Йоханнес Зиммель - В лабиринте секретных служб
В этот момент Христина открыла свои прекрасные глаза и, покраснев, спросила:
— Как неприятно. Действительно, кто вы, господин, позвольте вас спросить?
Томас представился.
— Боже мой. А кто этот господин?
— Мой слуга, Бастиан.
— Доброе утро, мадемуазель, — поприветствовал ее Бастиан и вежливо отвернулся. Юная дама начала плакать…
После завтрака они гуляли вдоль реки Изар. Постепенно прошла головная боль.
— Вы помните что-нибудь? — спросил ее Томас.
— Абсолютно ничего.
— Я тоже.
— Герр Ливен!
— После случившегося ты спокойно можешь называть меня Томасом.
— Нет. Я хочу оставаться на вы. Теперь, герр Ливен, у нас имеется одна-единственная возможность — разойтись и никогда больше не встречаться!
— Простите, но почему?
— Герр Ливен, я порядочная девушка. Такое со мной еще ни разу не случалось.
— Со мной тоже. Предлагаю помириться. О случившемся больше ни слова. Мы восстановим вашу фабрику.
— Вы вспомнили об этом?
— Да, и я держу всегда свое слово. Необходимый, капитал находится в вашем распоряжении.
— Герр Ливен, но при сложившихся обстоятельствах я не могу воспользоваться вашим кредитом.
15 августа 1946 года косметическая фабрика «Троль» выпустила первую продукцию. Несмотря на тяжелейшие условия, в которых им пришлось работать, в сентябре дело пошло лучше. Используя свои связи с американцами, компаньон Христины Троль получил большое количество химикатов, столь необходимых для производства. В октябре 1946 года фабрика уже производила мыло, крем для кожи, туалетную воду и как огромнейший дефицит молочко для лица, нашедшее огромный спрос у покупателей. Были наняты новые работники. Христина Троль обращалась к своему партнеру со словами «герр Ливен». Он в свою очередь называл ее «фройляйн Троль». Какая-либо вольность по отношению друг к другу была исключена. Честно и усердно достигли они процветания фирмы. Бастиан только улыбался. Однажды вечером на вилле Томаса появилась испуганная женщина. Она извинилась, что предварительно не договорилась о цели и времени своего визита.
— Я была так взволнована, когда прочитала ваше имя, герр Ливен!
— Где же прочитали вы мое имя?
— Я с детьми все еще живу в Фрайсласинге, куда мы эвакуировались в 1945 году. Нужда, нет жилья, крестьяне настроены враждебно, и к тому же эта погода…
— Дорогая госпожа, — прервал ее Томас, — позвольте, наконец, узнать вашу фамилию.
— Эмма Бреннер.
— Бреннер? — удивился Томас. — Не супруга ли вы майора Бреннера?
Женщина начала плакать.
— Да, да, герр Ливен, я жена майора Бреннера. Он так часто писал о вас из Парижа, он восторгался вами. Герр Ливен, вы знаете моего мужа. Разве он плохой человек? Сделал ли он что-нибудь плохое? Оберста Верте вы ведь тоже знаете. С конца войны они оба сидят в лагере в Мезбурге и будут там находиться, пока не умрут от голода или холода.
— Фрау Бреннер, успокойтесь, пожалуйста, и расскажите все по порядку.
Женщина рассказала сквозь слезы. Положение Верте и Бреннера казалось действительно безнадежным. Томас знал обоих хорошо. Они были порядочными людьми, постоянно водившими гестапо вокруг пальца. Но в 1944 году адмирал Канарис был снят со своего поста и абвер был подчинен Гиммлеру. Верте и Бреннер таким образом стали считаться людьми Гиммлера. Поэтому когда пришли американцы, они их арестовали. Такие люди автоматически попадали в разряд «угрожающих безопасности» и подлежали изоляции. В лагере в Мезбурге имелось досье на каждого заключенного. Досье были классифицированы по различным категориям. Со временем отдельные категории лиц освобождались.
Лишь люди Гиммлера могли ожидать своего освобождения целую вечность.
— Помогите мне, пожалуйста, плакала фрау Бреннер, — мой бедный муж, бедный оберет Верте.
— Мне надо подумать, что можно сделать для них, — сказал Томас.
— Мистер Смит, — обратился он на следующий день к американскому разведчику, который хотел его завербовать, — я передумал. Вы смотрите на развитие событий в моей стране так же, как и я. Эта коричневая чума неискоренена, она очень живуча. Мы все должны быть бдительными, чтобы она однажды не возродилась.
Мистер Смит облегченно вздохнул.
— Можно ли понимать, что вы согласны работатьна нас?
— Да, но только в строго ограниченном секторе борьбы с фашизмом. И нигде больше. Если вы хотите, я поеду в лагеря.
— О'кей, мистер Ливен, с Богом!
Следующие шесть недель Томас провел в поездках. Он посетил лагеря в Регенсбурге, Нюрнберге, Лангсвасере, Людвигсбурге и, наконец, в Мезбурге. В первых лагерях он часами изучал досье арестованных. Томас пришел к выводу печати, штемпеля были примитивные, фото — простые, пишущие машинки использовались самые различные.
В первых трех лагерях Томас обнаружил 34 чиновника гестапо, которых знал во Франции, и среди них шефа СД в Марселе гауптштурмфюрера Хайнриха Раля и нескольких его подручных. Раль занимал в лагере должность заведующего клубом и пользовался более легким режимом содержания. Томас скоро понял, что фашистские бонзы пробрались на выгодные посты в лагере: на кухню, в лазарет, в канцелярию и т. д. Многие из них были осведомителями администрации. Они терроризировали остальных, опять оказавшись наверху.
— У вас природный инстинкт, — сказал Томас американцам, — вам нравятся люди с голубыми глазами, блондины, щелкающие каблуками. Теперь мы прежде всего проведем тщательную проверку всех лиц, занимающих выгодные посты в лагере.
К моменту посещения 3 января 1947 года лагеря в Мезбурге Томас пользовался полным доверием сопровождавших его двух американских разведчиков. Они привели его в архив лагеря, где находились документы на 11 тысяч заключенных, и оставили Томаса одного. Томас нашел документы трех чиновников СД, на которых был очень зол, и конечно, материалы на оберста Верте и майора Бреннера. Вечером 6 января Томас уехал из лагеря и увез с собой дела на своих друзей.
Ливен остановился в сельской гостинице, неподалеку от лагеря. Он работал, подделывая личные дела Верте и Бреннера. Учение гениального Ренальдо Перейры не прошло даром. Вначале Томас поставил новую печать. С помощью шила и перочинного ножа удалил пистоны, державшие фотографии, и отделил их. После этого кисточкой, смоченной в воде, снял остатки клея. Затем на машинке Томас отпечатал новые дела. Когда за окном забрезжил рассвет, на этих делах красовались фотографии Верте и Бреннера. Они теперь были не чиновниками СД, а скромными офицерами немецкого военного управления в Париже. Не было больше никаких причин содержать их в лагере. 7 января Томас положил в архив лагеря новые дела, а старые уничтожил в гостинице. Уже в конце января его друзья были на свободе.
Редкая ирония судьбы. В то время, когда Верте и Бреннер были выпущены, Томаса арестовали. Вот как это произошло. После проверки в лагере в Мезбурге Томас с сопровождающими его американскими разведчиками переехал в Дахау и Дармштадт. Здесь в лагерях содержались нацистские дипломаты. Среди них Томас обнаружил нескольких сотрудников СД. Американцы выразили Томасу благодарность. Поздно вечером 23 января все вернулись в Мюнхен. Томас чувствовал себя очень уставшим. Американцы подвезли его к вилле в Грюнвальде. «Странно, ни одного освещенного окна. Бастиан, наверное, загулял», — подумал Томас. Он вошел в холл своей виллы. Какая-то тень мелькнула перед его глазами, внезапно загорелся свет, и Томас увидел, что один американец из военной полиции стоит перед ним, а другой позади его. Оба в руках держали пистолеты. Человек в штатском вышел из библиотеки. Он тоже держал в руках пистолет.
— Руки вверх, Ливен, — приказал он.
— Кто вы?
— Си-Ай-Си, криминальная служба военной полиции. Вы арестованы. Мы уже пять суток ждем вас.
— Видите ли, я две недели находился в командировкепо заданию конкурирующей фирмы Си-Ай-Си.
Заткнись! Пошли!
— Минуточку, — сказал Томас, — предупреждаю вас, я работаю на разведку и требую объяснений.
— Знаете ли вы некоего Бастиана Фабре?
— Да.
— А некую Христину Троль?
— Тоже.
— Они оба арестованы.
— Но почему, за что?
— Герр Ливен, вы обвиняетесь в организации убийства генерала Линтона по поручению «Вервольфа» совместно с вашими друзьями.
— Линтона, американского генерала, — у Томаса начался приступ истеричного смеха. — И как же я хотел его убить?
— Вы хотели его взорвать!
— Ха-ха-ха, я умираю!
— Ваш идиотский смех дорого вам обойдется. Вы производите косметику?
— Да.
— И выпускаете молочко для лица?
— Да. Ну и что?
— Упаковка этого смертельного препарата пять дней назад взорвалась со страшной силой в спальне генерала. По счастливой случайности никого не было в комнате. Совершенно ясно, что вы заложили в упаковку взрывчатку. А теперь замолчите.
