Станислав Гагарин - Ловушка для «Осьминога»

Панический страх перед русскими, который Рутти Лаймесон испытывал в Ухгуилласуне, куда-то исчез. Но когда он уснул, опять явился все тот же рюсся в зеленой фуражке и, вскинув ракетницу, неотвратимо прицелился в него.

III

– Человек с рождения знает, что он когда-нибудь умрет, – сказал Джон Бриггс. – Но тем не менее поступает всегда так, будто ему суждено жить вечно. Почему?

– Не задумывался над этим, – признался Олег Давыдов. – Хотя… Мне кажется именно в этом основа для вселенского оптимизма. Человечество выстояло именно потому, что каждая отдельно взятая личность ощущала себя его частичкой, а значит, приобщенной к вечности.

– Логично, – согласился Джон Бриггс. – А как ты думаешь: вернемся мы с тобой из этого похода?

– Мы же не салаги, отправляющиеся в первый рейс… Моряки не говорят на такие темы перед выходом в плавание.

– У меня нехорошее предчувствие, – признался Джон Бриггс. – Гложет нечто…

– Угрызения совести? – спросил Олег.

– Совесть, мой мальчик, понятие для разведчика неведомое. И чем раньше ты это поймешь, тем скорее станешь профессионалом. А вот предчувствие… Это уже из области парапсихологии. Предчувствие, точнее предвидение, великое качество для разведчика. Оно заменяет отсутствующие звенья в цепи фактов. Любые прогнозы и самые надежные планы могут быть разрушены непредвиденными обстоятельствами, но настоящий профессионал в состоянии предвидеть возникновение и этих обстоятельств. Конечно, для этого необходимы полнота, достоверность и точность сведений, знание национального характера народа, против которого гото­вится разведывательная акция…

– Ну, в этом ты многим коллегам сто очков вперед можешь дать, – насмешливо сказал Олег.

– И еще учет устойчивых тенденций в развитии событий на данном этапе, – продолжал Джон Бриггс. – И разумеется, творческие способности, зрелость суждений, образование, опыт и дисциплинированное воображение.

– И что тебе подсказывает дисциплинированное воображение? – спросил Давыдов. – Будем ли мы в скором времени кейфовать где-нибудь на мысе Антиб?

– У меня сейчас буйное воображение, Олег, – каким-то незнакомым Давыдову тоном произнес Джон Бриггс. – И картины оно мне живописует, прямо ска­жем, сюрреалистические. Боюсь даже поделиться ими с тобой. Чтобы не лишить тебя боевого духа, которым ты наполнен перед атакой.

– Становлюсь профессионалом, Боб, – назвал его по-прежнему Олег Давыдов.

Ожидая сообщения бывшего фрегатен-капитана Мюнгаузена о готовности субмарины к выходу в рейс, эти двое не знали, что операция «Санта Клаус» провалилась, что Вильям Сандерс тут же все бросил и вылетел в Мюнхен, а вслед за ним, заметая следы, рейсом в Париж отправился Майкл Джимлин – он не рискнул сразу вернуться в посольство.

Перепуганного хозяина фирмы «Эвалд Юхансон и компания» подвергли перекрестному допросу, но вскоре убедились, что в делах даже своей конторы Юхансон был пустым местом. Хозяин фирмы не знал даже, что его коммерческий директор исчез, сняв со счетов максимально возможные суммы денег.

Стива Фергюссона объявили уголовным преступником и сообщили о его розыске.

Министр юстиции располагал подробной информацией о шпионском гнезде, которое свил «Осьминог» на вилле «Вера крус». Но дело это было весьма щекотливое и ставило министра в глупое положение: под носом у секретной службы иностранное государство создало в нейтральной стране центр по подготовке диверсантов… Тем не менее оставлять гнойный нарыв было нельзя.

Предполагалось захватить виллу спецвойсками, но в последнюю минуту Стен Викбаум сообразил, как обойтись без крови. Министр задержал наступление спецвойск на полчаса и послал на «Вера крус» комиссара полиции Матса Ханссона.

После коротких переговоров курсанты и, инструкторы разведшколы сдались без единого выстрела.

К этому времени их бывший начальник Джон Бриггс скрытно приближался к берегам России.

IV

Уютный свет зеленой лампы освещал заваленный бумагами письменный стол академика Колотухина. Вре­мя от времени он раскладывал кипы материалов по соответствующим папкам, освобождал стол и тщательно протирал поверхность сырой тряпкой. Но уже через день-два деловой беспорядок здесь воцарялся снова, и Василий Дмитриевич, вздыхая, ворошил листки в поисках необходимой записи. Потом это ему надоедало, и устраивалась следующая большая приборка.

Над проектами, связанными с деятельностью НИИ-электроприбора, Колотухин работал только в институте, а домашний письменный стол служил ему местом, где Василий Дмитриевич писал статьи в научные журналы, сочинял учебники, готовился к лекциям в институте, просматривал открытые диссертации учеников.

Сегодня он решил составить тезисы выступления перед рабочими и инженерами НИИэлектроприбора, которые просили рассказать об истоках появления «стратегической оборонной инициативы».

Василий Дмитриевич решил начать рассказ с деятельности гитлеровского генерала Вальтера Дорнбергера, который еще в начале 30-х годов возглавил в Германии работы по созданию баллистических ракет и вместе с Вернером фон Брауном был отцом Фау-2, разрушавших Лондон.

За последнее преступление Дорнбергер отсидел два года в английской тюрьме, откуда его вызволили американцы, сделав в Пентагоне консультантом по проблемам ВВС.

Новым хозяевам Дорнбергер предложил старую идею глобальной противоракетной системы и аэрокосмический самолет-снаряд, собственный любимый проект, о котором докладывал раньше самому Гитлеру.

В американском варианте система Дорнбергера вы­глядела как множество спутников с ядерным оружием на борту, вращающихся вокруг Земли на разных вы­сотах и под разными углами. По команде каждый такой спутник мог быстро снизиться к плотным слоям атмосферы и поразить любую цель. По замыслу гитлеровского генерала, спутники должны были быть двух типов: одни с атомными бомбами, другие с небольшими ракетами, снабженными системой инфракрасного самонаведения и способными поражать другие ракеты. То есть это была предтеча «звездных войн».

Утопистов из ВВС такая программа привела в восторг. Они закодировали ее аббревиатурой АВС – спутники-бомбардировщики с ядерным оружием – и положили под сукно, ибо не было еще ни целей в космосе для перехвата, ни носителей, которые вывели бы такое оружие на орбиты.

Но Дорнбергер не угомонился. Он просто бредил использованием космоса в военных целях. Мирные запуски ракет с космонавтами на борту вызывали у него ярость. Он старался сорвать деятельность НАСА – дискредитировал ее программу, называл космические полеты «эффективными трюками», отвлекающими средства от создания жизненно необходимого США космического оружия. Газета «Нью-Йорк таймс» 6 июня 1958 года сообщила, что, выступая перед национальной конференцией ракетной промышленности, Дорнбергер заявил: «Я не затем приехал в эту страну, джентльмены, чтобы проиграть третью мировую войну. Две я уже проиграл».

Возник новый исследовательский проект, окрещенный ВАМВI – перехватчик ускорителя баллистических ракет. Космические ястребы ликовали. Но даже Пентагон посчитал этот вариант непродуманным, а в 1962 году министр обороны Роберт Макнамара вообще счел его непригодным. И офицеры ВВС, авторы проекта, стали ждать своего звездного часа.

Этот звездный час пришел с избранием президентом Соединенных Штатов Рональда Рейгана. Теперь можно было не темнить, будто Штаты преследуют в космосе мирные цели. Уже в 1981 году президент приказал создать комиссию для пересмотра Договора о ПРО. Отец водородной бомбы Эдвард Теллер показал Рональду Рейгану лабораторию имени Лоуренса в Ливерморе, образцы экзотического оружия и внушил, что уже сейчас, на основе имеющихся технологий, возможен большой скачок, который даст США эффективную противоракетную защиту, а также военное, техническое, индустриальное превосходство над Россией. А тут еще отставной генерал Грэм подсуетился с книгой «Высотная граница», заголовок которой совпадал с названием еще одного исследования по созданию глобальной противоракетной системы. Занимались им офицеры, отставленные во время оно от ВАМВI и жаждавшие реванша. А деньги давал пресловутый фонд наследия, детище крайне правых консерваторов.

Возрождалась навязчивая, параноидальная идея Дорнбергера. Картина развертывалась глобально-фантастическая. Над планетой развернется зловещая сеть из четырехсот пятидесяти двух спутников, на каждом по полсотни ракет, якобы могущих уничтожить МБР в полете, даже на фазе разгона, когда ускоритель еще не отделился от боевой части ракеты и заряды можно ликвидировать одним ударом.

«Эта часть плана оказалась самой уязвимой, – подумал Василий Дмитриевич, откладывая перо. – В ее основе ложная посылка, будто русские будут сидеть сложа руки и безучастно наблюдать, как потенциальный противник громоздит и нашем небе ярусы смерти…»