Владимир Шитов - Один на льдине

Ладно.

Я сделал себе все же фиктивный брак с московской буфетчицей из ресторана "Балчуг" Галей Ореховской, которая была чуть старше меня. Знакомые подсуетились. Женитьба давала право на московскую прописку. Родители Галины долго недоумевали: почему мы с молодухой не спим в одной постели? А мы такие.

Собрал я мошенническим путем деньги и мы внесли пай в жилищный кооператив в Текстильщиках. Галина не знала о происхождении этих денег, а обычным путем эти тысячу четыреста пятьдесят рублей я бы и за двадцать лет не собрал. Разве, что начни жить на воде и ржаных сухариках, а это в молодости невозможно: есть хочется всегда. Квартиру до самой пенсии тоже бы не получил, живи я честно. На многое не претендовал — светила однокомнатная квартира в "хрущевке". Не избалованные, чай.

Если в Конотопе, в Брянске, в Смоленске я находился в кругу здоровых нравственно людей и они меня, сами того не желая, воспитывали по своему подобию, то в Москве я уже жил — сам себе голова. Воспитывать меня стало некому, а классического воспитания я, как известно, не получил. В Москве я растворился. Я утратил знакомую социальную среду: город большой, а ты маленький и никто тебя не знает. Бога нет. Мама далеко. Сверкают огни ресторанов, шуршат такси, цокают каблучки девушек. Хорошо! Делай, что хочешь, но успевай отбежать за угол, где легко потеряешься в толпе себе подобных. Ты песчинка среди мириад песчинок. Лишь бы выжить и пожить! Вот вам и проблема больших городов — проблема поистине дьявольская…

Немного освоившись с банальными мошенническими трюками и большими деньгами, я стал подумывать и о больших делах. Можно расценивать мою нацеленность, как злонамеренную. Однако я втягивался в профессию мошенника, как бы в жажде реванша за прошлые воздержания. Я чувствовал упоительность риска и обнаруживал в себе мощнейший творческий ресурс. Грабь награбленное — так учили большевики. Спасибо. И ваш "пример — другим наука".

Я и мои новые товарищи отрабатывали манеры поведения ревизоров ОБХСС и тренировались с перегрузками. В сороковом, известном коренным москвичам, магазине на площади Дзержинского, например, да и в других бойких торговых точках, я разыгрывал роль неумелого, начинающего соглядатая за массовыми обмерами и обвесами — основным занятием торгашей. А выглядело это так.

Вы одеваетесь дорого и консервативно: костюм, галстук, шляпа, папка подмышкой, дорогая авторучка в нагрудном кармане пиджака. И приходите в магазин. Постоите эдак минут с полчаса, изображая скрытое, но пристальное внимание к процессу обжуливания и объегоривания — подходит посыльный от заведующего. И вы уходите домой не только с солидной суммой на кармане, но и с дефицитными продуктами в портфеле. А дело в том, что продавцы при таком раскладе терпят большие личные убытки, поскольку вынуждены во время моего бдения прекратить обсчет и обвес.

Все шло в руки и сходило с рук. Квалификация созданной мною группы росла и матерела. Множились варианты способов изъятия излишков у тех, кто их имел в достатке.

Но однажды меня с фальшивым удостоверением внештатного сотрудника милиции прихватили опера с Петровки, 38. Я был доставлен к майору Николаю Савельевичу Лосеву[18] в Октябрьский райотдел.

Он, начальник уголовного розыска, оглядывал меня с нескрываемым интересом. Так ребенок глядит на слона в зоопарке. Так человек, не умеющий рисовать, следит за работой художника. Не стану пересказывать банальных подробностей допроса и того, как он пытался вербануть меня на службу по защите интересов их бандитской власти. Он увидел, что я не колюсь, что умен и артистичен. И сказал мне о своих финансовых затруднениях. В итоге мы договорились, что он выписывает мне настоящее удостоверение внештатного сотрудника и снабжает меня информацией о валютчиках, подпольных торговцах золотом и драгоценностями, антиквариатом и прочая, и прочая. При любых задержаниях он меня прикрывает и имеет долю с наших будущих "бомбежек". Каково? Это уже горизонтом выше. Об одном еще он попросил: показать ему на деле мою работу.

— Идемте в самый крутой кабак, — сказал я ему, любознательному. Идемте, к примеру, в "Националь". Вы увидите хороший блеф. Я "хлопну" всю головку ресторана.

А что такое "Националь"? Это аквариум, где плавают не только золотые рыбки в основном иностранного происхождения, но и акулы из КГБ, стукачи, слухачи, ходатаи и соглядатаи. Вижу, майор побаивается, но любопытство и алчность — два несущих в пропасть крыла — уже изготовились к полету. Хорошо.

Вечером он, одетый в штатское, и я в весьма респектабельном костюме идем в ресторан. Я, не глядя в меню, делаю заказ рублей на двести: армянский коньяк, черная икра, осетровые, лососевые, свежая зелень, дичь все, что в советские времена можно было заказать в больших кабаках.[19]

И мы сидим, отлично сидим, немного выпиваем, много беседуем со взаимным интересом почти до закрытия кабака. Где-то около двенадцати я вежливо прошу официанта принести счет. Он приносит. Копия счета у меня в руках. Я обнаруживаю приписку в двадцать-тридцать рублей.

Тогда "я достаю из широких штанин свою краснокожую книжицу", которую мне ранее выписал майор Лосев, и говорю:

— Контрольная закупка! — Хотя какая может быть контрольная закупка, если нет ни того, кто купил, ни того, кто продал. Нет и свидетелей, а есть лишь удостоверение внештатного оперуполномоченного. — К вам едет ревизор!

Но ведь ему, утомленному на "чайной плантации" официанту, некогда анализировать ситуацию. Ему нужно реагировать мгновенно. И он реагирует. Он сдергивает скатерть с нашего стола и все с шумом и звоном летит на пол: коньяк, графинчики с водкой, икра, все оставшееся. Вокруг майора какая-то лужа, словно он писает от страха. Майор хватает гарсона за руки, т. к. тот выхватил у меня копию счета и пытался ее съесть.

В итоге, сильно кусает майора за большой палец руки. Майор брезгливо взвизгивает, но окровавленная копия — счета остается у него. Я говорю официанту:

— Ну, все! Это уже семь лет лишения свободы! Ты укусил майора при исполнении!

Тот в полном ужасе пустился в бега, но уже появляется администратор и, как гимназист, которого обматерил бродяга, глазками — хлоп-хлоп:

— В чем дело, товарищи?

Я поясняю: обсчет — раз, укушен майор — два.

Он по телефону вызывает среди ночи директора ресторана "Националь", а в то время это почти правительственная фигура. И фигуры такого ранга все на КГБ работали. И он не сидел в ресторане заполночь и не считал выручку, как это делается сейчас. Не королевское это дело. Но приходит директор:

— Что случилось? Ребята, успокойтесь. Неужели мы не найдем общего языка! Будьте любезны, пройдемте ко мне в кабинет — там и поговорим без эмоций!

Хорошо, идемте.

Приходим в отдельный кабинет с залом, а там уже накрыта скатерть-самобранка, начинай сначала. Ешьте — пейте, извините, пожалуйста, с кем не бывает, жена, дети, долги, рассрочка… У нас такого отродясь не бывало и впредь не повторится. И никто не просит предъявить удостоверение, потому что стиль нашего поведения говорит сам за себя. В итоге, дают нам шампанское, коробку икры, всякой всячины, двести рублей на такси и мы откланиваемся, а они расшаркиваются.

В такси бледный майор Лосев говорит:

— Вот это работка! Я себе такого не представлял! Какой цирк, какой пилотаж!

— А что сегодня было в цирке? — спрашивает таксист.

— Дрессированные гиены! — отвечаю я.

С тех пор майор Лосев полностью поверил в меня. Фактически, я был его правой рукой. И он давал мне всю интересующую меня информацию. И в наше с вами нынешнее время информация не подешевела, а лишь стала дороже на всех уровнях жизни человека и общества. А кто не знает, какое это мощное и действенное оружие — необходимая информация!

Об агентурной информации хочу сказать отдельно. Наша братва, может, знает, а, может, нет, но тогда у каждого сотрудника милиции было двадцать пять — тридцать платных агентов. У всех, начиная с участкового. Другое дело, что не у всех они, вероятно, были в таком количестве. Но на это есть классические "мертвые души", которые проходили в платежных ведомостях, как строго засекреченные под конспиративными кличками шариков и бобиков. Они были в каждом ресторане, в каждом магазине — везде, где крутятся большие деньги. Как правило, это были люди не связанные непосредственно с финансовыми операциями. Но были агенты, которые шли по делу вместе со всеми, кого заложили. И их все знали, ибо в уголовной среде тайны подобного рода быстро становятся известными. Были среди агентов люди, которые шли на сотрудничество с ментами, зная, что, если совершат прокол, то придет его шеф и скажет: "- Да, он совершил преступление, но в целях оперативной разработки такого-то и такого-то", — и отмажет его. И свидетелей уговорят, и кому надо деньги дадут.