Иван Дорба - Под опущенным забралом
Напоминание о жене вызвало новое раздражение. Она и ее подруги казались теперь людьми ненадежными. Едва сдерживаясь, чтоб не раскричаться, он процедил сквозь зубы:
— Господин Дольф, умонастроение господ Околовых мне неизвестно, однако я сомневаюсь в их лояльности к Великой Германии.
«Благодарю вас, господин Лео!» — раздалось в трубке.
Услышав сигнал отбоя, Брандт опустил трубку на рычаг, поглядел на пустую рюмку и налил еще. Запах воска его больше не занимал, голос Дольфа подействовал успокаивающе.
В последующие дни он, как обычно, отправлялся на работу, сочинял угодные немцам приказы, хватающие за горло доведенных до отчаяния жителей Витебска; ездил на экзекуции и с каким-то тайным садизмом смотрел, как дергается на виселице тело или корчится в муках недостреленный… И каждый раз ему чудилось трепещущее в его руках тело девочки…
Глубокой ночью Лео проснулся от глухо щелкнувшего замка наружной двери и услышал крадущиеся шаги нескольких ног… Отворилась дверь в спальню… «Галлюцинации», — холодея от страха, подумал он.
— Лежать спокойно! — прозвучал из темноты грубый голос, и яркий луч электрического фонарика ослепил его.
«Партизаны пришли убивать!» — молнией мелькнуло в голове; он хотел сбросить одеяло и протянуть руку к ночному столику, где лежал пистолет, но ужас, неодолимый, отвратительный, липкий, сковал тело, исказил лицо, бешено заколотилось сердце. Ему почудилось, что ледяная рука сдавливает горло…
— Выслушай приговор! — чьи-то сильные руки заставили встать, но у него подкосились ноги и он упал на колени. Перед ним стояли двое незнакомых мужчин в ватниках. До его ушей долетали страшные фразы: — К смертной казни через повешение… изменник Родины… фашистский гад…
Он покорно позволил надеть на шею петлю, и вдруг из горла его прорвался сдавленный вопль, в котором ему почудилась мольба той девочки о помощи… И тут петля стянула ему горло…
— Товарищи, забирайте из стола и сейфа все бумаги, и будем сматываться. Уходим, как договорились, задами, — тихо проговорил кто-то, но этих слов Лео Брандт уже не услышал.
4
Обеспокоенный отсутствием заместителя и молчанием его домашнего телефона, Родько послал к особняку Брандта своего шофера. Вскоре тот позвонил по телефону и доложил, что заместитель бургомистра висит в петле у себя в спальне, а жена лежит на полу не то мертвая, не то без сознания. На столе обнаружена записка: «Подпольный Витебский обком предупреждает, что так будет со всеми предателями Родины!»
Страх охватил работников городской управы. Полиция, жандармерия, служба немецкой безопасности рыскали по городу, арестовывая подозрительных.
Шестого февраля газета «Новый путь» вышла с заметкой: «30 января 1942 года глубокой ночью на своей квартире зверски убит заместитель бургомистра Л.Г. Брандт. Вместе с ним погибла и его жена».
В тот же день было повешено несколько заложников, случайно задержанных горожан Витебска. В отместку на окраине полусожженного города, на берегу Западной Двины, патриоты напали на немецкий патруль. Воодушевленные контрнаступлением войск Калининского фронта, подпольные группы провели несколько ночных операций против оккупантов, дав понять, кто истинный хозяин на Советской земле.
Прошло два месяца, но лиц, убивших заместителя бургомистра, обнаружить не удалось.
Оберштурмфюрер Бременкампф, заехав как-то в управу, долго расспрашивал Родько и Кабанова о круге знакомств Брандта. И рассудительно подытожил:
— Это дело рук людей, которые его близко знали. Замки на калитке и входной двери не поцарапаны отмычками; на замках найдены остатки воска. За день или несколько дней до убийства преступники сняли слепки ключей. У нас три версии — первая: слепок сделан с ключа мадам Брандт; жизнь она вела уединенную и выходила только к своей подруге Околовой, жене Леонида Околова, профессора истории…
— И человека сомнительного, — заметил Родько.
— Затем слепок мог быть сделан с ключа Брандта недели три тому назад, когда он напился у Кабанова, как говорят у русских, «до положения риз», и его форменным образом отволокли домой мужчина и некая девица. Мы выясняем, кто они. И наконец, третий вариант: Лео мог забыть ключи в пальто на вешалке в управе, в гостях, в любом общественном месте… Вопрос — кто этим воспользовался?
Родько развел руками.
— Брандта отводили домой, кажется, Денисенко и Леонова, — заговорил Кабанов. — Добавлю, что Денисенко не способен на подобное. Что касается Любы, то я полагаю, что это медсестра Леонова, работает в больнице у Ксении Сергеевны Околовой. О Леониде Евгеньевиче Околове и его супруге ничего сказать не могу. — И, потоптавшись на месте, Кабанов умолк.
— Мне кажется, — пробасил внушительно Родько, — нашей управе надо изменить тактику воздействия на жителей Витебска. Они озлоблены и ожидают прихода Красной армии, взорвали водопровод, разжигают костры во время воздушных налетов, подожгли склад с горючим, убили нескольких полицейских…
— Сказывается контрнаступление советских войск на Калининском фронте; прорвавшись к Велижу и Суражу, они уже недалеко от нашего города. Нет, мы не станем менять тактику! Будем ловить и вешать партизан! — рассердился Бременкампф.
В дверь постучали, и вошел обер-лейтенант — начальник абвергруппы-318 Дольф. Он держал фуражку в одной руке, другой поправлял волосы. Потом положил перед Родько на стол лист оберточной бумаги и без приглашения уселся в кресло напротив.
— Этот прокламацион я сорваль с фаш стена ин коридор! Вас ист лос?
Родько, взяв прокламацию, громко прочитал:
«Не взяли немцы Москву на таночках, возьмем Берлин на саночках!» Тупо уставился на листовку. Опасливо оглянулся на Бременкампфа, на красного от гнева Дольфа и виноватым, сиплым от волнения голосом прохрипел:
— Будем искать!
Бременкампф молча разглядывал переданную ему листовку, написанную большими печатными буквами…
Обер-лейтенант Дольф, перейдя на немецкий, раздраженно начал:
— В больнице на Марковщине лечится раненый советский полковник. В свое время он был доставлен в больницу в безнадежном состоянии. Это начальник штаба двадцать девятого стрелкового корпуса! Что же у нас творится под носом?
— Срочно доставить его к нам в абвер! — загремел Бременкампф.
— Он, по словам врачей, нетранспортабелен, еще месяца на полтора. Гноится рана… Костыли…
— Хватит и месяца! На днях сам к нему зайду, будет сговорчивее. — И оберштурмфюрер зло ухмыльнулся.
Ветер завывал за окнами, тонко, надрывно и нагонял тоску. Редкие прохожие, подняв воротники и ежась от холода, торопливо мелькали, опасливо обходили стоявшего у ратуши часового.
— Господин обер-лейтенант, — грузно поднимаясь с места, заговорил Бременкампф, — пора с делом нашего Лео кончать, сегодня у нас среда, восемнадцатое марта. — Он подошел к настенному календарю. — До седьмого апреля двадцать дней, вам вполне достаточно, чтобы установить все связи и знакомства Леонида Околова и его супруги, а также Ксении Околовой. Да, да! Ксении Околовой! Не забудьте и Алексея Денисенко, и медсестру Леонову! Какие разговоры ведут, каково их настроение… Да, я и забыл! Прощупайте и Олега Чегодова.
— Чегодов сегодня утром уезжает в Локоть; его направляют в бригаду Каминского с вашего благословения. — Обер-лейтенант Дольф недоуменно кашлянул.
— А почему изолировали Вилли?
— Подозрение на тиф. Звонила медицинская сестра из его квартиры. Сейчас, кажется, отвезли на Марковщину, — пробасил Родько.
— Черт побери! Он обещал сегодня после обеда ко мне зайти рассказать кое-что интересное. Ай-ай-ай! — Бременкампф покачал головой. Попрощался за руку с бургомистром и обер-лейтенантом. Подойдя к вешалке, надел шинель и, натягивая глубоко на голову фуражку, замер: — Поеду-ка я на Марковщину! — и быстро вышел, хлопнув дверью.
— Оберштурмфюрер, кажется, напал на след! — Дольф, откозырнув, тоже вышел из кабинета.
Поднялся Кабанов, сердито прокомментировав:
— Заволновались фрицы! Их песенка вроде спета! Уж очень народ против себя настроили. Разве можно расправляться с военнопленными, с заложниками, уничтожать целые деревни, жечь, грабить, разрушать ценности, убивать людей только потому, что они «другой расы»? Прав Байдалаков, надо создавать «третью силу»!
Родько слушал Кабанова, вытаращив глаза, и тут же, замахав руками, крикнул:
— Да замолчите вы! Как вы смеете? Немцы ведут борьбу с большевиками! Коммунисты погубили Российскую империю, убивали, грабили нас…
Кабанов покраснел, приблизился к Родько, потрепал снисходительно по плечу:
— «И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем». Помните, Откровение Иоанна, глава десятая, стих двадцать первый? А может быть, нам следует раскаяться?…
