Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли

Египет, город Каир.

Полицейский участок центрального округа

Проведя утром встречу с лидерами сирийской оппозиции, Саймон Янг уже спустя полчаса после нее погрузил свое натренированное тело в самолет, который ему любезно выделили турецкие военные, и вылетел в Каир. Причем летел он туда по кратчайшему маршруту – через Средиземное море. Поэтому управился за полтора часа.

Когда он объявился в полицейском участке, где сидел Максимов, то прямиком направился к начальнику участка, который был заранее предупрежден им об этом визите, поэтому никуда не отлучался. Узнав цель прихода Янга, начальник вызвал к себе одного из своих подчиненных и приказал ему принести к нему в кабинет мобильный телефон Максимова, который лежал в деревянном ящичке в специальном комнате для вещдоков. А пока подчиненный выполнял его приказ, начальник предложил выпить виски со льдом. Но Янг отказался, памятуя о том, что впереди у него серьезный разговор с этим хитрющим русским. «С ним надо быть во всеоружии», – здраво рассудил Янг и попросил начальника достать из холодильника бутылочку минеральной воды. И пока тот открывал холодильник, спросил:

– Надеюсь, наш подопечный никаких жалоб не подавал?

– Пытался, когда час назад у него был следователь. Но тот указал ему его место.

– Русские из посольства на вас выходили?

– Утром приезжал их представитель, грозил всеми карами, если ему не предоставят возможности встретиться с арестованным. Я посоветовал ему обратиться к нашему высокому начальству. С тех пор русские себя больше никак не проявили: видно, нашему руководству пока удается сдерживать их активность. Но долго это продолжаться все равно не может. Поэтому, мистер Янг, мне хотелось бы знать, как вести себя дальше с этим русским?

– Не беспокойтесь, именно для того, чтобы решить эту проблему, я сюда и приехал, – наливая в стакан прохладную минералку, ответил Янг.

Однако едва он успел пригубить напиток, как вернулся гонец и положил на стол мобильный телефон Максимова. Сделав пару глотков, Янг отставил стакан в сторону и включил мобильник. К счастью, за это время батарейка в нем еще не села, поэтому процесс включения занял меньше минуты. Затем Янг открыл журнал звонков и обнаружил то, что и требовалось – никаких звонков в тот период, когда произошла история с Трейси, Максимов не совершал. Вполне удовлетворенный этим фактом, американец пробежал глазами по всем телефонным номерам русского, но ничего интересного в этой информации не обнаружил. Впрочем, он и не сомневался в том, что такой опытный разведчик, как Максимов, оставил бы следы в своем мобильнике. Спрятав его в карман, Янг поднялся со стула и обратился к хозяину кабинета:

– Пусть кто-нибудь из ваших людей проводит меня к русскому.

Когда Янг вошел в камеру, где находился Максимов, тот стоял у окна. Увидев, кто к нему пожаловал, он улыбнулся:

– Извините, Саймон, не могу предложить вам сесть: нары здесь, как видите, убирают.

– Я думаю, в моих силах эту ситуацию исправить, – Янг постучал в дверь и, когда на пороге возник полицейский, попросил его отстегнуть нары от стены.

Когда полицейский ушел, Янг первым присел на нары, сопроводив это словами:

– Да, это не мягкие диваны «Найл Хилтона».

– Однако лучше сидеть на этих нарах, чем лежать в холодильнике каирского морга, куда меня хотел отправить ваш гориллос Дьюк по вашему приказу, – присаживаясь рядом с гостем, справедливо заметил Максимов.

– Кстати, почему вы его не убили? – удивился Янг. – Я бы не сильно переживал по этому поводу. Этот, как вы выразились, гориллос, заслуживает того, чтобы быть наказанным.

– В таком случае каким образом я бы смог передать вам пожелание о нашей встрече?

– А вам она была так важна?

– Трудно сказать, кому она более важна – мне или вам. Я даже голову сломал, думая об этом до вашего прихода.

– И к какому выводу вы пришли?

– Думаю, что она важна нам обоим. И знаете, когда я это понял? Когда час назад вернулся от следователя. Во время нашего с ним разговора я узнал нечто такое, что заставило меня ждать нашей с вами встречи с еще большим нетерпением. Но вы все не шли. Отдаю должное вашей выдержке, хотя дело, полагаю, не в ней. Судя по всему, вас просто не было поблизости: вы летали в Турцию наставлять сирийских оппозиционеров. Я угадал?

– Ваша чрезмерная осведомленность лишний раз убеждает меня, что с вами надо кончать. И вы зря рассчитываете на то, что если вам удалось одолеть Дьюка, то с таким же успехом вы облапошите и меня.

– Пришлете очередного гориллоса?

– Я умею извлекать уроки – на этот раз их будет двое или трое. Они задушат вас и повесят вот на этом крюке, на который полицейский цепляет нары. А вашим людям объявят, что вы покончили с собой под тяжестью улик, а также из страха быть опозоренным как убийца беззащитного старика.

– Спасибо за откровенность. Но позвольте спросить: почему вы сначала решили нанести мне визит, а потом прислать своих гориллос?

– Вы мне нравитесь, Иван, поэтому я посчитал своим долгом с вами проститься. Все то время, пока мы были с вами знакомы, мне было приятно общаться с вами и спорить на политические темы. Даже жаль, что эти споры закончатся в этой тесной камере.

– А мне кажется, у нас с вами впереди долгая жизнь, Саймон. И в ней еще будет много места для наших совместных разговоров.

– Вы оптимист, Иван, и меня это восхищает. Правильно, умирать надо весело. У вас, у русских, я знаю, даже есть поговорка на этот счет: умирать, так с музыкой. Поэтому я попрошу кого-то из гориллос, кто будет набрасывать вам петлю на шею, напеть вам в уши какую-нибудь приятную мелодию. Какую вы предпочитаете?

– Спасибо за заботу, Саймон, ваш черный юмор мне импонирует. У нас, у русских, на этот счет есть еще одна поговорка: хорошо смеется тот, кто смеется последним. А по поводу любимых мной мелодий… Я очень люблю группу «Битлз», у них много замечательных песен. Но в этот раз я бы выбрал одну – с их «Белого альбома». Если помните, его вторая сторона заканчивается композицией под названием «Джулия». Лирическая мелодия, да и название красивое. Вам оно ни о чем не напоминает?

– Я отдаю предпочтение «Роллинг Стоунз», – даже не поведя бровью, ответил Янг. – Но думаю, что гориллос хорошо знают репертуар вашего любимого ансамбля.

Сказав это, Янг хлопнул себя ладонями по коленям и поднялся с нар, явно рассчитывая покинуть камеру. Но Максимов его остановил:

– Вы зря торопитесь, Саймон, я ведь вам еще не все рассказал. Моя осведомленность о вас гораздо шире, чем вы можете себе представить. И это обстоятельство должно натолкнуть вас на мысль, что именно вы должны будете позаботиться о том, чтобы ни одна местная гориллос даже мысли не допустила тронуть меня пальцем. С того момента, как я вернулся из Сирии, вы должны были с меня буквально пылинки сдувать, а вы послали ко мне своего гориллоса. Но ваше счастье, что в том поединке победителем вышел я, а не он. Поскольку в случае моей смерти вскрылась бы такая информация о вас, которая мгновенно пустила бы вашу карьеру под откос.

– Судя по вашим словам, у вас мания величия. Ведете себя так, будто это не вы находитесь за решеткой, а я. Ну ничего, когда у вас на шее будут затягивать удавку, эта спесь быстро слетит. И еще: вы не достойны, чтобы перед смертью вам насвистывали какую-либо песню, вы умрете под собственные стоны и хрипы.

– Жуткую картину вы нарисовали передо мной. Но у нас в России и по этому поводу есть меткое выражение: «От сумы и тюрьмы не зарекайся». Сегодня меня укокошат при помощи удавки, а завтра, глядишь, вас посадят на электрический стул.

– Вы, наверное, намекаете на те самые «итальянские делишки», о которых упоминали Дьюку? – Янг смотрел на своего собеседника сверху вниз, засунув руки в карманы брюк. – Так меня этим не испугаешь. Что вы можете знать? Разве что о моих связях с той же албанской мафией? Так они дальше инструктажа не простирались. Я ведь профессиональный инструктор, вот и к сирийским оппозиционерам летал за тем же. Так что про электрический стул вы явно загнули. Самое большее, что мне грозит – устное порицание моего руководства.

– Вы явно прибедняетесь, Саймон, – усмехнулся Максимов, глядя прямо в глаза Янгу. – И плохо думаете о нашем потенциале.

– Я достаточно наслышан о возможностях фирмы, в которой вы работаете, Иван, но сомневаюсь, что она может найти нечто интересное в биографии инструктора Центрального разведывательного управления США. В ней нет ничего интересного.

– Бог с ним, с инструкторством, – Максимов сделал жест рукой, как будто отмахивается от назойливой мухи. – Мою фирму интересует совершенно другая ваша ипостась, куда более страшная. Ведь албанскую мафию вы не только инструктировали – вы ею руководили. И это руководство порой приводило к жутким преступлениям, от одного упоминания которых у людей стынет кровь в жилах. Во всяком случае, когда я об этом узнал, у меня внутри действительно все похолодело.