Тесс Герритсен - Умереть снова
– Вы замечательная женщина, Милли. Вы это знаете, да? – Он смотрит вдаль и говорит так тихо, что я почти не слышу: – Лучше, чем он заслуживает.
Не уверена, что он хотел, чтобы я слышала эти слова. Наверное, он столько времени проводит в буше, что постоянно разговаривает сам с собой, потому что обычно рядом никого нет и никто не может его услышать.
Я пытаюсь понять выражение его лица, но он наклоняется и поднимает что-то. Когда он выпрямляется, я вижу это в его руке.
Кость.
– Вы все понимаете, что экспедиция закончилась, – говорит Джонни. – Призываю всех взяться за дело, чтобы мы свернули лагерь к полудню и отправились в путь.
– В путь куда? – спрашивает Ричард. – Самолет появится только через неделю.
Джонни собрал нас вокруг погасшего костра, чтобы сообщить план действий. Я оглядываю других участников нашего сафари, туристов, которые искали приключений в диких местах и получили больше, чем хотели. Настоящую смерть от лап хищника. Не те веселые приключения, какие видишь в телепередачах про животных. Вместо веселья – жалкий мешок, в котором прискорбно мало костей, обрывков одежды, частей скальпа – бренные останки нашего следопыта Кларенса. Все остальное, как говорит Джонни, утрачено навсегда. Таков закон буша: каждое рожденное здесь существо в конечном счете будет съедено, переварено и превратится в помет, землю, траву. Трава, съеденная другими животными, возродится новым животным. Принцип казался красивым, но когда сталкиваешься лицом к лицу с жестокой реальностью, с мешком костей Кларенса, то понимаешь, что круговорот вещей в природе – это еще и круговорот смерти. Мы здесь для того, чтобы есть и быть съеденными, и мы всего лишь мясо. Теперь нас осталось восемь человек, мясо на костях, а вокруг – хищники.
– Если мы сейчас вернемся на посадочную полосу, нам придется сидеть там несколько дней в ожидании самолета, – говорит Ричард. – Может, лучше продолжить путешествие, как планировалось?
Джонни непреклонен:
– Глубже в буш мы не поедем.
– А что, если воспользоваться рацией? – спрашивает Вивиан. – Вы могли бы связаться с летчиком, чтобы он забрал нас раньше.
Джонни отрицательно качает головой:
– Мы здесь вне зоны действия радиосвязи. Связаться с ним мы сможем, только добравшись до посадочной полосы. А это три дня езды на запад. Вот почему мы вместо этого поедем на восток. Это два дня жесткого пути, никаких остановок, чтобы полюбоваться пейзажем. Так мы доберемся до одного из охотничьих домиков. Там есть телефон, и оттуда начинается дорога. Там я организую вашу доставку в Маун.
– Зачем? – спрашивает Ричард. – Не хочу показаться бездушным, но мы уже ничем не поможем Кларенсу. Не вижу смысла нестись назад сломя голову.
– Вам вернут деньги, мистер Ренуик.
– Дело не в деньгах. Дело в том, что мы с Милли проделали весь этот путь из самого Лондона. Эллиот прилетел из Бостона. Я уж не говорю, сколько пришлось пролететь супругам Мацунага.
– Господи, Ричард, – вставляет Эллиот, – ведь человек погиб!
– Я знаю, но мы так или иначе уже здесь. Мы вполне можем продолжить поездку.
– Я не могу, – говорит Джонни.
– Почему?
– Я не могу гарантировать вашу безопасность. А тем более удобства. Нужны двое, чтобы дежурить по ночам и поддерживать огонь. Чтобы разбить лагерь или собрать его. Кларенс не только готовил вам еду. Это была еще пара глаз и ушей. Мне нужен помощник, когда я везу в буш людей, которые не могут отличить ружье от трости.
– Научите меня. Я буду дежурить на пару с вами. – Ричард оглядывает нас, словно ища подтверждения тому, что он единственный, кто способен выполнить эту задачу.
– Я умею стрелять, – говорит мистер Мацунага. – И дежурить я тоже могу.
Мы все поворачиваемся и смотрим на японского банкира, о чьих снайперских навыках мы могли судить только по щелчкам его фотокамеры с объективом, стреляющим на целую милю.
Ричард издает недоверчивый смешок:
– Вы имеете в виду настоящее оружие, Исао?
– Я член токийского стрелкового клуба, – говорит мистер Мацунага, ничуть не задетый насмешливым тоном Ричарда. Он показывает на жену и, к нашему удивлению, добавляет: – Кейко тоже член клуба.
– Я рад, что это избавляет меня от необходимости предлагать свои услуги, – говорит Эллиот. – Потому что я к этой чертовой штуке даже прикасаться не хочу.
– Так что, как видите, у нас достаточно рук, – обращается Ричард к Джонни. – Мы можем дежурить по очереди и всю ночь поддерживать огонь в костре. Ведь это и есть настоящее сафари, разве нет? Отвечать требованию момента. Доказывать свою храбрость.
О да, Ричард – специалист, он целый год проводит, героически сидя за компьютером и закручивая свои насыщенные тестостероном фантазии. Теперь эти фантазии сбылись, и он может сыграть в героя собственного триллера. А главное, у него есть аудитория из двух великолепных блондинок, ради которых он и старается, потому что на меня ему уже не произвести впечатления, и он это знает.
– Речь великолепная, но она ничего не меняет. Собирайте вещи, мы едем на восток.
Джонни уходит разбирать свою палатку.
– Слава богу, он кладет этому конец, – говорит Эллиот.
– А что ему еще делать? – усмехается Ричард. – Теперь, когда он испоганил нам путешествие.
– Нельзя же его обвинять в том, что случилось с Кларенсом.
– А кто в конечном счете несет ответственность? Он нанял следопыта, с которым прежде не работал. – Ричард поворачивается ко мне. – Ведь Кларенс так тебе сказал. Сказал, что никогда не работал с Джонни до этого сафари.
– Но он же не на улице его подобрал, – замечаю я. – Кларенс и прежде работал следопытом. Джонни не взял бы его, если бы у Кларенса не было опыта.
– Это ты так считаешь, но смотри, что произошло. Наш так называемый опытный следопыт бросает ружье и идет навстречу стае гиен. Ты считаешь, это поступок человека, который знает, что делает?
– Какой во всем этом смысл, Ричард? – устало спрашивает Эллиот.
– Смысл в том, что мы не можем доверять его суждениям. Вот и все, что я хочу сказать.
– Я думаю, что Джонни прав. Мы не можем притворяться, что ничего не случилось. Мертвец как-то не способствует поднятию настроения. – Эллиот направляется к своей палатке. – Пора выбираться отсюда и двигаться к дому.
«К дому». Я укладываю одежду и туалетные принадлежности в сумку и думаю о Лондоне, о сером небе и капучино. Через десять дней Африка будет казаться золотым сном, местом, где жарко и где ослепительно сверкает солнце, местом, где жизнь и смерть так ярко и зримо соседствуют друг с другом. Вчера мне хотелось одного: вернуться домой, в квартиру с горячим душем, в страну, где есть горячие души. Но теперь, когда мы уезжаем из буша, я чувствую, как он держит меня, его щупальца обвиваются вокруг моих щиколоток, грозят укоренить меня в этой земле. Я застегиваю рюкзачок, в котором «самое необходимое» – все, без чего, как я считала, мне не выжить в дикой природе: высокоэнергетические питательные плитки, туалетная бумага, влажные салфетки, солнцезащитный крем, тампоны и мобильник. Насколько иначе смотришь на «самое необходимое», когда находишься вне зоны действия сотовых вышек!
К тому времени, как мы с Ричардом заканчиваем складывать палатку, Джонни уже успевает уложить в машину свои вещи, кухонное оборудование и складные стулья. Мы все собираемся удивительно быстро, даже Эллиот, который никак не мог разобрать палатку и ему понадобилась помощь Вивиан и Сильвии. Смерть Кларенса витает над нами, мы почти не разговариваем – сосредоточиваемся на первостепенных задачах. Убирая палатку в заднюю часть машины, я замечаю брезентовый мешок с останками Кларенса, засунутый за рюкзак Джонни. Я огорчаюсь, видя этот мешок там, со всеми нашими вещами. «Палатки – на месте. Примус – на месте. Покойник – на месте».
Я залезаю в машину и сажусь рядом с Ричардом. Впереди пустое место Кларенса – жестокое напоминание, что его нет, что кости его разбросаны по земле, а плоть переварена гиенами. Джонни садится в машину последним. Он хлопает дверью, и я окидываю взглядом место, где был разбит наш лагерь, и думаю, что скоро здесь ничто не будет напоминать о нашем пребывании. Мы уедем, а Кларенс останется здесь навсегда.
Вдруг Джонни чертыхается и выпрыгивает из машины. Что-то не так.
Он подходит к передку машины, поднимает капот и проверяет двигатель. Проходят секунды. Его головы не видно за поднятым капотом, поэтому мы не видим и выражения лица, но его молчание настораживает меня. Он не произносит утешительного «проводок отсоединился» или «ну все понятно».
– Что там еще? – бормочет Ричард.
Он тоже выходит из машины, хотя я не думаю, что от него может быть какая-то польза. Прочесть показания датчика топлива он может, но дальше этого его знания об автомобиле не простираются. Он начинает выдвигать предположения. Аккумулятор? Свечи зажигания? Отсутствие контакта? Джонни отвечает едва слышными односложными словами, и это тревожит меня еще сильнее, потому что я знаю: чем катастрофичнее ситуация, тем спокойнее становится Джонни.
