Пьер Немур - Ваше здоровье, Господин генерал!
Улочку, по которой они следовали, пересекала улица побольше. Впереди плясали огоньки невзрачного трактира. В воздухе приятно пахло жареным мясом и тмином. Их загнали в угол, где, уткнувшись носом в трухлявую дверь, они пережидали, пока не погаснет вдали бледный двойной пучок света от фар проезжающей машины.
Их заставили перейти на противоположную сторону, и небольшая процессия углубилась в очередную темную улицу, но всего лишь на несколько минут. После быстрого обмена репликами между конвоирами наблюдатель отделился от стены, и им пришлось пригнуться, чтобы войти в низкую дверь. Они оказались в земляном дворе, залитом лунным светом. Миновав открытое пространство, их не грубо, но с твердостью, не терпящей возражений, ввели в комнату с выбеленными известью стенами. Вдоль двух стен шла восточная банкетка, служащая кроватью, в середине стоял стол и несколько стульев. С потолка свисала электрическая лампочка с дешевым коническим абажуром. Замаскированная занавеской дверь связывала комнату с остальной частью скромного жилища.
В одном из углов на скамейке сидел молодой человек с подложенной под спину подушкой. Он был в длинной белой бубу и с красным тюрбаном на голове. Его кожа была очень темной, почти черной, однако черты лица не были негроидными.
— Обыщите их, — приказал он по-арабски.
Филипп Бера не стал дожидаться прикосновения чужих рук. Он начал выкладывать на стол содержимое своих карманов, его примеру последовал Фредерик Лемуан, уловивший смысл приказа. Один из негров, сопровождавших французов, схватил паспорта и протянул их молодому человеку в бубу, который принялся их рассматривать с видимым удивлением. Воспользовавшись этим преимуществом, Фредерик спокойно сказал по-английски:
— Напрасно вы пытались нас запугать, капитан Загари. Ведь мы хотели видеть именно вас. Вы очень похожи на свою сестру, но позвольте один вопрос: это естественный цвет вашей кожи, или вы чуть переусердствовали с гримом?
Осман Загари сдержал свое раздражение, успокоил движением руки своих телохранителей и спросил:
— Кто вы такие? Как вам удалось сюда пробраться? Что вам от меня нужно?
— Сколько вопросов, — улыбнулся Фредерик Лемуан, спокойно убирая свои вещи в карманы, — но каждый из них заслуживает ответа.
Он без приглашения сел на скамью, а секретарь посольства устроился на стуле. Отметив очевидную нервозность хозяина, Лемуан неторопливо набил и зажег трубку.
— Кто мы? — сказал он наконец. — Об этом вы уже знаете, в ваших руках наши паспорта. Господин Бера секретарь посольства в Хартуме. Я же — посланник французского правительства и прибыл только сегодня утром в связи с серьезными событиями, ареной которых вчера стало наше посольство.
Как мы здесь очутились? Благодаря стараниям ваших телохранителей. Хотя мы все равно были на пути к вашему убежищу, благодаря указаниям вашей сестры, последовавшей вашим инструкциям и укрывшейся в посольстве. Именно она предположила, что вы скрываетесь где-то здесь… и что мы еще сможем вас застать.
Осман Загари горько усмехнулся.
— Я долго здесь не задержусь, — сказал он. — Я готов бежать, и ждать осталось недолго. У меня такое чувство, что полиция милостивого генерал-президента напала на след. Но я не мог уехать раньше, так как не подготовил побег заблаговременно. Мы были абсолютно убеждены в успехе…
— В чем, по-вашему, причина провала?
Офицер дал волю своему гневу.
— Не надо быть большим мудрецом, чтобы дать ответ, — сказал он. — Нас просто-напросто предали. Болтливость кого-нибудь из ваших… Если только не велась куда более сложная игра.
Фредерику Лемуану понадобилось нечеловеческое усилие, чтобы сдержаться, жестом он успокоил и готового взорваться Филиппа Бера.
— Послушайте, капитан, — сказал он, непривычно напряженным голосом. — Только что вы задали мне еще один вопрос. Чего мы хотим?
Так вот, мы хотим побеседовать с вами, чтобы прояснить недоразумение. Запомните хорошенько, что никто из сотрудников посольства, ни один агент французского правительства никогда не помышлял о вмешательстве во внутренние дела Судана и подстрекательстве к государственному перевороту. Мы сами были потрясены тем фактом, что генерал-президент предъявил обвинения Франции, когда ваша сестра попросила убежища в посольстве.
Авантюра имела для вас катастрофические последствия, поскольку заговор провалился, а генерал Салах Эддин Мурад и еще несколько человек расстреляны. Но также пала тень и на Францию. Франция никоим образом не замешана в этом деле, и тем не менее сердечные до сих пор отношения с вашей страной портятся на глазах.
Мы оказались здесь потому, что хотели задать вам один вопрос: кто заставил вас поверить в поддержку Франции?
Пока он говорил, глаза Османа Загари округлялись, сначала в них читалось удивление, затем недоверие, и вот взгляд стал жестким, а зрачки вспыхнули гневом.
— Так я и думал, — прошипел он ядовито. — Едва предприятие провалилось, вы стремитесь выйти сухими из воды. Так ведь всегда поступают в случае провала шпионской операции? Неудачливого агента бросают на произвол судьбы, от него отрекаются. Но это у вас не пройдет. Мы сможем прокричать перед лицом всего мира…
— Успокойтесь, не надо громких слов, — оборвал ледяным голосом Фредерик. — Попытайтесь вести себя как подобает серьезному человеку, посмотрите правде в лицо. Вами воспользовались, капитан, как и несчастным мужем вашей сестры и вашими друзьями. Вас провели. В наших общих интересах узнать, кто и как это сделал. Я повторю свой вопрос: кто заставил вас поверить в поддержку Франции?
Осман Загари встал. Сжал кулаки. Лицо его приобрело землистый оттенок, несмотря на грим, усиливший естественную смуглость кожи. Он уже собирался ответить, когда в комнату ворвался высокий негр в джеллабе и с горячностью принялся что-то доказывать Загари по-арабски.
— Он говорит, что машина готова, — тотчас же перевел Филипп Бера Фредерику, — и что необходимо немедленно уезжать, поскольку армия намеревается прочесать квартал.
— Вот видите, усмехнулся капитан Загари, — а вам скажут, что наше движение оторвано от народа. Сейчас вы среди наших соратников. Эти люди не пощадят жизни ради моего спасения. Это негры с юга, нубийцы, как и моя семья. Они готовы на все, чтобы сбросить арабское иго, от которого страдают более тысячелетия.
— Но их всего лишь горстка. Вы же не собираетесь сражаться в Омдурмане с мощной армией, вооруженной танками.
— Нет, — согласился Осман Загари несколько мелодраматическим тоном. — Я вынужден бежать, чтобы поднять факел, выпавший из рук мужа моей сестры, и перенести борьбу в другое место.
— Мне кажется, что это разумно, — одобрил француз. — И все же, если у вас еще осталось время, чрезвычайно важно прояснить ситуацию. Я жду вашего ответа на мой вопрос.
Но Загари нервничал все больше с каждой секундой. Вдали слышалось завывание полицейской сирены, раздалось несколько выстрелов. С улицы доносился торопливый топот. Высокий негр в джеллабе в нетерпении пританцовывал с ноги на ногу.
Капитан приподнял подушку, взял широкий кожаный пояс с кобурой для большого кольта, подобрал полы бубу, застегнул ремень.
— Опасаюсь, — сказал он тоном на грани истерики, — что вам придется долго ожидать ответа…
Во дворе темного цвета пикап «студебеккер» пытался развернуться, занимая исходную позицию. Лемуан понял, что от него ускользает последний в этом странном деле свидетель, а вместе с ним и след, который ведет к разгадке тайны. В мгновение ока он оценил ситуацию, не забыв об арабской встрече на высшем уровне в Каире, намеченной на 15 июня, то есть ровно через десять дней. На принятие решения ему понадобилось не более секунды.
— Об этом не может быть и речи, — категорично заявил он, а затем обратился к своему спутнику: — Дорогой Филипп, посольство и так достаточно скомпрометировано. Не хватает только, чтобы полиция застала здесь вас. Вы должны скрыться, пока еще есть время. Садитесь в машину и возвращайтесь в ваше бунгало.
Молодой дипломат посмотрел на него, словно перед ним был безумец.
Но… А как же вы, господин пол… Простите, Фредди. Что вы собираетесь делать?
— У меня нет выбора. Я еду с ним. Отправляйтесь. Объясните ситуацию Сен-Арлесу и послу. Выполняйте.
Подчиняясь приказу, прозвучавшему в последних словах Лемуана, Филипп Бера непроизвольно вытянулся по стойке смирно. Ему даже в голову не пришло прошептать «желаю удачи». Он повернулся на каблуках, прошел во двор, по которому во всех направлениях сновали люди, и скрылся в соседнем переулке.
Омдурман наполнялся все более отчетливым гулом, прерывающимся гортанными приказами и отдельными выстрелами. Все говорило о том, что суданская армия проводила чистку в негритянских кварталах. Скоро кольцо сомкнётся, и тогда…
