Николай Волынский - Год беспощадного солнца
– Что там? Открывай лопатник! – приказал он. – Своими руками открывай! И опять – медленно.
Мышкин раскрыл бумажник, достал сто долларов и протянул гаишнику.
– Чтоб никто не мешал исполнению служебных обязанностей, – как можно мягче пояснил он. – И за скорую помощь. Мне нужен совет. Только совет. Или консультация.
Сержант взял купюру, потер ее между двумя пальцами.
– Настоящая, – поспешил заверить Мышкин. – Сам в банке получал.
– Ну, если сам… – проворчал гаишник. – Так чего тебе?
– Консультацию.
– Тут нас два консультанта.
– Понял! – осмелел Мышкин и достал такую же купюру.
– Тоже из банка?
– Из банка.
– И много у тебя таких? – прищурился сержант.
– Еще две.
– Потерять не боишься?
– Не боюсь! – убежденно заявил Мышкин. И многозначительно прибавил: – Жизнь дороже. Я же понимаю, куда пришел. Не в бандитскую малину.
Сержант смерил его взглядом и усмехнулся.
– Правильно просекаешь, мужик. Говори.
– У меня что-то с мотором. Вон моя машина. Посмотрите, пожалуйста. Может, что подскажете?
Из-за двери раздались два истошных вопля, слившиеся в один.
Другой гаишник крякнул в будке:
– Портки подтяни, шаболда! – и громче: – Что там у тебя, сержант?
– К тачке я пошел, вниз. Смотри на меня внимательно. Чуть что – стреляй, меня можешь не жалеть.
Мышкин сел в машину, отпер изнутри капот, но выйти сержант ему не дал.
– Сидеть! – неожиданно приказал он. В руке у него опять оказался пистолет. – Сидеть, я сказал!
– А… Что?..
– Руки на руль! – рявкнул гаишник. – И не шевелись. Иначе останешься с дырявой головой. На всю жизнь.
Он сунул голову в машину и принюхался. Потом снял пистолет с предохранителя и загнал патрон в ствол.
– Куда ж ты, мужик, жмура везешь? – деловито осведомился он. – Сам грохнул? Или заказал кто?
Такого Мышкин не предусмотрел. Все кончено.
– Оглох? – повысил голос сержант. – Показывай жмура!
– Н… не… нет никакого жмура. Вы пошутили, понимаю… – наконец выдавил он из себя, оттягивая страшную минуту.
– А вот этого – не надо! – посоветовал гаишник. – Сержант Вавилов знает, что говорит. Сержант Вавилов работал в крематории. И хорошо помнит, как пахнет настоящий жмур. Сержанта Вавилова на фу-фу не возьмешь. Открывай, сука! – заорал он и больно ткнул пистолетом Мышкина в висок.
Одеревенелой рукой Мышкин покорно дотянулся до ручки левой задней двери и попытался открыть. Дверь не подалась – была на предохранительной защелке.
– Ты что, падло, за дурака меня держишь?! – гаркнул сержант и еще раз ткнул стволом Мышкина в висок. – Багажник открывай! Живо!
Багажник открылся, внутри зажглась лампочка. Трупа сержант Вавилов не увидел. Только ящик с инструментами и два флакона автошампуня.
– Ага! Уже успел, значит! – зловеще произнес сержант. – Говори: куда жмура скинул? Ну? Куда сбросил труп, спрашиваю?!
И тут Мышкин широко и радостно улыбнулся.
– Товарищ сержант! Так это же я и есть покойник! От меня трупом пахнет! Это я!
– Чи-и-во-о? – тонким голосом протянул сержант. – Кого дуришь, дурило?
– Честно, товарищ сержант! Я же в морге работаю. В день по десять трупов вскрываю, вот и весь пропах. Так сказать, производственный запах. Вот везу спецуху на дачу – постирать, а то жена уже домой пускать перестала.
– В каком морге?
– В Успенской клинике. Да вот мое удостоверение! – и он протянул сержанту служебный пропуск.
Тот включил фонарик, долго изучал документ, несколько раз сравнил фотографию с лицом Мышкина, ослепляя его до боли.
– Клиника, значит… – недовольно пробормотал гаишник и нехотя вернул пропуск. – Что сразу не сказал?
– Так я и сказал, – совсем повеселел Мышкин. – Как спросили – так сразу и сказал.
– Открывай капот… Что там у тебя?
– Еще в городе запахло бензином. И все сильнее и сильнее пахнет, – озабоченно сообщил Дмитрий Евграфович. – Боюсь загореться. Или ничего – можно ехать?
Из-под открывшегося капота поднялись испарения свежего бензина. Сержант Вавилов потрогал воздухофильтр, ощупал карбюратор, вытащил руку и понюхал ее.
– Ничего страшного, – заявил он, вытирая пальцы о брюки. – Карбюратор слегка переливает. Надо, конечно, ремонт. И побыстрее. А лучше купи новый. Езжай потихоньку, чтоб бензин ветром на коллектор не сдуло. Иначе реально загоришься. Хорошо еще, что дождь.
– Да, – согласился Мышкин. – Я уж думал, уже никогда дождя в этой стране не будет.
– Далеко ехать-то? – спросил сержант человеческим тоном.
– В Осиновую Рощу.
– Дача?
– У приятеля.
– Ну, только потихоньку, – повторил сержант и протянул к Мышкину открытую ладонь. В нее сама собой запрыгнула еще одна зеленая сотня. – И не нарушай.
– Да я – никогда! – заверил Мышкин. – За всю жизнь – еще ни разу!..
– Поезжай! Счастливо.
Плавно отпустив сцепление, Мышкин медленно тронулся с места.
Он отъехал километров десять и развернулся.
Теперь на будке ГИБДД прожектор горел, и в его луче вспыхивали редкие, но крупные дождевые капли.
Мышкин понялся и почти по-хозяйски стукнул три раза кулаком в знакомую дверь. Она тут же открылась сама.
– Сюда нельзя! – заявил старший лейтенант. – Служебное помещение.
В приоткрытую дверь Мышкин успел увидеть, что девка исчезла, а на столе – бутылка водки и два стакана, налитые до половины.
– Знаю, знаю, – поспешно сказал Дмитрий Евграфович и доверчиво улыбнулся. – Я поблагодарить пришел. Спасибо сказать.
– Спасибо? За что? Кому?
– За помощь. Вы мне помогли.
– Я?
– Ваш коллега. Сержант Вавилов. И вы тоже.
– Не понял! – старший лейтенант открыл дверь шире. – Эй, Вавилов!
Мышкин увидел сержанта за столом и закивал, широко улыбаясь, как другу. Тот махнул рукой.
– Что, уже постирал шмотки? Так быстро?
– Нет. Решил вернуться в город и с утра – в автосервис. Боюсь, знаете. А вдруг? Еще и взорвусь некстати.
– Ага! – одобрил сержант. – Правильно. Только потихоньку.
Мышкин поманил сержанта пальцем и сунул ему еще сотню.
– За внимание и отзывчивость. Товары эти в наше время дорогие.
– Дорогие, – согласился сержант Вавилов.За третьим поворотом Мышкин затормозил.
Место подходящее. Хороший бетонный столб справа. Слева на обочине густой кустарник тянется метров на двадцать.
Оглянулся вокруг, выждал. Тишина. Аккуратно посадил труп на место водителя и пристегнул.
– Спасибо, Толя. Спасибо тебе за все. Еще раз извини, что так вышло. До свиданья.
Облил салон бензином, завел мотор и, стоя левой ногой на земле, нашел правой педаль сцепления. Потянул на себя ручной дроссель. Мотор взревел. Мышкин вывернул руль точно на столб, осторожно отпустил педаль сцепления и едва успел отскочить. Машина дернулась, дверь захлопнулась. Волга сорвалась с места и влетела точно в столб.
Раздался удар, глухой и плоский – кто-то хлопнул палкой по сосновой доске. Бетонный столб дрогнул, зазвенели осколки стекла, сверкнули голубые искры под рулевой колонкой – замкнула электропроводка. Машина стала, как вкопанная. Двигатель заглох.
Не спеша Мышкин подошел к машине, щелкнул зажигалкой и голливудским жестом швырнул ее в салон. Зажигалка погасла в воздухе и упала на пол машины.
«Ну, холера!..» – с досадой плюнул Мышкин.
Нащупал на полу мокрую зажигалку, тщательно вытер полой рубашки. Отозвал от рубашки полосу, скрутил узлом и макнул в бензиновую лужицу на полу. Снова высек огонь, поднес пламя к тряпке, швырнул ее в машину и в три прыжка оказался за кустарником.
В машине кто-то глубоко и шумно вздохнул. Потом ухнуло, и в машине медленно родилось до жути красивое желто-белое пламя. Через несколько секунд огню стало тесно, он выбил все стекла. Несколько осколков долетело до кустарника. Последнее, что Мышкин увидел, – в машине вдруг зашевелился, как живой, огненный кокон, будто пытаясь отстегнуть ремень. Тишину потряс гром, красное яркое пламя вырвалось через лобовое окно, подпрыгнуло и лизнуло верхушку столба.
Через пятнадцать минут примчалась гаишная машина с сиреной и мигалкой. Старлей и сержант Вавилов наблюдали, как угасает пламя в разорванном кузове волги. Скоро послышался паровозный рев: появилась пожарная машина.
Огня уже не было. Пламя ничего не оставило в обгоревшем кузове. На его радужной от огня, металлической поверхности шипели, испаряясь, редкие капли дождя. И все равно пожарные размотали брезентовые шланги. Через две минуты кузов исчез под горой белой шевелящейся пены.
Пригибаясь за кустарником, Мышкин вышел на шоссе и зашагал в город.Через полчаса он был на проспекте Энгельса. Миновал баптистский молельный дом, и остановился под старым раскидистым тополем. Он решил здесь ловить машину и добираться на дачу Волкодавского. На всякий случай прощупал пиджак – правый внутренний карман. Ничего не прощупывалось. Диска там не было.
Все поплыло перед глазами. Мышкин пошатнулся.
Лихорадочно обшарил все карманы, хотя уже понял: незачем.
