Страна потерянных вещей - Джон Коннолли
Хотя Церера была очень напугана, она и не думала повернуть назад – и не только потому, что была уверена, что путь домой лежит через эти туннели. В конце того же бокового прохода, где по бокам располагались спальня и пыточная камера, она обнаружила грача, который примостился на краю колодца, наполненного до краев не водой, а поношенными детскими туфельками и ботиночками. Она не стала к ним прикасаться. Церера не думала, что сможет вынести боль – как самих младенцев, так и их родителей: она, чей ребенок одновременно присутствовал и отсутствовал, был жив, но и не жил. Если существо, ответственное за все это зло, каким-то образом уцелело, тогда ему требовалось дать отпор – точно так же, как в свое время дал ему отпор Дэвид, потому что в противном случае она стала бы соучастницей любого злодейства, которое оно могло бы учинить в дальнейшем. Но приходилось заставлять себя не думать о нагромождениях камня над головой, об отсутствии солнечного света, затхлом воздухе и тьме, которая поглотит ее, когда факел наконец зашипит и погаснет, оставив ее умирать здесь в одиночестве – или, что еще хуже, не в одиночестве.
Грач внимательно рассматривал ее своим единственным глазом. У нее возникло искушение найти какой-нибудь подходящий снаряд, чтобы запустить в него – этого раболепного прислужника, хозяин которого мог творить такие ужасные вещи, – но грач полетел дальше, прежде чем подходящий предмет подвернулся под руку. Только когда Церера опять поплелась за ним, то начала понимать, что грач привел ее к колодцу обходным путем, потребовавшим от них покинуть центральный туннель. Грач хотел, чтобы она увидела детскую обувку – точно так же, как и не пытался помешать ей войти в комнату с обгоревшей кроватью или поскорей вывести ее из камеры с железным стулом и сапогом. Он мог бы легко отбить у нее такую охоту, если б захотел – это была крупная птица с острым клювом и длинными когтями, – но вместо этого всеми силами старался поделиться с ней наихудшими сторонами пришедшего в упадок королевства Скрюченного Человека. Конечно, грач вполне мог пытаться и просто напугать ее, заставить расклеиться перед тем, что должно было произойти, но это было бы бессмысленно, поскольку Церера и без того была достаточно напугана.
«Значит, неверный слуга, – подумала она, – или же подневольный».
Темнота позади нее была настолько кромешной, что казалась почти осязаемой, и Церера не могла уловить ни звука, кроме потрескивания своего факела, но была убеждена, что за ней и грачом внимательно наблюдают. Птица неподалеку от нее принялась беззаботно чистить перья, ведь что может быть хуже ее хозяина? Закончив прихорашиваться, грач порхнул вперед, хоть и старался не вылетать за пределы света факела.
Церера двинулась за ним – и Калио, немного выждав, тоже.
LXII
ANDSACA (староангл.)
Соперник, противник
На своей каменной арене, освещаемой лишь возбужденным трепыханием насекомого в банке, Балвейн с волчицей постепенно приближались к финальной схватке. Волчица вскоре догадалась, что может расширить пределы своей досягаемости, натягивая цепь, хотя и не постоянно – срабатывали лишь короткие, резкие рывки, да и то не каждый раз. Балвейн испытывал схожие трудности: иногда цепь могла вылезти из стены на одно-два дополнительных звена, в то время как последующие усилия оказывались тщетными. Раз ему даже показалось, что его оттащили назад на дюйм или два, сведя на нет весь мучительный прогресс, которого он добился, – поскольку это и вправду было мучительно: ошейник душил его, и он был вынужден напрягать шею, натягивая цепь, чтобы продвинуться вперед. Либо механизм неисправен, подумал Балвейн, либо и был сконструирован таким образом. Последнее показалось ему более вероятным, поскольку это делало состязание куда более интересным для любых зрителей. Наверное, фейри, столпившиеся вокруг Бледной Дамы, нетерпеливо наблюдали сейчас за ними в ожидании, чья же возьмет. Ну что ж, Балвейн покажет им бой, который им надолго запомнится, как только доберется до этого ножа! Он планировал выпотрошить волчицу, а затем сделать то же самое и с фейри, когда выберется на поверхность и соберет свое войско. А тех фейри, которые ускользнут у него из рук, он сожжет живьем – нальет нефти в их норы и запалит ее, прежде чем сровнять курганы с землей и засыпать солью.
Волчица тем временем осознала угрозу, исходящую от клинка. Если она сумеет добраться до него раньше Балвейна и отбросить его лапой в сторону, у него не останется никакой надежды одержать верх. Такими же человеческими глазами волчица смотрела на головы своих мертвых детенышей и трупы волков из своей стаи, сваленные в кучи и сожженные на кострах охотниками Балвейна. Она намеревалась медленно съесть Балвейна за его преступления, начав с пальцев рук и ног, прежде чем приступить к остальному телу. Его голову она сохранит. Волчица оставила свой запах в этих темных местах и была уверена, что сможет снова найти выход на волю. Она уйдет в лес с головой Балвейна в зубах и сделает из нее тотем, подвесив на суку над входом в свое логово, откуда сможет любоваться на нее, умирая.
Так что Балвейн напрягал шею, а волчица дергала цепь, и насекомое в банке все сильней трепетало от растущей тоски, поскольку, несмотря на свои размеры и незавидное положение, оно было наблюдательным существом и засекло приготовления Бледной Дамы. Оно знало, что его ждет, и хотело лишь одного – сбежать из своей тюрьмы, пока еще не слишком поздно.
LXIII
DREOR (староангл.)
Кровь, в том числе запекшаяся
Мажордом поначалу проявлял неохоту говорить о том, что могло произойти за закрытыми дверями Большого зала, но прикосновение кончика кинжала Денхэма к дряблой мякоти у него под подбородком и сопровождающая этот жест угроза вытащить его язык наружу сквозь отверстие, которое тот проделает, если он не начнет говорить, убедили его быть более откровенным. Затянувшееся отсутствие Балвейна окончательно решило проблему, поскольку мажордом опасался, что фейри оказались ловчей его хозяина, и его лучший шанс на защиту и выживание теперь заключался в том, чтобы признаться во всем. Таким образом, судьба пятерых вельмож стала наконец известна, равно как сговор Балвейна с фейри и причины, по которым тот на него пошел: укрепление его богатства и власти, а также обещание отдать ему волчицу. Балвейну, где бы он сейчас ни находился, заключенная им сделка
