила ей в голову сегодня утром, когда она просматривала отчеты, правда, так и не успев изучить их внимательно.
Лайла Уайт — избита наркоторговцем.
Фон Пирс — изнасилована.
Мелани Хесслер — тоже изнасилована.
И все трое в то или иное время прошли через отдел по работе с потерпевшими и свидетелями. Единственной, кто не вписывалась в эту схему, была Джиллиан Бондюран.
— Но ведь ты адвокат потерпевших! О господи! — пробормотала она.
Адвокат, который благодаря своему положению слушал нелегкие признания людей — главным образом женщин, — которые были жертвами. Жертвами домогательств, оскорблений, унижений, избиений, изнасилований…
Сколько раз он заставлял ее присутствовать при прослушивании записей бесед с Мелани Хесслер? Роб слушал их внимательно, то и дело прокручивал запись назад. Снова и снова воспроизводил отдельные куски.
Кейт мысленно перенеслась в машину Ковача на месте убийства Мелани Хесслер, прокручивая в голове запись на диктофоне, оброненном убийцей. Мелани умоляла убийцу пощадить ее, захлебывалась от боли, молила о скорой смерти, которая положит конец ее мучения.
Ей вспомнилось, как Роб пошел посмотреть на обгоревший труп и вернулся весь взвинченный, явно чем-то расстроенный. Увы, то, что она по наивности приняла за потрясение, на самом деле было радостным возбуждением.
Боже мой!
В памяти тотчас всплыли все гадости, которые она когда-то говорила ему, и к горлу комом поднялась тошнота.
Боже мой, мне конец!
— Извини, — пролепетала она, мысленно прикидывая возможные повороты событий. От входной двери ее отделяли всего три-четыре шага.
По лицу Роба судорожными спазмами пробежала гримаса отвращения. Он зажмурил глаза, как будто в них порывом ветра бросило песок.
— Нет. Ты извиняешься не потому, что тебе стыдно и ты раскаиваешься. Нет, тебе страшно, потому что я тебя за это убью.
— Эйнджи, беги! — крикнула Кейт.
Она схватила со стола факсовый аппарат и, вырвав из розетки шнур, метнула его в Роба. Удар пришелся в грудь и заставил пошатнуться.
Кейт бросилась к двери, но поскользнулась на папке с отчетом. Этот промах стоил ей драгоценной доли секунды. Роб кинулся следом и успел одной рукой схватить ее за рукав, а второй — нанести удар дубинкой.
Даже сквозь плотную ткань пальто Кейт ощутила всю силу удара. Тяжелую, смертоносную, серьезную. Стукни Маршалл ее по голове, она бы рухнула на пол как подкошенная.
Кейт отклонилась вбок, чтобы вырваться из его хватки, и попыталась толкнуть Роба обратно в прихожую. Схватив его за левую руку, она выкрутила ее за спину. Затем толкнула спиной на столик в коридоре, а сама бросилась к входной двери, от которой, как показалось в эти секунды, ее отделяла миля.
Роб что-то прорычал и набросился на нее сзади. Они вместе полетели на пол. Кейт вскрикнула от боли — падая, она неловко подвернула руку и как пить дать растянула плечевые мышцы.
Боль обожгла огнем. Стараясь не обращать внимания, Кейт попыталась высвободиться и рванулась к двери. Увы, Роб вцепился в волосы и, потянув ее голову на себя, второй рукой, сжатой в кулак, ударил в висок. В глазах у Кейт потемнело, голова зазвенела как колокол, и ее как будто снова опалило огнем. Боль кинжалом пронзила лицо и нижнюю челюсть.
— Ах ты, сука! Сука! — повторял Роб снова и снова.
Затем его пальцы впились в горло. Кейт закашлялась и захрипела. Она отбивалась автоматически, отчаянно, из последних сил. Пыталась отодрать его руки, но пальцы Роба, короткие и сильные, сжимали горло железной хваткой
Она не могла дышать, ей казалось, что глаза готовы вылезти из орбит, а мозг вот-вот полезет наружу, как тесто из квашни.
Последним усилием угасающего сознания Кейт заставила себя расслабиться, сделать вид, что сдается. Роб продолжал сжимать ей горло еще несколько секунд, показавшихся Кейт вечностью, после чего ударил ее головой об пол. При этом он прорычал что-то, но слов она не разобрала, только почувствовала прилив крови к голове. Она судорожно хватала ртом воздух, из последних сил пытаясь не потерять сознания. Ей нужно продолжать думать — но только не о сгоревшей машине и не об обугленном теле ее клиентки, не о фотографиях вскрытия четырех убитых женщин, которых этот негодяй пытал, а затем лишил жизни.
— Думаешь, я не могу ничего делать толком? — прошипел Роб, рывком поднимаясь с пола. — Думаешь, я идиот? Думаешь, что ты умнее всех, а я ничтожество?!
Не имея возможности видеть его, Кейт еле заметно потянулась к карману пальто.
— Ах ты, гребаная сучка! — взвизгнул он и пнул ее ногой, не услышав в своем самоупоении стона, сорвавшегося с ее губ, когда мыс его ботинка соприкоснулся с лицом.
Кейт стиснула зубы и сосредоточилась на движении руки по полдюйма за один раз к карману.
— Ты меня плохо знаешь! — торжествующе воскликнул Роб и, схватив что-то со столика, сбросил на пол. Что бы это ни было, оно с грохотом упало на пол где-то ближе к кухне. — Ты ничего не знаешь обо мне, не знаешь моего истинного «я»!
Нет, она никогда и ни за что не заподозрила бы его! О боже, она проработала с ним рядом полтора года, и ей в голову не могло прийти, что он способен на такое. Она ни на минуту не усомнилась в мотивах, которые привели его в эту профессию. Наоборот, то, что он работал адвокатом потерпевших — готовым выслушивать, проводить с ними массу времени, — компенсировало все его недостатки. Во всяком случае, так ей казалось.
— Ты думаешь, я ничтожество? — снова взревел Маршалл. — Я НЕ НИЧТОЖЕСТВО! Я — АНГЕЛ ЗЛА! Я И ЕСТЬ ТОТ САМЫЙ КРЕМАТОР! Ну, что ты теперь думаешь обо мне, мисс Стерва?
Он опустился на корточки рядом и перевернул ее на спину. Кейт прикрыла глаза. Сквозь ресницы Маршалл казался размытым пятном. Руку она по-прежнему держала в кармане, сжимая металлическую пилочку для ногтей.
— Я приберег тебя напоследок, — гордо произнес Роб. — Ты еще будешь умолять меня, чтобы я тебя убил. И я это сделаю, причем с огромным удовольствием!
Глава 36
— Что случилось в ту ночь, Питер? — спросил Куинн.
Они сидели в небольшой грязноватой комнате с посеревшей побелкой в глубине здания мэрии, рядом с приемной следственного изолятора. Бондюран отказался от своих прав и отверг предложение отвезти его в больницу. Врачи обработали рану на голове прямо на ступеньках лестницы, где он попытался свести счеты с жизнью.
Эдвин Нобл отверг благородный порыв клиента, настояв на том, что будет присутствовать при допросе, и потребовал, чтобы Питера отправили в больницу независимо от его желания. Миллиардер, однако, настоял на своем, поклявшись перед десятком телекамер журналистов, что желает сделать публичное признание.
