Адрес неизвестен - Александр Зелёный
В общем, убежала. Одна. Время — два часа ночи, мобильник, конечно, молчит. Ну, я и закипел. И пошёл. Это щас я старый уже, а тогда форма хорошая была: всё-таки физически работал всю жизнь. Так что два метра ростом и сто десять килограмм «фейс-контроль» остановить не решился.
Представили себе картину? Модный клуб, молодые девчонки и парни пляшут и я тут такой прусь, старая развалина. Иду в дальний угол, а там такие мягкие диванчики, столик, бокальчики. Что-то вроде вип-зоны. И моя сидит: юбочка еле-еле попу прикрывает, майка блестит ярче диско-шара. И трое над ней нависают. Аж слюни пускают. Я сначала вскипел. Думаю: всё, из дома больше никогда не выйдешь! А потом присмотрелся: а ей же страшно, малышке-то моей! Она сама уже сто раз пожалела, что пришла сюда. Сидит, съежилась вся, как котёнок под дождём.
Подошёл к ней, протянул руку. Всё, говорю, пойдём домой. Спать, мол, давно пора. Тут кто-то из этих хмырей меня за плечо взял. Пробубнил там что-то, я уж и не помню что именно. Что-то про то, что они ей выпивку купили, что она им танец должна. Ну, это я так в памяти думаю, что танец. А он, может, и чего другое тогда вякнул. И вякнул зря.
Я в юности боксом занимался, так что удар у меня поставлен. Ну, я ему в лоб и дал. Так он кубарем за модный диванчик и улетел. Второй подскакивает. То ли с ножом, то ли с вилкой, кто их разберёт. А у меня инстинкт: раз с оружием кто, значит уж надо по-взрослому, чтобы наверняка. Руку ему пополам и туда же — за диванчик. Тут уж я в раж вошёл. Всё, думаю, щас я вашу избушку на курьих ножках разнесу нахрен! Юлька на меня смотрит, а у неё глаза круглые, как у совёнка. Ха! Понял я, что хватит пугать ребёнка, её в охапку и ходу оттудова, пока «секьюрити» не очухались.
И с тех пор её ухажёры прям минута в минуту её возвращали. Всегда спрашивали, во сколько её вернуть, можно ли им в такое-то место пойти. Дядей Пашей все называли, ха!
— Не было потом проблем из-за драки с ними?
— Да какое там, — Павел махнул рукой, — шпана, одним словом. Вроде как у одного из них был какой-то родственник в администрации, но у меня тоже много приятелей с бурной молодости осталось. Так что, как говорят копы: «У сторон не было друг к другу претензий».
Водитель пристально смотрел на него. Пассажир изменился в считанные минуты: от мрачного молчуна до хохочущего, счастливого отца. В глазах таксиста блеснул интерес и он чуть сбросил скорость.
— Ну а потом всё успокоилось. Юлька пошла в институт, тут уж у меня работы прибавилось. Вы же сами рабочий человек, сами понимаете: учёба — дорого, жильё — дорого. А добавьте к этому, что это восемнадцатилетняя девушка: и платьица хочется, и телефончик модный, и косметику, и причёсочку.
До седьмого пота пахал. А куда деваться? Если б я её не обеспечивал, неизвестно, как бы она решила эти деньги зарабатывать. Нет, вы не подумайте: она у меня умничка. Но ведь это молодость, мало ли что может в голову взбрести. Все ж такими были.
Таксист молчал и внимательно слушал, не смея прерывать пассажира. Машина проехала мимо груды мусора прямо под фонарём, в которой что-то копошилось. Наверное, бродячие собаки ужинали.
— А дальше как-то все заботы вмиг закончились, — Павел погрустнел и сник. — Закончила институт, нашла хорошую работу. Нашла не менее хорошего мужа. Отличный парень, башковитый, не то, что я. У них родилась двойня. Такие мальчишки, вы бы видели! Как я их обожаю! Жаль, что редко их вижу: в другом городе живут, редко приезжают. Что им тут в нашей деревне делать?
Он замолчал и вновь уставился в окно. Улыбка сошла с его лица, как будто её и не было. Дворники скрипели всё жалобнее.
— Вы скучаете по дочери? — наконец, спросил таксист.
— Не только это, — со вздохом ответил Павел. — Понимаете, теперь, когда я на пенсии, а дочь взрослая… Теперь, когда у меня полно свободного времени, я понимаю, что моя жизнь прошла впустую. Прошла мимо меня.
— Как это?
— Ну, я ничего не достиг. Не оставил никакого следа в этом мире. Что я был, что меня не было. Никаких открытий, произведений, да хотя бы доски почёта на заводе!
— А как же ваша дочь?
— А что дочь? — не понял Павел.
— Вы вырастили прекрасную дочь, — водитель взглянул на него. — Хорошо её воспитали, дали ей образование. Вы были для неё примером настоящего мужчины. Честного человека. Человека, который не предаст даже того, кого давно уже нет. Вы своей жизнью показали ей, что такое не сдаваться. Что такое быть честным и добрым.
— Но ведь это всё-таки будет её жизнь, а не моя, — возразил Павел.
— Жизнью своей дочери вы сделали этот мир светлее и добрее. Она вырастит своих детей и передаст им вашу доброту. Что это, если не след в истории мира? Ваше упорство, ваша преданность останутся в веках. И однажды эти зёрна могут дать всходы. Кто знает? Может, именно благодаря вашей доброте человечество придёт к счастью?
Павел задумался. Он внимательно смотрел на водителя. В глазах разгорался огонёк.
— А что, если получится наоборот?
Водитель усмехнулся.
— За всю историю Вселенной ещё не бывало, чтобы доброта и честность приводили к чему-то другому. Мы почти приехали. Вы, может быть, хотите сказать что-нибудь еще?
— Пожалуй, нет, — задумчиво пробормотал Павел. — И знаете что? Думаю, вы правы. И мы действительно уже приехали. Верно?
Глава 7
Задняя дверь открылась и в такси сел новый пассажир. Водитель нахмурился: по такси стал распространяться еле уловимый, но бесконечно зловонный запах. Он никак не мог вспомнить, откуда он знает этот запах. Какое-то гниение, что ли.
Пассажиром оказался невзрачный человек лет сорока. Худой, сгорбившийся, он старался вжаться в сиденье. На подбородке, неопрятными островками, рыжела борода. На мгновение таксист поймал его смущенный взгляд, но в глубине глаз скрывалось что-то ещё: нечеловеческая злоба. Толстые линзы очков поблескивали в свете фонарей.
Похоже, пассажир таксисту не понравился. Он резко дернул рычаг и такси рвануло с места.
— Ой, — испуганно вскрикнул пассажир.
— Всё нормально? — громко спросил водитель.
— Да-да, всё в порядке, — пассажир заискивающе улыбнулся. Хотя водителю показалось, что улыбка больше напоминает оскал.
На когда-то белой рубашке пассажира красовались какие-то тёмно-коричневые пятна. Словно
