Патриция Корнуэлл - Все, что остается
— Что именно эта женщина-телепат сказала миссис Харви? — заинтересованно спросил я.
Посмотрев на меня довольно спокойным взглядом, Бен ответил:
— Я действительно не могу сейчас говорить об этом.
— Но она же обсуждала с вами этот вопрос? Пэт Харви сама рассказала вам о том, что обратилась за помощью к телепату?
— Я не могу обсуждать этот вопрос, Кей, — ответил Уэсли, и в гостиной воцарилась тишина.
Вдруг меня осенило, что миссис Харви вовсе не раскрывала никаких тайн Уэсли. Он узнал обо всей этой истории с Хильдой Озимек каким-то другим путем.
— Не знаю, — сказал Марино. — Может быть, случилось какое-нибудь неожиданное происшествие. И так ведь могло быть.
— И так могло быть, — твердым голосом повторил фразу Уэсли.
— Но это продолжается уже два с половиной года, Бентон, — сказала я.
— Да, — ответил Марино. — Эта чертовщина тянется уже достаточно долгий период времени. Очень похоже, что орудует какой-то ловкий и крайне осторожный тип, выслеживающий исключительно влюбленные парочки. Будучи неудачником, он, не способный завести любовную связь с женщиной, с лютой ненавистью относится к тем людям, у которых это получается.
— Конечно же, это может быть одной из достаточно убедительных версий. Какой-то негодяй, выслеживая парочки, постоянно крутится вокруг тех мест, где обычно обитают влюбленные: дома отдыха, зоны купания. Возможно, он долгое время ездит вхолостую, а затем, после нанесения удара, в течение месяца ездит на место преступления, и так продолжается до тех пор, пока непреодолимое желание убить еще одну парочку становится просто невыносимым и прекрасная возможность сама идет к нему в руки. А может быть, это просто случайное совпадение.
— Деборе Харви и Фреду Чини просто не нужно было останавливаться в том месте в то время.
— Но ведь не было каких-то явных доказательств, что хоть одна из пропавших пар, остановившись, занималась любовью и именно в это время на них нападал преступник, — заметила я.
Уэсли ничего не ответил.
— В отличие от Деборы и Фреда, другие парочки не появлялись в местах отдыха или зонах купания, — продолжала я. — Они ехали по определенному маршруту, и вдруг что-то случалось, что заставляло их съезжать с дороги либо открывать дверцы своего автомобиля, чтобы впустить туда незнакомца, либо самим пересаживаться зачем-то в чужой автомобиль.
— Это теория убийцы-полицейского, — пробормотал Марино. — Можно подумать, что я раньше о ней не слышал.
— Возможно, что этот человек изображает из себя полицейского, — предположил Уэсли. — Именно этим объясняется послушное поведение парочек, спокойно покидающих свой автомобиль и, очевидно, влезающих в чужое авто только за тем, чтобы выполнить процедуру проверки водительских прав. Любой человек может войти в магазин, где продается форменная одежда, и купить там значок полицейского. Проблема заключается лишь в том, что при остановке полицейским какой-либо машины, сигнальные огни привлекают внимание других проезжающих машин. Поэтому, если в этой зоне находится настоящий полицейский, он, скорее всего, снизит скорость или даже подойдет, чтобы предложить свою помощь. Но пока что никто не заявил об остановке их машины в зоне происшествия.
— Удивление вызывает также то, почему во всех случаях кошельки и сумки оставались внутри машин. Исключением является лишь случай с Деборой, когда кошелек просто не обнаружили. Если предположить, что молодым людям предложили пройти в мнимую полицейскую машину для обычной проверки водительских прав вследствие нарушения правил дорожного движения, почему же тогда они не брали с собой все документы на машину и свои водительские права? Это же самые первые документы, которые спрашивает полицейский, и если он тебя приглашает в свою машину, то эти бумаги непременно должны быть при тебе.
— А может быть, их загоняли в эту машину насильно, Кей, — сказал Уэсли. — Ребята останавливали машину, в полной уверенности, что перед ними патруль, после чего мнимый полицейский выхватывал пистолет и приказывал им сесть в его машину.
— Рисковый, сволочь, — сказал Марино. — Будь я на их месте, я бы ударил по коробочке передач и пустился бы подальше от этого места. Во всяком случае, всегда существует вероятность того, что тебя обязательно заметит какой-нибудь проезжающий мимо автомобилист. Я имею в виду, каким это образом можно заставить сразу двух людей сесть в свою машину под дулом пистолета так, чтобы ни в одном из пяти случаев никто не проехал в этот момент мимо, ни разу не заметив, что происходит на Дороге?
— Лучше спроси, — сказал Уэсли, посмотрев на меня невыразительным взглядом, — как это можно убить восемь человек, не оставив ни одной улики, кроме трещины в кости да пули, найденной рядом с трупами.
— Зажимание, удушение или горло, перерезанное ножом, — сказала я, вынужденная произнести эту фразу уже не в первый раз. — Все тела были сильно разложены, Бентон. И еще мне хочется напомнить вам о том, что, согласно версии об убийце-полицейском, жертвы должны были побывать в машине убийцы. Но, основываясь на запахе, по которому следовал в конце прошлой недели бладхаунд, правдоподобной кажется версия, согласно которой человек, убивший Дебору Харви и Фреда Чини, должен был уехать в джипе Деборы, оставив его затем на остановке рядом с зоной отдыха, и уйти пешком, пересекая главную магистраль.
Лицо Уэсли казалось очень уставшим. Непрерывно потирая виски, как будто его мучила головная боль, он произнес:
— Целью моей с вами беседы является выявление разных точек зрения на эту проблему, решение которой требует особой осторожности. Я прошу, чтобы все подробности этого дела оставались между нами троими. Здесь необходимо наивысшее благоразумие. Никаких интервью репортерам, и постарайтесь не разглашать подробности этого дела никому, даже близким друзьям, родственникам, медицинским экспертам и полицейским. И никаких радиопередач. — Затем, посмотрев на нас обоих, он произнес: — Я хочу, чтобы мне сообщили немедленно, если найдутся трупы Деборы Харви и Фреда Чини. А если миссис Харви захочет связаться с кем-либо из вас, направляйте ее ко мне.
— Однажды она уже пробовала поговорить со мной, — сказала я.
— Я знаю об этом, — ответил он, не глядя на меня. Я не стала спрашивать, откуда это ему известно, немного расстроившись, что, очевидно, было заметно по выражению моего лица.
— С чисто человеческой точки зрения, твое посещение дома миссис Харви вполне оправданно, — добавил он. — Но на будущее лучше воздержаться от каких бы то ни было контактов с ней. Расследование должно проходить без ее участия. Чем больше она вмешивается в это дело, тем большей опасности подвергает свою жизнь.
— Что? Ты хочешь сказать, что однажды ее тоже могут найти мертвой? — скептически спросил Марино.
— Такая вероятность не исключена, поскольку, однажды дав волю своим чувствам, она может совершить какой-нибудь необдуманный поступок и сама станет очередной жертвой.
Опасения Уэсли по поводу состояния психики миссис Харви мне представлялись едва неубедительными. Меня очень волновал вопрос, поедем ли мы с Марино после обеда обратно в Ричмонд, так как для меня было совершенно очевидно: Уэсли пригласил нас к себе отнюдь не для того, чтобы обсудить взаимоотношения пропавшей парочки.
— Мне кажется, что я все время от кого-то завишу, — призналась я, вспомнив про чистое небо в Ричмонде.
— Все мы иногда оказываемся в таком положении, — раздраженно ответил Марино.
— Ты хоть понимаешь, что на самом деле происходит?
— Да, конечно, — ответил он, поднося зажигалку к сигарете. — Это только лишь мои подозрения, но все же. Мне кажется, это чертово Бюро расследований получило информацию о том, что кому-то хотят сильно напакостить. Я чувствую, что кто-то прикрывает свою защиту, а Бентон призван следить за этим.
— А вместе с ним и мы.
— Ты очень догадлива, доктор.
Прошло три года с тех пор, как Эбби Торнбулл появилась в дверях моего офиса с букетом свежесрезанных ирисов и бутылкой превосходного вина. В этот день она пришла попрощаться и сообщить о своем увольнении из редакции газеты «Ричмонд тайме». Она уезжала в Вашингтон, где собиралась работать в качестве репортера полицейской хроники для газеты «Пост». Тогда мы обещали поддерживать связь друг с другом. Теперь мне было трудно даже вспомнить, когда в последний раз я звонила или писала ей.
— Вы хотите, чтобы я соединила ее с вами, — спросила меня моя секретарша Роза, — или мне попросить ее оставить для вас сообщение?
— Соедини меня с ней, — попросила я. — Скарпетта, — привычно-деловым тоном представилась я.
— Ты по-прежнему говоришь таким начальственным тоном, — послышался в трубке знакомый голос.
— Прошу прощения, Эбби, — засмеялась я. — Роза мне сказала, что ты звонишь. А я, как всегда, по горло в работе и совершенно разучилась говорить приятельским тоном по телефону. Как ты поживаешь?
