Измайлов Андрей - Белый ферзь
– Дэн! Который у вас там час?
– О, Йури! У нас давно утро!
(С добрым утром, тетя Хайя! Ай-яй-яй! Чтоб вам не спалось на всю оставшуюся долгую-счастливую жизнь!.. «А нужен ли тебе тот, кому ты понадобился?». Впрочем, именно доктор Ваксман, да, нужен. Тель- Авив).
– Слушаю вас, Дэн.
– Я сказал, это было бы колоссально! Зачем вам Египет? Зачем вам Греция? Когда есть мы! Мы все организуем на самом высоком уровне. Ваши парни, наши парни – турнир. Вы лично семинар бы провели для наших. Показали бы. Показательный сеанс. Йури? Когда вас ждать?
– Дэн, ничего не могу сказать. Решаю не я один. И не я вовсе. Я только тренер.
– О, Йури! Только тренер! Вы мне это рассказываете?! Я посылаю факс на Федерацию в Берлине прямо сейчас. Я с ними договорюсь. Вы только скажите «да». У нас здесь тепло, Йури! Красиво. О, Йури! Вы когда-нибудь видели Пурим?! Вы никогда не видели Пурим! Вы увидите Пурим – вы у нас останетесь, Йури! Вы мне не верите, Йури, – тогда вы приезжаете отдельно, смотрите, говорите «Ах!» и быстро летите обратно в свой Берлин, для взять оттуда учеников и привезти сюда, чтобы они тоже сказали: «Ах!». В Египте вы не скажете «Ах!». И в Греции вы не скажете «Ах!». В Израиле у вас будет такой «Ах!» – просто ах! Йури? Сколько вас будет человек? Или, как мы договорились, вы пока летите один?
(«Как мы договорились»! Забавная штука! Доктор Дэн Ваксман. Насколько его помнит Колчин по декабрьскому Токио, импозантен, общителен, подобран, и неплохой холодноватый английский. Типичный сабр, каким обычно представляют типичного сабра. А в разговоре с Колчиным – даром что по-английски! – интонации типичного местечкового еврея с-под Житомира и столь же типичная вежливая настырность: ему НАДО, и напрочь игнорируется, что вам его НАДО – НЕ НАДО!.. Или доктор Ваксман искренне считает: русский человек – даже в Берлине, даже сэнсей – привык у себя в отечестве именно и только к такому еврею, озвученному Жванецким. Ну как такому еврею отказать?! Даже если вам его НАДО – НЕ НАДО…).
– Как мы договорились, я пока лечу один, Дэн. Если здесь меня отпустят, конечно.
– О, Йури! Как это вас не отпустят! Вы же не на прогулку к нам! Вы не в отпуск! Здесь вам придется очень много работать! Учтите, мы со своей стороны согласуем все вопросы с коллегами из Германии, но работать вам здесь предстоит очень много. Если вы думаете, у нас здесь сплошной круглогодичный Пурим, так я вам скажу заранее: вы заблуждаетесь! Я вам так заранее скажу, чтобы вы приехали и не сказали, что я так заранее вам не говорил. Я посылаю факс, и когда мы вас ждем? Если мы вас таки ждем в десятых числах, то вы таки увидите Пурим. Что вы пьете, Йури? Ваши предпочтения?
– Пиво, Дэн.
– Ка-акое пиво, Йури?!
– В России – петербургский «Портер», «Балтику-6». Здесь – «Вайсе». Знаете, с сиропом.
– О, Йури! Я не спросил: какое пиво! Я спросил: что вы пьете? Чем вы… э-э… пьянствуете?!
– Я никогда не пьянствую, Дэн. Вообще.
– О, режим, да! Но вы не можете вообще не пьянствовать. Вы же русский! Когда вы прилетите на Пурим, вы почувствуете себя настоящим русским! Русским среди русских. Это же Пурим! А Пурим – это ах!
Пурим – это ах! Действительно. Такого повального, всеобщего, развеселого пьянствования-гулянствования Колчин и в России не упомнит. Он, прилетев в Тель-Авив, несколько оторопел. Даже доктор Ваксман вместе с тремя чиновниками от спорта встретили его, будучи нахрюкавшимися в сосиску: «О, Йури! Мы рады приветствовать вас на нашей земле!».
Естественно, не с этой радости (О! Колчин! Прилетел!) встречающая делегация нахрюкалась до фиолетового состояния. И еврейские массы затеяли всеизраильский пир горой отнюдь не в честь сэнсея Косики каратэ ЮК. (Чего не надо, того не надо. Конечно, скромность – лучший путь к неизвестности. Но как раз, прибыв сюда, Колчин предпочел бы поскромничать. Неизвестность так неизвестность. Утомила мирская слава сэнсея ЮК. То есть в достойном приеме на земле обетованной он ни на секунду не усомнился, но… вот этого не надо – оповещения в масс-медиа аршинными буквами, телешоу, обмен любезностями и рукопожатиями с Главой, лимузин с мотоциклетным сопровождением. Лишне. Он – не Мохаммед Али, наконец-то посетивший Россию… К слову, а чего радовались-то, чего чепчики в воздух бросали тогда? Кто помнит, а?.. Да, так вот. Он – Колчин, наконец-то посетивший Израиль. Не надо оваций. Он прилетел обсудить условия-сроки-финансирование будущего семинара, показательного турнира… Только и всего. И никаких иных мероприятий, будьте добры. Он скромен. За лимузин с шофером – спасибо, но… А про сопровождающих, на мотоциклах ли, пеших ли – тем более спасибо, тем более, но… Колчин предпочитает одиночество. Он и в Токио целыми ночами хаживал один – и, как видите, от него не убыло. В крайнем случае, он на автобусе проедется. Расстояния здесь – тьфу!).
Расстояния здесь – тьфу!
От Тель-Авива до столичного Иерусалима, смешно сказать, шестьдесят три километра. Ежели масштабы сопоставить с российскими, то… Ну, вот ежели все уже впали в состояние незабвенного хрестоматийного Венички, Москва – Петушки на электричке это аккурат по километражу Тель-Авив – Иерусалим и обратно Иерусалим – Тель-Авив. А ежели вам в один конец, то бишь до столицы Израиля, то по ветке с Курского вокзала вы бы только на перегоне Фрязево – 61-й километр оказались. Где и немедленно выпили бы за здоровье тайного советника Иоганна фон Гете, раз уж избрали местом постоянного проживания Берлин. А немедленно выпив, можете трепать языком о чем угодно, хоть о лемме: глупая, глупая природа, ни о чем она так рьяно не заботится, как о равновесии.
Почему ж она все-таки лемма, если она всеобща? Коли она всеобща, то почему же лемма?
А потому и лемма! Потому что в расчет не принимает бабу. Человека в чистом виде лемма принимает, а бабу не принимает! С появлением бабы нарушается всякая зеркальность.
А Максим Горький?! Что же тогда Максим Горький?! Что говорил Максим Горький на острове Капри? «Мерило всякой цивилизации – способ отношения к женщине».
«Мерило»! «Цивилизации»! Эх, Максим Горький, Максим же ты Горький, сдуру или спьяну ты сморозил такое на своем Капри… Разве не нужна бывает и плохая баба? Хорошему человеку плохая баба иногда прямо необходима бывает. Вот я, например, двенадцать недель тому назад: я был во гробе… А ей говорят: «Вот – он во гробе. И воскреси, если сможешь». А она подошла ко гробу и говорит: «Талифа куми». Это значит: «Тебе говорю – встань и ходи». И что же вы думаете? Встал и пошел. И вот уже три месяца хожу, замутненный…
Замутненность – от грусти. А грусть – от бабы…
Ежели ту лемму, изображенную графически на перегоне Фрязево – 61-й километр, вписать в круг, то получится, кто бы мог подумать, опять же графическое изображение равновесия Инь-Ян в природе. Видите? Это же голая зеркальность!
Глупая, глупая природа, ни о чем она не заботится так рьяно, как о равновесии! Не знаю, нравственна ли эта забота, но она строго геометрична.
М-мда! Других проблем у Колчина не осталось, как только бередить душу на 61-м километре!
Так ведь он, полустанок, от Москвы – всего лишь полустанок 61-й километр. А от Тель-Авива – это Иерусалим.
Это с пьяных глаз по-русски можно глубокомысленно рассуждать: с появлением бабы нарушается всякая зеркальность.
Это с трезвых глаз по-еврейски можно глубокомысленно возносить благодарственную молитву: слава тебе, Господи, что я не родился женщиной.
Спьяну израильтянин такого не скажет. Спьяну он, наоборот, пурим-шпили на улицах города будет разыгрывать в честь несравненной Есфирь. Спьяну, спьяну. Обычно-то сыны Израилевы весьма умеренны в потреблении того самого. Но Пурим есть Пурим! В дни Пурима каждому подлинному израильтянину просто предписывается нахрюкаться до невменяемости! Нахрюкаться повнушительней незабвенного русского Венички. Что – Веничка! Всего лишь Москву за Петушки принял. А ты постарайся, еврейский Венчик, нахрюкаться так, чтобы не отличить проклятия Амана от благословения Мардохея! Уж постарайся. Предписано.
Кем предписано?! Где?!
Где-где! В Ветхом Завете! В книге Есфирь!
Оно конечно, слава тебе, Господи, что я не родился женщиной. Но именно женщина, Есфирь, спасла иудеев от истребления. Уломала царя Артаксеркса, которого плохой Аман науськивал против сынов Израиля, аргументированно доказала персу: Аман – плохой, Аман не прав – а Мардохей, наоборот, хороший, Мардохей прав.
В общем, читайте книжку. Книгу Есфирь. И сами все узнаете. Там подробно описано:
24. Как Аман, сын Амадафа, Вугеянин, враг всех Иудеев, думал погубить Иудеев и бросал пур, жребий, о истреблении и погублении их.
25. И как Есфирь дошла до царя, и как царь приказал, чтобы злой замысл Амана, который он задумал на Иудеев, обратился на голову его, и чтобы повесили его и сыновей его на дереве.
