Виктор Каннинг - На языке пламени

Виктор Каннинг

На языке пламени

Глава первая

В пути они почти не разговаривали, машину вела Лили. Днем прошел дождь, теперь от вечернего морозца дорога стала скользкой, и Лили не отрывала от нее глаз. Ей пришлось сесть за руль самой – несколько месяцев назад Гарри на год лишили прав. Она улыбнулась, вспомнив об этом: профессор Гарри Диллинг – и вдруг пьян за рулем. Время от времени он любил заложить за воротник, но бдительности не терял. Однако вот попался.

Лили повела затекшими плечами. Сегодня был трудный день, пришлось немало поездить.

Гарри тихонько насвистывал себе под нос. Уже полчаса повторял один мотив: «Que sera sera» [Очень известная в конце 50-х годов эстрадная песня в исполнении американской певицы и киноактрисы Дорис Дей (прим.пер.)]. Теперь он звенел у Лили в голове, и она взмолилась: «Смени пластинку, Гарри».

Он расхохотался: «Зачем? К сегодняшнему дню она подходит как нельзя лучше. Эзотерическая связь».

Лили не поняла, что Гарри имел в виду. Так часто бывало, когда он вворачивал редкие словечки. Впрочем, это ее не оскорбляло. Ведь он дал ей новую жизнь. Если хочет, пусть говорит мудреные слова и секретничает. Уже три года Гарри тщится воспитать Лили, но она-то понимает: сколько ни бейся, до его высот ей не подняться. Да и не беспокоит это Лили, пока Гарри ее не обижает. А он ласков с ней, он много для нее сделал. Чертовски много. Теплая волна обожания захлестнула Лили. Он дал ей новую жизнь, а впереди, по его словам, жизнь лучше прежней. И много денег.

Лили вела машину уверенно и осторожно, но мысли ее были далеко, она думала… о норковом манто, солнечной вилле, она представила, как лежит в бикини у собственного бассейна… «Придется немного последить за весом. Как бы Гарри меня ни любил, а сбросить несколько фунтов не помешает».

Когда проехали Ньюбери, он сказал: «Остановись у следующего перекрестка». Потом взял с заднего сиденья небольшую лопатку и произнес, словно отвечал на вопрос, который она не задавала: «Покажи специалисту по грунтам несколько комочков грязи, и он скажет, у кого на задворках ты копался. Наука сделала жизнь слишком сложной». С этими словами Диллинг опустил руку на колено Лили, погладил его.

Лили остановила автомобиль у развилки, Диллинг вышел, захватив лопатку. Лили опустила боковое стекле, закурила сигарету и стала смотреть, как он, высокий, поджарый, иссиня-черный в морозном свете звезд, углубляется в лес. При всем своем уме он оставался ребенком, обожал всяческие причуды. Делал из всего тайну, просто так, ради смеха. Но все равно хорошо, что он у нее есть. Он близкий, очень близкий ей человек. «Эзотерическая связь»? Что это значит? Связано ли с любовью? Нет, где любовь, там эротика. Эротическая связь. Лили улыбнулась. Эротики в их отношениях хватало, они займутся ею сегодняшней же ночью. Она чувствовала, что Гарри уже вошел в азарт. После игр в тайны или нескольких рюмок он хотел этого больше всего на свете… А все-таки на кой черт эти езда и таинственность, портфель, который они зарыли бог знает где? Он все объяснит, если захочет. А если нет – Лили спрашивать не станет. Ведь ей известно, чем кончаются расспросы. Сегодня она вела машину, следовала его указаниям, не обсуждая их, – как шла за Диллингом последние несколько лет. Без колебаний. Он прав во всем, а ей остается только благодарить и вознаграждать его за то, что он вытащил ее из-за прилавка универмага и ей не приходится больше торговать косметикой и аспирином. Пусть обводит ее вокруг пальца, лишь бы не мучил. Ей не нужно ничего, кроме доброты. Без доброты женщина чахнет.

Диллинг вернулся без лопатки и объяснил: «Я бросил ее в пруд. Вода разбилась, как зеркало, и я вспугнул двух уток». Он склонился к окну, взял у Лили сигарету, затянулся. Вернув сигарету, он остановил пальцы у ее лица, тронул щеку, медленно провел по теплой шее.

Они поехали назад, дорога была уже знакомой, бежавшие навстречу деревья, поля и долины казались старыми друзьями.

Наконец они приехали, Диллинг вышел из машины, поднял дверь гаража. Когда они шли к дому, он положил руку на плечо Лили, их дыхание клубилось в морозном вечернем воздухе.

Дома он налил виски и себе, и ей. Потом развалился в кресле, положил ногу на ногу, – было видно, что он возбужден. Диллинг поднял стакан повыше – свет отразился от хрустальных граней и прошел сквозь янтарную жидкость. «Ты большая, красивая девушка, я осыплю тебя ласками и роскошью», – произнес он.

Лили потягивала спиртное и улыбалась, представляя, как покачивается на воде в бассейне, выложенном голубой плиткой, вообразила, как ведет роскошный открытый автомобиль и ветер треплет волосы, а рядом сидит Гарри, и любовь его так сильна, что ее невозможно ни поколебать, ни осквернить.

Затянутый в пальто коротышка-толстяк, что стоял у дома, притопывая задубевшими от холода ногами, в три часа ночи дождался наконец, когда в спальне Диллинга погас свет. Крякнув от облегчения, он пошел по дорожке к стоявшей в миле машине. «Пусть я прошляпил, когда они уехали, – подумал он, – зато видел, как вернулись». Хитры, мерзавцы. Они и раньше ему такое устраивали. Наверняка пустились в путь спозаранку. «Придется присочинить чего-нибудь в завтрашнем отчете. Да, черт возьми, скажу, упустил на перекрестке. Какая разница? Ведь не впервой. В конце концов, если они такие важные птицы, выделите мне пару помощников, чтобы можно было следить круглосуточно. Они там дрыхнут в теплой постельке, а у меня ноги уже, как… как мраморные могильные памятники, черт побери!» Он глубоко и сердито вздохнул и спросил себя, сумеет ли выпросить выпивки у ночного портье. Рому, подумал он, полный стакан рому…

Лили и Гарри поехали в Лондон на следующий день – в субботу – поездом. Лили везла большой чемодан. Ей нужно было успеть в аэропорт Хитроу на утренний рейс. Гарри проводил ее до автобуса в аэропорт. Он накупил ей женских журналов, суетился, на прощание обнял, поцеловал и улыбнулся про себя ее темным очкам – они делали ее похожей на кинозвезду. Путешествия за границу ей еще не приелись, а когда Лили волновалась – Диллинг это знал, – она хотела выглядеть знаменитостью. Лили была девочкой и женщиной одновременно. Диллинг любил ее, насколько возможно, хотя, надо признаться, больше всего ему льстило то, что он владел ею, что она целиком принадлежала ему.

Когда Лили уехала, Диллинг подошел к телефону в главном здании аэровокзала, набрал лондонский номер и попросил соединить его с Ведомством. Наконец ответил знакомый голос, и Гарри заговорил:

– Звонит Диллинг. Я встречусь с вами через час. Материалы с собой не возьму. Я спрятал их от греха подальше. Знаю, что обещал привезти, но вчера передумал. Они останутся в тайнике, пока мы не решим вопрос с оплатой.

Человек на другом конце ответил с обидой в голосе:

– Зря вы это затеяли. Мы заключаем с вами обычную сделку, хотя считаем, что ваши требования слишком велики. Нам нужно время все обдумать.

– В разумных пределах, я вас не тороплю. Но не забывайте – есть и другие покупатели, у которых нет денежных затруднений.

Человек, слегка ошеломленный, произнес в ответ:

– Считайте, что ради наших дружеских отношений я пропустил мимо ушей последние слова, однако прошу вас, не повторяйте их никому. Это крайне неразумно.

– Не повторю, если сами не вынудите, – ответил Диллинг.

Он повесил трубку и пошел искать такси. Что бы они там ни говорили, Диллинг понимал: пока контракт не заверит стряпчий, доверять Ведомству нельзя. Он помахал таксисту и представил, как Лили едет в аэропорт, вспомнил, какой впервые увидел ее за прилавком универмага в Акфилде, воскресил в памяти ее прикосновение, когда она протянула сдачу…

… С мыслями о ней он умер от коронарного тромбоза как раз, когда рядом остановилось такси.

Диллингу недавно исполнился сорок один год, он не был женат и пользовался уважением своих коллег. Полиция опознала его только через неделю, хотя кое-кто узнал о его смерти уже через несколько часов. «Тайме» посвятила ему некролог в треть столбца. Гарри снимал маленькую квартирку в Челси, жил скромно: немного мебели, одежда, книги да пять тысяч фунтов, большая часть денег лежала в банке. Там же оказалось и завещание. Все состояние Диллинг отписал мисс Лили Бренде Стивенс из Олд-Крофта в Спартоне, графство Девоншир. Олд-Крофт – это арендованный на имя Диллинга меблированный дом, срок его аренды истек через неделю после смерти Гарри.

Лили улетела во Флоренцию, где для нее в отеле «Эксельсиор» был заказан номер. Денег на первое время у нее хватало, поэтому она спокойно ждала вестей от Диллинга. О его смерти она узнала лишь месяц спустя от случайной спутницы, с которой познакомилась во Флоренции. Однако она не подозревала, что Диллинг оставил ей все, что имел. Известие о его смерти вызвало у Лили слезы и искреннюю, но недолгую печаль. Лили вообразила себя одиноко скорбящей у могилы в элегантном черном платье и пожалела, что пропустила похороны. Вскоре она успокоилась. Проницательная и легко приспосабливающаяся по натуре, с немалой толикой здравого смысла, Лили была готова вверить жизнь воле времени и случая. В конце концов, Гарри с ней бы согласился: нельзя вечно горевать, жизнь продолжается.