Корни ненависти - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

– Отпусти его, – велел я.

– Ты с ума сошел?

– Я разберусь, сестра. Отпусти его, – повторил я.

Лира уступила, хотя в ее взгляде читалось неодобрение.

Нагорно вскочил на ноги. Его глаза, обычно напоминавшие темный туннель, казались еще более пустыми.

– Бабушка Лусия умерла. Мы сдадим город. Не вижу смысла продолжать борьбу, – сказал я, положив руку ему на плечо. – Пойдем, брат, я хочу, чтобы ты устроил ей похороны. Поговори с жителями Новой Виктории. Лира, созови всех из Вильи-де-Сусо. Пусть звонят в колокол; мы соберемся на кладбище Сан-Висенте, как делали с тех пор, когда этот холм назывался Гастейс.

Бабушка Лусия смогла объединить горожан, чего не удалось ни голоду, ни городским стенам. На улицах не зажигали свечей, и Милия не раскладывала хлеб для поминок, потому что не было ни Милии, ни хлеба. Не осталось и наемных плакальщиц, которые исполнили бы погребальную песнь.

Да и к чему они, когда каждый из нас оплакивал ее в душе? Мы думали, что бабушка Лусия бессмертна. Она всегда была частью Вильи-де-Сусо, сидя в своем маленьком домике, откуда наблюдала за течением жизни и плела для нас красные браслеты.

Выжившие – человек сто – образовали кольцо вокруг завернутой в саван покойницы. Нагорно вынес сундук со всей едой, которую она для нас сохранила. Мы сидели на надгробиях и делились друг с другом: Мендоса с веревочниками, Исунса с торговками фруктами. На нашей памяти это была лучшая трапеза за последние годы.

– Значит, вы согласны? – спросил я, когда мы съели все подчистую.

Они дружно кивнули.

– Все до единого? – уточнил я.

– Все до единого, – хором откликнулись голоса.

62. Могила канцлера

Унаи

Ноябрь 2019 года

Окрыленный, я побежал наверх в свой кабинет и по дороге столкнулся с Альбой.

– Иди сюда! – Оглядевшись по сторонам и не обнаружив свидетелей, притянул Альбу к себе и поцеловал, к ее полнейшему изумлению.

– Что с тобой? – улыбнулась она.

– Необходимо проверить пару деталей, потом расскажу, – пообещал я.

Со знакомым ощущением эйфории, которое удерживало меня в этой профессии, я закрыл за собой дверь, схватил телефон и набрал номер судмедэксперта.

– Доктор Гевара, кажется, я знаю, кому принадлежат найденные в Кехане останки. Нужно, чтобы вы сравнили их с одним образцом ДНК.

Я объяснил ей свои предположения, и она все записала.

– У меня тоже есть для тебя важная информация. Лучше присядь, – сказала доктор Гевара. – Это всплыло совершенно случайно, и я попросила лабораторию повторить тесты. Сомнений нет.

– О чем речь? Вы меня пугаете, – пробормотал я и сел, ожидая плохих новостей.

– Я хотела поделиться с тобой результатами тестов ДНК двух других тел, найденных в могиле канцлера Айялы. Учитывая, насколько чувствительны эти тесты, мы сравнили их с ДНК всех фигурантов по делу, в том числе тех, кто участвует в расследовании, чтобы исключить случайное загрязнение и ложноположительные результаты. Оказывается, мужчина и женщина в гробнице – твои предки. Мы связались с отделом исторического и культурного наследия епархии, и нас заверили, что это тела канцлера дона Педро Лопеса де Айялы и его жены Леоноры де Гусман, похороненных там в тысяча четыреста седьмом году по распоряжению самого канцлера.

– Но я слышал, что эта ветвь рода Айяла пресеклась много веков назад и что ни один современный Лопес де Айяла не происходит от нее напрямую, – наконец проговорил я.

– Значит, нам удалось доказать, что твой род продолжился и существует по сей день.

Я хотел задать ей тысячу вопросов, однако не знал, с чего начать. В этот момент Альба резко распахнула дверь.

– Унаи! Дедушка… Нам нужно в больницу.

Увидев ее лицо, я вскочил со стула, позабыв взять куртку и снять полицейский значок. Альба села за руль: я был не в состоянии вести машину.

Новость сообщил Герман. Он сидел с Дебой, когда ему позвонили из больницы.

Теряя терпение, мы поднялись на самом медленном в мире лифте. Я побежал по коридору и распахнул дверь в палату.

– Что случилось, мой мальчик? Ты чего такой испуганный? – улыбаясь, проговорил дедушка.

– Но как?.. – Я вопросительно посмотрел на Германа, не в силах задать вопрос вслух. От волнения у меня комок застрял в горле, и я боялся, что афазия Брока вернулась.

– Медики говорят, что он просто открыл глаза и спросил: «Чего слетелись, вóроны?» – пояснил Герман.

Дедушка невинно улыбался и играл с Дебой, надевая на нее берет.

Альба крепко сжала мою руку. Я знаю, она бы все отдала, чтобы ее мать смогла увидеть семейное чудо. Увы, ее с нами не было… Ньевес ушла безвозвратно, и мы ничего не могли с этим сделать.

В задумчивости я уставился на экран телефона. Там по-прежнему стояла фотография, сделанная в день презентации романа во дворце Вилья-Сусо. Улыбающиеся лица: дедушка, Ньевес, Альба, Деба и я.

Погруженный в свои мысли, я присел на диван, с которого часами наблюдал за дедом и молился о чуде, о чем-то несбыточном.

И я принял решение. Или, возможно, оно созрело некоторое время назад и просто ждало, пока его выразят словами.

– У меня есть подарок для всех вас, – сказал я, вставая. – Вот, возьмите, он теперь ваш. Вы его заслужили.

И я положил свой полицейский жетон на кровать рядом с дедушкой.

Тот с радостью взял его и повесил себе на шею.

– Самое время, сынок, – сказал он, пожав плечами.

Я встретил взгляд Альбы и наконец-то почувствовал, что мы сошлись в одной точке пути. Я выбрал другую траекторию, чтобы туда добраться, но ей хватило мудрости подождать меня.

Подбородок Германа задрожал, и он бросился ко мне. Я слегка наклонился, чтобы обнять брата.

– Спасибо, спасибо, спасибо… – бормотал он сквозь слезы.

Затем все, включая Дебу, окружили меня и заключили в объятия.

– Почему мы плачем, мама? – через некоторое время спросила дочка.

– Потому что твой отец выбрал нас, – прошептал ей Герман.

63. Кракен

Унаи

Ноябрь 2019 года

Дедушка снова был среди нас, и жизнь постепенно вернулась в привычное русло. Однажды утром я заглянул в парикмахерскую, куда ходил стричься еще подростком. Давно следовало избавиться от кое-чего лишнего.

– Покороче, как раньше, – попросил я хозяйку заведения.

– Шрам будет видно. Не хочешь его прикрыть?

– Теперь уже нет.

Пришло время смириться со своими шрамами.

Вместе с падающими на пол прядями я избавился от Кракена, от непосильной ноши на