Йоханнес Зиммель - В лабиринте секретных служб
На Томаса надели наручники.
Часть 2. Операция с нацистским наследством
— У меня не было даже отдаленного намерения взрывать глубокочтимого генерала Линтона, — сказал Томас Ливен. Он повторял это 11 раз в течение последних трех дней. Вначале спокойно, затем яростно и наконец ожесточенно отметал Томас все подозрения.
— Вы лжете, — говорил инспектор криминальной полиции. Все больше и больше его заключенный действовал ему на нервы. Инспектора звали Пурнам.
— Я не лгу, — повторил Томас.
— Послушайте, Ливен.
— Герр Ливен, пожалуйста.
Послушайте, герр Ливен. Я сыт по горло вашими сказками. Я прекращаю допрос, вы будете находиться в камере, пока не почернеете.
В кабинете было очень жарко. Пурнам все время вытирал пот с лица.
— Ужасно смотреть, как вы потеете, мистер Пурнам. Вы должны меня еще немного послушать. Если вы этого не сделаете и ваши помещения будут так жарко топиться, то я предсказываю вам еще целую серию взрывов.
— Еще… серию… взрывов.
— Конечно, — проговорил Томас тоном, каким терпеливый учитель объясняет идиоту-ученику простую истину. — Вы арестовали меня, моего друга Бастиана Фабре и компаньонку Христину Троль. За что? Мы производили на фабрике косметику. Флакон с молочком взорвался в спальне генерала.
— Да, проклятье! Это ваша работа и работа гангстеров из «Вервольфа».
— Нет, не моя, а специальных грибков и угольного диоксида.
— Я сойду с ума, — простонал полицейский.
— Прежде чем вы доставите мне эту радость, скажите, пользуется ли генерал одной спальней с супругой?
Пурнам уставился на него, как бык, и прошептал:
— Теперь он сходит с ума.
— Нет, я не схожу. Я рассуждаю. Туалетный столик фрау генеральши стоит в спальне у окна…
— Откуда вы это знаете?
— Батареи отопления всегда находятся под окном. Пурнам нервно оглянулся. Томас продолжал:
— Молочко приготовлено по старинному фамильному рецепту семьи Троль из лимонов, снятого молока и жира. Все это в настоящих условиях не обрабатывается стерильно. Бутылки, в которые разливается препарат, тоже нестерильны и сделаны из плохого стекла. Видите ли, мистер Пурнам, не без основания на этикетке каждой бутылки стоит надпись: «Хранить в прохладном месте». Уважаемая фрау не делала этого. Она поставила бутылочку с молочком на туалетный столик, стоящий у батареи центрального отопления. А топите вы сильно. Поскольку мы не стерильно работаем, вместе с молоком попадает грибок. От тепла он выделяет угольный диоксид. Это газ. Давление внутри бутылки повышается, и происходит взрыв.
Пурнам перебил его:
— Болтовня и ложь, ни одному слову не верю.
— Тогда подождите, мой дорогой, скоро взорвется очередная бутылка у очередного генерала.
— Молчать! — закричал чиновник.
— У немецких женщин такого не произойдет, — продолжал Томас, — они не могут нарушить инструкцию похранению молочка в холодном месте, так как в эту третью послевоенную зиму им нечем топить.
Зазвонил телефон. Пурнам снял трубку. Его лицо стало пунцовым. На лбу выступил пот. Наконец он проговорил:
— О'кей, босс, я немедленно выезжаю, но прошу вас, неговорите больше о «Вервольфе». Мне кажется, мы оскандалились с этим. — Он положил трубку и с кривой ухмылкой посмотрел на Томаса.
— Позвольте спросить, не взорвалась ли еще одна измоих бутылочек? — осведомился Ливен.
— 15 минут назад на квартире майора Роджера Раппа, — ответил Пурнам.
Спустя три дня Томас был доставлен в кабинет начальника криминальной полиции. В приемной он увидел Бастиана Фабре и фройляйн Троль. Начальник, пожилой полковник с умными глазами, сказал:
— Герр Ливен, химический анализ различных бутылочек молока полностью подтвердил вашу грибковую теорию. Вы и мистер Фабре немедленно освобождаетесь.
— Минуточку, — перебил его Томас, — а мадемуазель Троль?
— По отпечаткам пальцев установлено, что Христина Троль является Верой Фрос, активной участницей банды в Нюрнберге, — сказал полковник. — Молодые гангстеры крадут машины и грабят виллы, занятые американцами. Женщины-бандитки завязывают контакты с офицерами, спаивают и грабят их.
Томас уставился на Христину Троль. Нежная, хорошо воспитанная девушка из приличной семьи, такая скромная, его партнерша, с которой он обращался как с дамой, вдруг сказала:
— Чего пялишься, думаешь, почему я тебя подцепила? Мне нужен был такой дурак, как ты, который дал бы мне деньги.
— Христина, что я вам сделал плохого, почему вы со мной так разговариваете? — слабым голосом проговорил Томас. Молоденькая девушка цинично процедила сквозь зубы — Мне вы все противны! Все вы свиньи, — ее голос сорвался.
— Замолчи! — грубо остановил ее полковник и, обращаясь к Томасу, продолжал:
— Фабрика и все имущество фирмы будут конфискованы.
— Но как же так? Троль не единственная владелица! Только при моих деньгах было возможно восстановление фабрики.
— Мне очень жаль, мистер Ливен, но в торговой палате Христина Троль зарегистрирована как единственная владелица. Боюсь, что вы совершили ошибку.
«Еще один удар судьбы», — подумал Томас. Вечером в этот же день, сидя перед камином, он вместе с Бастианом пил анисовую водку. На ней в свое время они заработали во Франции миллионы. Теперь большая часть их была потеряна.
— Я тебя предупреждал, — говорил Бастиан. — Мы обнищали. Что будем делать? Может быть, продать виллу?
— Теперь мы будем искать уран.
— Что мы будем искать?
— Ты не ослышался, старина. В последний раз я сидел в камере с очень интересными людьми. Одного из них зовут Вальтер Липперт. Он рассказал мне фантастическую историю.
Разочарованным, бледным, худым был Вальтер Липперт, когда судьба свела его в одной камере с Томасом Ливеном. Это был человек высочайшей культуры, писатель по профессии, антифашист по убеждению. Многие годы просидел в Дахау. Голодал, замерзал, подвергался пыткам. В 1945 году был освобожден из лагеря американцами и снова ими же посажен.
— Из-за Черной Люции, — пояснил Липперт Томасу.
— Кто это?
— Спекулянтка, королева черного рынка на юге Германии. Перед арестом я жил там в одном из городов. В этом же городе проживала Черная Люция, красивая, страстная женщина, которая всем снабжала американских офицеров.
— Как ее действительная фамилия?
Люция Мария Валлпер, она разведена. Девичья фамилия Фельт. Дама владела ресторанчиком «Золотой петух», где содержались и девочки. Это заведение во время войны подарил ей один гаулейтер. Люция была его любовницей. Гаулейтер исчез в конце войны, а Люция стала любовницей некоего капитана американской армии Вильяма Валачича.
— Кто этот капитан? — спросил Томас.
— Капитан был начальником лагеря. В нем находились нацистские бонзы, которых союзники снимали с поездов на пути в альпийскую крепость. В этих поездах в конце апреля 1945 года высшие чиновники СС и СА, дипломаты и партийные функционеры везли с собой валюту, золото, драгоценности, а также планы секретного, еще не изготовленного оружия, большое количество наркотиков из запасов вермахта и урановые стержни из берлинского «Кайзер Вильгельм Института». Недалеко от австрийской границы бонзы испугались и начали выбрасывать из оконва гонов урановые стержни. На границе американцы арестовали нацистов и отправили их в лагерь, которым руководил капитан Валачич. Они и сегодня находятся там, правда, не все. Золото, валюта, драгоценности и наркотики пропали.
— Я утверждаю, — сказал Липперт, — их присвоил Валачич.
— А урановые стержни? — поинтересовался Томас.
— Они исчезли так же, как и чертежи новейшего оружия. Возможно, лежат на какой-нибудь полянке под снегом. Может быть, их уже кто-нибудь нашел.
— А что вы пережили из-за Черной Люции? — спросил Томас.
— Когда я вернулся из лагеря, американцы предложили мне работать по денацификации. Я был убежденным антинацистом. Человек в белоснежной жилетке! Через год я познакомился с Черной Люцией.
Большого роста, высокомерная Черная Люция вошла в кабинет Вальтера Липперта. Ее сопровождал капитан Валачич — высокий блондин с голубыми глазами и тонкими губами. Люция села на стол Липперта и швырнула ему три блока сигарет «Честерфильд» со словами:
— Герр Липперт, как долго мне еще ждать свидетельства о денацификации?
— Вы его никогда не получите, — ответил Липперт, — заберите сейчас же ваши сигареты и освободите стол. Сядьте в кресло.
Капитан Валачич, покраснев как рак, вступился за приятельницу на ломаном немецком языке:
— Послушайте, Липперт, эта дама — моя невеста. Мы хотим пожениться. Я хочу, чтобы вы немедленно выписали ей свидетельство. Понятно?
