Майкл Ридпат - Смертельный просчет
— Доброе утро.
Я поплёлся к ней. Раскрыл рот и со второй попытки еле слышно прохрипел:
— Доброе утро.
— Ты всегда такой бойкий по утрам? — спросила она, пытаясь подавить улыбку.
— Пиммз больше никогда пить не буду, — пробормотал я. — А тебе-то как удаётся выглядеть свежей?
Ингрид и вправду была очень хороша в лёгком цветастом платье. Нежная золотистая кожа, светло-голубые лучистые глаза.
— Очень просто. Я почти не пью.
— Неужели?
— В прошлом году у меня были большие неприятности, связанные с выпивкой, и я решила, что с меня хватит.
— Какие неприятности?
— Меня выгнали из Челтнемского колледжа[8].
— Выгнали? — Вот, значит, почему она появилась в нашей школе в середине учебного года. — А как это восприняли родители?
— Мама спокойно, а отец был взбешён. Но они уже давно не живут вместе, и мамина поддержка помогла мало. Со мной поступили несправедливо. Подумаешь, выпила первый раз в жизни на свой день рождения. Но в Челтнемском колледже порядки строгие.
— А как тебя приняли в Бродхилл?
— Папа внёс приличную сумму в благотворительный библиотечный фонд.
— Понятно.
Молодой араб, садовник, склонился над клумбой, выпалывая сорняки. Без рубашки. Ингрид наблюдала за ним, а я закрыл глаза. Солнце все равно проникало сквозь веки. Где-то очень близко застрекотал кузнечик. Я поморщился.
— Кто-нибудь ещё встал?
— Мел проснулась, она тоже неважно себя чувствует после вчерашнего. Больше я никого не видела. А как Гай?
— Спит. — Я посмотрел на круассаны. — А они откуда появились?
— Мигель принёс.
Слуга тут же возник с большим кувшином в руке.
— Апельсиновый сок, мсье?
— Да, пожалуйста.
Я осушил бокал, осознавая, что душа требовала именно его. Приятная прохладная жидкость благотворно повлияла на состояние желудка. Мигель это понял, снова наполнил бокал и обратился к Ингрид:
— A senhorita aceita um poco mais?[9]
— Sim, por favo[10].
Он наполнил её бокал.
— Е о suficinte. Obrigada[11], — сказала она.
— De nada[12].
— На каком языке вы говорили? — спросил я, когда Мигель ушёл.
— Он португалец, — ответила Ингрид.
— Да-да, конечно. — Я глотнул ещё сока. — До сих пор не могу постигнуть, каково это — жить в таком месте. Ну когда тебе утром слуга приносит завтрак… Ты, очевидно, к этому привыкла?
Она рассмеялась:
— Ты прав, здесь действительно хорошо.
— А где живут твои родители?
— В разных местах. А твои?
— В графстве Нортгемптоншир, Англия. И фамилия у тебя необычная — Да Куна.
— Полностью мои имя и фамилия звучат Ингрид Карлсон Да Куна. Моя мама шведка, а отец бразилец. Живут они, к сожалению, порознь. Родилась я в Лондоне, подданная Великобритании, хотя приходилось жить в Токио, Гонконге, Франкфурте, Париже, Сан-Пауло и Нью-Йорке. Бродхилл — моя девятая и, надеюсь, последняя школа. Но поверь, я была бы счастлива, если бы все восемнадцать лет провела в одном месте.
В это было трудно поверить. Что может быть интереснее, чем путешествовать по миру? Я потёр виски и воскликнул:
— Когда же наконец пройдёт это чёртово похмелье?
— Думаю, через неделю, не раньше.
— Не смешно. Неделю я не выдержу.
— Очень тебе сочувствую. — Ингрид весело улыбнулась.
Я вдруг вспомнил свои ночные похождения.
— Как у тебя с французским?
— Ну, кое-что понимаю.
— Что такое «gosse»?
— Сленговое выражение. Означает «ребёнок» или «дитя».
— Вот, значит, как. A «baiser», насколько я помню, это «целовать», верно?
Ингрид рассмеялась:
— Такое значение это слово имело раньше. А сейчас…
— Что — сейчас? — Неожиданно я вспомнил, как пару лет назад в классе захихикали, когда мадам Ренар объясняла значение этого слова. — Ты хочешь сказать, что сейчас оно означает «трахать»?
— Да. А с чем связаны твои вопросы?
— Понимаешь, среди ночи я вышел в сад проветриться, подышать воздухом. Ну, как сама видишь, вчера перепил немного. И услышал в доме голоса. Доминик и Тони ссорились. По-французски. Мне удалось разобрать только одну фразу: «Salaud! Une gosse! Tu as baiser une gosse!»
Ингрид отвела взгляд.
— Вчера ночью Тони переспал с Мел?
Она кивнула.
— Не могу поверить. Извращенец! — Мне казалось противоестественным, когда отец соблазняет девушку сына. — А жена находилась тут же, в доме!
— И видимо, догадалась. — Ингрид понизила голос. — Потише.
На веранду выползла Мел. Именно выползла, иначе не скажешь. Вид ужасный. Лицо серое, глаза покрасневшие, опухшие. Она подкрасила губы, навела тёмные тени, но от этого стала выглядеть ещё хуже.
— Привет, — произнёс я.
— Привет, — ответила она и уткнулась в чашку с кофе.
Мел не проронила больше ни звука, мы закончили завтрак в молчании. А потом я пошёл поплавать в бассейне. Холодная вода — прекрасное средство от похмелья, и вскоре жизнь начала поворачиваться ко мне своей приятной стороной. В бассейн прыгнул Тони и сразу проплыл туда-сюда раз тридцать, не меньше, будто шёл на побитие рекорда. Через несколько минут появился Гай. Нырнул и пустился с отцом наперегонки. Наблюдать за этим соревнованием, после того как Тони так поступил с подружкой сына, было противно. Казалось, вчерашнее происшествие зарядило его необыкновенной энергией, забрав её у Мел, которая сидела неподвижно на веранде с затуманенным взором, зажав в ладонях чашку. Я вылез, плюхнулся в шезлонг и закрыл глаза, подставив лицо солнцу.
Примерно в полдень меня поднял Гай.
— Одевайся. Пошли. Мы отправляемся в ресторан в Монте-Карло, а оттуда на пляж.
Я повиновался, не вполне уверенный, что готов к большому обеду и алкоголю, который наверняка будет его сопровождать. Все собрались в холле. Появилась Доминик, в тёмных очках. В её поведении не было и намёка на вчерашнюю ночную ссору с мужем. Оуэн отсутствовал. Гай сообщил, что он прилип к компьютеру и хочет остаться дома. Это никого не обеспокоило.
— Ладно, поехали, — сказал Тони. — В джипе поместятся все.
— Я возьму свою машину, — заявила Доминик.
— Пожалуйста.
— И приглашу кого-нибудь, чтобы не скучать. — Она повернулась ко мне. — Дэвид, вы составите мне компанию?
— Конечно, — отозвался я.
Меня удивил её выбор. Я бы предпочёл поехать со всеми и подремать на заднем сиденье, к тому же после услышанного ночью боялся заводить с ней разговор, но отказываться было невежливо.
Мы двинулись на выход. Все, кроме меня, сели в джип, Тони за руль. Доминик ушла за чем-то в дом. Тони подождал несколько секунд, бормоча что-то себе под нос, затем завёл двигатель.
— Извините, Дэвид, она всегда и всюду опаздывает. Так что мы поедем. Вы с нами?
— Нет, я подожду, — ответил я, подавив искушение. — А то неудобно получится.
— Прекрасно. Скажите, что мы обедаем, где обычно. До встречи!
Джип рванул к воротам, а я подождал пару минут и шагнул в дом.
— Дэвид! — позвала Доминик из гостиной.
Я вошёл. Она держала в руке хрустальный бокал с прозрачной жидкостью.
— Хотите?
— Что это?
— Водка. Холодная.
— Что вы, я ещё после вчерашнего не отошёл!
Она засмеялась:
— Болит голова?
— Побаливает.
— Надо выпить. Немного. И сразу почувствуете себя лучше. Гарантирую.
— Не может быть.
Она налила мне бокал.
— Пейте.
Не желая выглядеть в её глазах трусом, я проглотил водку, превозмогая отвращение. Ледяная жидкость сразу в гортани превратилась в пламя.
Доминик улыбнулась, внимательно наблюдая за мной.
— Подождите чуть-чуть, это недолго.
И правда, я ожил. На душе стало легко и весело.
— Теперь давайте вместе. За ваше здоровье!
Она осушила свой бокал и налила снова. Я тоже отпил немного из своего. Посмотрел на неё.
— Может, поедем?
— Зачем торопиться? Во Франции это не принято. И вообще, Тони все равно скажет, что я опоздала.
— Ладно, — согласился я, не зная, как себя вести.
Мы стояли в полуметре друг от друга. Доминик была в свободном белом платье, белокурые волосы заколоты сзади. Она сняла тёмные очки и, не сводя с меня взгляда, поднесла бокал к губам. Я не знал, куда смотреть. Чувствовал, как горит лицо, не понимая, то ли это от водки, то ли от смущения, а вероятно, от того и другого. Нервно глотнул водки. Наконец мои глаза перестали блуждать и встретились с её глазами. Они оказались голубыми. В них было что-то странное, но у меня не хватило времени сообразить, что именно. Доминик двинулась ко мне. Легко коснулась губами моих губ, обвила руками шею, притянула к себе. Язык у неё был шероховатый, и она пахла духами и табаком. «Взрослый», опьяняющий запах.
Мы постояли так с минуту, и Доминик отстранилась.
— Пошли.
Взяв за руку, как ребёнка, она повела меня наверх. Мы пересекли огромную спальню с большой неприбранной постелью и вышли на балкон, где нас окружило синее море и такое же небо. Моё сердце бешено заколотилось. В горле пересохло.
