Колин Форбс - Вождь и призрак
— Ну, так дайте ему разыграть их…
Массон по-прежнему не слушал его. Гаузаманн готов был побиться об заклад, что до его шефа даже не доходит смысл сказанных слов.
— Я уверен, что все это каким-то образом связано с Люси, Ганс. Я знаю Шелленберга. Если он когда-нибудь докопается, что мы прикрываем человека, передающего военные секреты Германии в Кремль, мы можем, не задерживаясь, отправляться в горы. Все равно на следующий же день немцы вломятся к нам в дом.
— Чего я никогда не мог понять, — оживленно заговорил Гаузаманн, сознательно меняя тему, — это почему Дятел пересылает свою информацию через Люси? Почему он не связывается с Москвой напрямую?
— Меня это тоже всегда удивляло, — ответил Массон. — Ладно, я, наверное, слишком разволновался. Шелленберг не додумается, что между нами существует какая-то связь.
— Вы знаете, Шауб, — обратился к адъютанту сидевший в своем берлинском кабинете Шелленберг, — по-моему, что-то не так с этими швейцарцами. Они ни за что не осмелились бы служить передаточным звеном и ретранслировать сообщения советского шпиона из Германии в Россию. Линия, нарисованная Мейером на карте, проходит через Мюнхен…
— Вы думаете, радист сидит в Мюнхене? — поинтересовался Шауб.
— Когда Мейер разберется с этим делом, я думаю, ответом будет Мюнхен или его окрестности. Бог с ним, нам надо брать пример с нашего драгоценного Мейера — какая потрясающая у него выдержка! — а посему обратимся к иным вопросам, как сказал бы фюрер…
Ни один из корифеев шпионажа: ни Роже Массон, ни Вальтер Шелленберг — не представляли себе, как давно была задумана эта система связи. Линия Люси — P.P. поистине служила передаточным пунктом при двустороннем обмене сигналами между Дятлом и Москвой.
На жаргоне советских разведчиков Люси был тупиком на случай опасности. Даже если немцы засекут Люси, это все равно отвлечет их внимание от исходного источника — Дятла, работающего на самом верхнем уровне нацистской иерархии.
Эта операция планировалась много лет назад, еще в тридцатые годы, когда на посту министра государственной безопасности был не Берия, а Ягода.
Советы пытались засеять как можно больше полей в разных странах. Иногда, как и следовало ожидать, семена попадали на каменистую почву. Но были и те, что расцветали пышным цветом и своими плодами отравляли Запад. Скажем, Тим Уэлби, обаятельный, умевший внимательно слушать и мало говорить, упорно делал себе карьеру в Лондоне. А Дятел, ставший величайшим достижением Ягоды, взобрался к вершинам власти в гитлеровской Германии…
Глава 37
— Ну, я про таких парней вообще ничего не знаю, — заявил Лен Ридер. — Он какой-то нетипичный. Этакий голубоглазый летчик сорокового года… Да все это было миллион лет назад! Битва за Англию… Может, ему просто бабу надо, — добавил он, подмигнув.
— Ах ты ублюдок!..
Пако страшно рассвирепела. Склонившись над Линдсеем, она прикладывала к его раскаленному лбу холодную влажную тряпицу. Резко выпрямившись, девушка замахнулась на Ридера правой рукой, намереваясь влепить ему оплеуху. Он перехватил ее руку и усмехнулся.
— Только не надо Мне рассказывать, что ты в него влюбилась. Я все равно не поверю. Ты — настоящая женщина, и тебе нужен настоящий мужчина…
— Вы тревожите моего пациента, — послышался у входа в заброшенную хижину мягкий голос.
Ридер обернулся и оказался лицом к лицу с доктором Мачеком, который вошел внутрь с улыбкой, а теперь внимательно разглядывал англичанина сквозь свои очки без оправы.
— Я не могу вам позволить так себя вести, — продолжал доктор. — Прошу усвоить, что, если я вызову Хелича, вас попросту расстреляют. Извините, что вынужден говорить с вами так грубо…
— Педик ползучий…
Ридер выпустил Пако и, побагровев от досады, выскочил из хижины, сжимая автомат.
— Наконец-то мы избавились от главного грубияна! — произнесла Пако, растирая сдавленное Ридером запястье. — Я с самого начала говорила: этот тип мне не нравится…
— А как наш больной? — поинтересовался Мачек. Он прошел вперед и, нахмурившись, осмотрел Линдсея, лежавшего с закрытыми глазами на набитом соломой тюфяке. — Мокрый как мышь… так вроде бы говорится? Тоже не самое изящное выражение…
Пако подождала, пока Мачек осмотрит англичанина. Они прошагали уже много миль, и много недель отделяли их от ущелья, в котором полковник Ягер обрушился на Хелича. Болезнь Линдсея постоянно усиливалась. Он совершенно ослаб, и по настоянию Мачека были сделаны носилки, в которых англичанина несли всю дорогу двое партизан.
У партизан теперь был новый временный лагерь — один из дюжины за последнее время — убогая деревушка, притулившаяся на склоне одной из боснийских гор. Она словно карабкалась по ступеням вверх: одна крыша нависала над другой. Жители оставили свои дома перед приходом немецкой колонны, и теперь сюда тайно вселились партизаны Хелича.
Они понесли большие потери в стычках с Ягером. Приходя в сознание, Линдсей иногда видел, как в отряд вливались новые силы. Это выглядело загадочно: новички словно материализовались из пустоты. Он как-то говорил об этом с Пако.
— У Хелича репутация воинственного, никогда не отступающего командира, — устало объяснила Пако. — Поэтому они готовы пройти десятки миль пешком, лишь бы вступить в его отряд. Что они и делают, как только им предоставляется возможность раздобыть оружие. Без оружия и патронов Хелич никого в отряд не берет.
В ту ночь с ними был Густав Гартман, он тоже присоединился к разговору. Вопреки обыкновению, он казался подавленным.
— Понимаете, Линдсей, это доставляет им удовольствие: сражения, убийства… В этом мерзком закутке Европы столетиями длится кровавая бойня. Им все равно, с кем сражаться, лишь бы убивать. Почитайте историю Балкан. Когда нет врагов, они режут друг друга. Хорваты — сербов и так далее. Последние новости хороши для вас, печальны для меня и кошмарны для нас троих…
— Мне непонятно… — вмешалась Пако.
К этому времени англичанин Линдсей, немец Гартман и наполовину сербка, наполовину англичанка Пако очень сблизились и стали закадычными друзьями. Доктор Мачек еще не был полноценным членом их «клуба», но правами гостя уже обладал.
— Ридер, — объяснил Гартман, — великолепно прячет свою рацию по ночам, а днем перевозит ее на одном из мулов. Он подкупил погонщика. Ридер связывается с внешним миром. Сталин гонит немецкую армию по всему фронту. Для вас, Линдсей, это формально хорошие новости. Для меня — плохие…
— Я не о том, — возразила Пако. — Вы сказали в конце, что для всех нас эти новости кошмарные.
— Вы верите в хрустальные шары?
Гартман достал свою трубку и жадно пососал мундштук. О том, чтобы закурить, не было и речи. Хелич застрелил одного из своих бойцов за костерок, разожженный, чтобы согреть озябшие от ночного мороза руки.
— Хрустальные шары, которые предсказывают будущее? — Пако склонила голову набок и с улыбкой воззрилась на немца. Она уже относилась к Гартману с большой симпатией. — А кто-нибудь тут умеет предсказывать будущее?
— Во сне мы часто видим такое, что ни за какие коврижки не пожелали бы увидеть наяву.
— Ну вот, теперь он заговорил о снах!.. — Пако умоляюще простерла руки к Линдсею, сидевшему, опершись о скалу. — Он дурачит меня, Линдсей…
— Мне кажется, — продолжал Гартман, — что когда лет через сорок люди оглянутся назад, они увидят, какой катастрофой было позволить Сталину пройти половину, а может быть, и всю Европу. Жизнь новых, еще не родившихся поколений будет искалечена этой войной.
— О, я слышу глас мудреца! — насмешливо воскликнула Пако.
— Дай ему договорить! — вмешался Линдсей.
— Продолжай, о мудрый человек…
— Люди забывают историю. Сейчас Англия воюет с Германией. Но когда-то главным врагом Англии была Франция, а еще раньше — Испания. Я думаю, на самом деле естественный союзник Англии — Германия, и наступит день, когда Англия это осознает. И Германия тоже. Но какие потери к тому времени понесет Европа, родина цивилизации?..
— Она все потеряет в этой проклятой войне! — сказал Линдсей и упал без чувств.
— Вы готовы съездить за границу, Уэлби? — спросил полковник Браун.
— Надолго, сэр?
Уэлби старался держаться, как всегда, раскованно, чтобы скрыть, насколько он ошарашен предложением Брауна. Мысль о том, что он больше не заместитель Брауна и будет болтаться вдали от центра оперативного руководства, его отнюдь не радовала.
Время близилось к полуночи, когда его срочно вызвали на Райдер-стрит. Он знал, что, кроме него и Брауна, в здании никого нет, если не считать дежурного на первом этаже, который встретил Уэлби и запер за ним входную дверь.
